Во внешкольное время Лидочка, как уже было сказано, увлекалась волейболом: в классной волейбольной команде было 5 девочек и 6 мальчиков (а вообще в школе волейболом занимались около 30 человек). А еще – тиром.

        Стреляла она из «мелкашки», причем, довольно метко. На городских соревнованиях по стрельбе Лида заняла второе место: из 50 возможных выбила 48 (1-е место было выдано за 49, всего на 1 попадание больше!), и ей подарили авторучку.

        Это  был 1936 год, и эта призовая авторучка  была  одна-единственная во всей  школе!

        Военной подготовке уделяли много внимания, и во время одного такого урока в классе Лиды произошел несчастный случай.

        Школьники стреляли, лежа на матах, но когда неожиданно прозвенел звонок с урока –  мальчишки, как всегда, первыми «дернули» бежать. Одна из девочек, целившаяся в этот момент в мишень, не смогла задержать выстрел, и … прострелила коленку своему однокласснику. Крик, шок, боль, кровь – и всё это в школе, почти на уроке! Нетрудно представить, какая суматоха поднялась, какой разразился скандал из-за этого несчастного случая – в те годы, когда личная ответственность руководителей была максимальной! Но кто мог представить тогда, лет за 5 до начала войны – насколько изменилась, в мгновение ока, дальнейшая судьба мальчика из-за этой случайности…

        Кроме волейбола и тира, солидное место в жизни Лидочки (как и у её мамы), занимали книги. В третьем классе она прочла «Войну и мир» Л.Н.Толстого, оба тома. Когда училась в пятом классе, из Москвы к ним приехал поправлять своё здоровье двоюродный брат Лёня, шестиклассник. Он ходил в библиотеку, в которой выдавали ещё дореволюционные издания журнала «Вокруг Света»,  и вместе с ним Лида с интересом читала эти раритеты.

       На выпускном вечере Лидочка первый раз попробовала алкоголь – вино… впрочем, нет! На выпускном был уже второй раз, а впервые это произошло на несколько месяцев раньше, когда компанией встречали Новый, 1937 год, только не с вином, а с ликером. Встречали у Жени Филипповой (родители почему-то часто одевали ее как мальчишку) –  самой озорной девочки в классе. Даже на фотографии, где все подружки одеты и причесаны «как приличные девочки», по-моему – это заметно. Жениной семье дали квартиру в новом доме** – сравнительно просторную, поскольку у Жени было еще две старших сестры.

       Папа Жени был капитаном корабля. Во время Великой Отечественной войны его корабль подвергся бомбежке. Но умер капитан Филиппов не от шального осколка, не от прямого попадания снаряда, а от гипотермии, после слишком долгого пребывания в холодной морской воде, в попытках добраться до спасительного берега.

–

* Бабушка сказала тогда, внушительно: «Подчеркиваю – ТОЛЬКО ДРУЖИЛИ…»

**  Я, в 8-летнем возрасте, ходила с бабушкой в гости в эту квартиру, выданную на 5-х человек – на улице К.Маркса, в Керчи. Двухкомнатная квартира: маленькие спальня и «зал», крохотная кладовочка, кухня, маленький коридор, туалет и ванная. Старенькая мебель – железная кровать  и простенькое трюмо с платяным шкафом – в спальне; низенькая этажерка, круглый стол, покрытый скатертью, маленький шкаф с посудой – в зале. Везде накрахмаленные белоснежные салфеточки и занавесочки, под ногами – мягонькие, сверхчистенькие вязанные половички …Легкий свежий сквознячок из окон, выходящих в тихий, полных пышно цветущих клумб, двор… Идеальная чистота и порядок – как это всегда бывает там, где совсем некому сорить и разбрасывать вещи…

       Дом был двухэтажный, и лестничные пролеты внутри подъезда очень впечатлили восьмилетнюю меня: в отличие от таких же наших, бетонных, они были полностью деревянными – не только  перила, но и ступеньки, и пол – и все это было авторитетно-темного, почти черного цвета, и мягко поскрипывало под нашими с бабушкой шагами.

       Но больше всего  меня поразила сама тётя Женя – невысокая, чуть полноватая, с прямой, очень короткой прической. Красивой я тогда не могла ее назвать – ведь она ровесница моей бабушки, а где вы видели, чтоб бабушки были красавицами, так не бывает! Но черты ее лица показались мне очень приятными, как и  голос –  негромкий, низкий, но с искрой «колокольчика».

      Она показалась мне, одновременно, и очень грустной и очень нервной, а потому мелкая я старалась вести себя тише мыши, чтобы не вызвать её недовольства. Бабушка мне потом потихоньку сказала, что это из-за того, что у тёти Жени все родные, кроме мамы, погибли в войну (муж был мичманом, и его тоже забрала война), а сама тетя Женя теперь всё время болеет.

       Война… Неужели кто-то думает, что Её рубцы и отметины в сердцах когда-нибудь совсем исчезнут?

8. Крымский медицинский

На фото: г.Симферополь 1938 год. Лиде 17 лет

В том далеком 1938 году в Крымском медицинском институте имени Сталина, в  г. Симферополе, было три факультета, и места для поступления распределялись среди них так: наибольшее количество – на лечебном факультете, чуть поменьше  – на педиатрическом, а замыкал этот маленький "рейтинг" санитарно-гигиенический факультет*.

      Процесс поступления был много проще чем сейчас: сначала все сдавали общие экзамены, а потом абитуриентам предлагали выбрать факультет по собственному желанию. Вступительных экзаменов было четыре: русский (устный и письменный, то есть сочинение), математика и немецкий.

      Надо сказать, что в Лидочкином школьном аттестате, в парадном строю среди пузатеньких, кругленьких пятерок   затесалась только пара остроносых четверок:  по физике (которую никто в классе не любил), и – вот невезение! – по немецкому языку.  Но, видимо, Судьба уже сделала в своем реестре нужную запись,  и с переводом немецкого текста на экзамене 17-летняя Лида справилась весьма успешно!

      Поскольку немецкий Лиде всё равно не нравился, в институте она стала изучать английский язык. И за полтора года обучения освоила его настолько, что «Волшебную лампу Аладдина» читала свободно, с полным пониманием (точно сказать не могу, но полагаю, что все-таки это был адаптированный вариант).

      Крымский мед в то время считался очень сильным институтом, поскольку половина его профессорско– преподавательского состава были евреями **. И неудивительно, что обучаться в нем желало немалое количество абитуриентов(и, соответственно, студентов) из других городов, других республик Советского союза.

Тем более, что приезжим студентам были созданы все возможные на тот момент условия для обучения: при институте наличествовал обустроенный институтский городок.  Комплекс общежитий –  для профессорско-преподавательского состава, студентов, семейных студентов – был дополнен необходимой инфраструктурой: ясли-сад, спортзал, столовая. И все это утопало, по-южному, в пышном благоухании бесчисленных клумб с розами  – целый квартал от вокзала до Кольцевой, включая бульвар Ленина.