— Право же, — томно протянула леди Джерси, бросая через обитый плюшем барьер ложи очередную порцию кожуры, — администрация должна тщательнее контролировать распределение билетов. О чем я говорила?

— О Кэролайн! — прошептала леди Каслри.

— В конце концов, дорогая, если она пыталась наставить мужу рога в первую же ночь, когда им следовало быть вместе...

— Когда? — возбужденно прошептала леди Каслри, позвякивая бриллиантами. — Где? С кем?

— Здесь, — спокойно ответила леди Джерси. — И там. — Она указала на ложу партера с левой стороны. — Кэролайн вела себя едва ли не нескромно. А мужчиной был лорд Элванли.

— Лорд Элванли! — почти вскрикнула леди Каслри.

Все три женщины повернули головы к двери в ложу, где возникла узкая вертикальная полоса света, в которой появилась круглая добродушная физиономия Элванли.

— Ваш покорный слуга, — отозвался он. — Ваш единственный сторожевой пес.

Он имел все основания сделать подобное заявление, ибо ни одну из троих леди не сопровождал супруг.

— У меня небольшое затруднение, — улыбнулся лорд Элванли, намекая, что затруднение более чем маленькое. — Я сразу вернусь.

Дверь ложи закрылась.

В коридоре позади лож было не так душно. Элванли мог слышать у себя над головой топот и шарканье ног опоздавших, которые занимали ложи четвертого яруса. Еще выше находилась маленькая галерея для слуг и итальянцев, поселившихся в Хеймаркете, поближе к их любимой опере.

Улыбка увяла на лице Элванли, но оно сохраняло комичное выражение благодаря носу-пуговичке, в котором едва ли удержалась бы даже маленькая понюшка табака.

— Это невозможно, — пробормотал он. — Но раз надо, так надо.

Стянув белые перчатки, Элванли вложил их в левую руку и засунул между жилетом и накрахмаленной манишкой. Почти праздным жестом он извлек из золотых ножен придворную шпагу, изготовленную по образцу прошлого столетия — с клинком не более дюйма шириной, с тупыми гранями и заостренным кончиком, абсолютно бесполезную в чьей бы то ни было руке, за исключением учителя фехтования, — и, поморщившись, вернул ее в ножны.

В коридоре раздался зычный голос:

— Уилл!

Поскольку коридор за ложами образовывал полукруг, а передняя стена театра была абсолютно прямой, находящийся в коридоре сначала слышал приближающегося к нему человека, а уже потом видел его. Окна, возле которых были укреплены «безопасные» лампы, отбрасывали белесый свет на грязный пол.

— Уилл! — снова послышался голос.

— Нед? — отозвался Элванли, спешно прихорашиваясь и доставая табакерку.

Достопочтенный Эдуард Файрбрейс, племянник майора Шарпа и бывший корнет 10-го гусарского полка, направлялся к Элванли ленивым шагом в пурпурной длинной накидке с высоким черным воротником, застегнутым на шее. Его щетинистые бакенбарды имели песочный оттенок, более светлый, чем у его дяди, а напомаженные волосы завивались вдоль аккуратного пробора. Ростом он был в шесть футов и три дюйма, а длинные руки походили на лапы африканской обезьяны, демонстрируемой месье Сомаре в Пантеоне[109].

— Вы, должно быть, замаскировались, — усмехнулся Файрбрейс, показывая ряд широко расставленных зубов. — Я не мог вас найти, пока не заглянул в ложу леди Джерси.

— Вот как? — Элванли постукивал указательным пальцем по крышке табакерки. — А по какой причине вы хотели меня видеть?

Файрбрейс вновь осклабился:

— Сегодня утром или днем вы передали лорду Даруэнту вызов моего дяди, согласившись быть его секундантом.

— Согласно правилам, я не мог ответить отказом, хотя мне очень этого хотелось.

— Ну и что произошло?

— Лорд Даруэнт вежливо отказался и объяснил причины, одна из которых состоит в том, что сначала он должен свести счеты со своим смертельным врагом. Я счел эти причины вескими и передал их вашему дяде, который согласился со мной и отменил вызов.

— Отменил?

Файрбрейс стиснул под накидкой рукоятку хлыста. Сквозь тонкие перегородки было слышно, что увертюра подходит к концу.

— Мой дядя стареет, — сухо обронил Файрбрейс, — а старики склонны к трусости. Я пойду в ложу, Уилл, и дам Даруэнту испробовать вот это. — Он ударил хлыстом по полу. — Если он стерпит такое перед всем театром, тем хуже для него, а если вызовет меня... ну, вы видели, как я владею саблей. В любом случае, Уилл, моя фамильная честь должна быть удовлетворена.

— Ваша фамильная честь... — В голосе Элванли послышались странные нотки. — В колоде карт, Нед, — он попытался вложить понюшку в свой микроскопический нос и рассыпал большую ее часть по лицу, — обычно существует только один козырной туз...

Хлыст зловеще щелкнул.

— Но когда ваш полковник обнаружил два туза — один на столе, а другой у вас в рукаве, — он очень легко согласился на вашу отставку. Очевидно, если бы вы убили Даруэнта или даже унизили его публично, кое-кто, облеченный немалой властью, вернул бы вам офицерский патент, а?

Файрбрейс сделал резкое движение рукой, но маленький пэр не обратил на это внимания, спокойно смахивая с лица крупинки табака кружевным носовым платком.

— Послушайте моего совета, Нед. Не трогайте Даруэнта. Если вы не согласитесь по хорошей причине, то можете согласиться по плохой. — Тон Элванли внезапно изменился. — Вы сегодня смотрели в партер?

Файрбрейс шагнул вперед и остановился.

— В партер? Нет. А что?

— Он полон боксеров-профессионалов, — объяснил Элванли, сдувая пыль с галстука. — Вы, кажется, говорили о маскировке. Так вот, я насчитал две дюжины коротко остриженных голов под париками. Вы забыли о беспорядках в «Ковент-Гарден»?

— Неужели люди вроде Крибба. Белчера или даже Рэндалла...[110]

— Нет, они не стали бы марать руки, как и не приняли взятку от администрации «Ковент-Гарден». Но, по-вашему, я могу не узнать Верзилу Хенчмена после того, как поставил на него две тысячи в матче с Бойцовым Петухом и проиграл? Или Дэна Спарклера? Или Ноттингема Пича? — Элванли слегка повысил голос. — Это отребье ринга. Через пять минут, если не меньше, театр взорвется, как крепость, под которую подложили мину.

В коридоре на несколько секунд воцарилась тишина, нарушаемая только звуками музыки и шорохом платьев.

— Но с какой стати? — осведомился Файрбрейс. — Никто ничего не имеет против итальянцев. Хотя постойте! Во время беспорядков в «Ковент-Гарден» несколько человек подняло крик, выступая против иностранных певцов. Но это был всего лишь предлог.

— Это и сейчас предлог, — обыденным тоном произнес Элванли, — чтобы убить Даруэнта.

Глаза Файрбрейса расширились.

— Убить?

— Конечно, это только мое мнение, — продолжал Элванли, пряча платок и табакерку, — но мне кажется, после потасовки его найдут со сломанной шеей или хребтом. Помните, в «Ковент-Гарден» тоже нашли мертвеца. Кто видел, как это произошло? Кого можно было обвинить в этой суматохе? Такой трюк был бы достоин Старого Кью[111], не будь он мертв и проклят. Это подстроено...

— Человеком, которого вы называете смертельным врагом Даруэнта?

— Да. Человеком, который был переодет кучером с кладбища. — Элванли помолчал. — Нед, он в ловушке, откуда ему не выбраться. Ради бога, не делайте ситуацию еще хуже!

Файрбрейс отбросил накидку на плечи и медленно смотал хлыст.

— Даруэнту точно известно, что он в ловушке? — сквозь зубы осведомился племянник майора Шарпа.

— Да. Я предупредил его на лестнице театра. Но он всего лишь сказал...

— Что сказал?

— Что это его единственная возможность встретиться с кучером лицом к лицу.

Файрбрейс встал рядом с Элванли, и теперь оба смотрели в одну сторону.

— Конечно, он может встретиться с кучером, — усмехнулся Файрбрейс, — а заодно и со мной. Посмотрим, что из этого выйдет. — Он щелкнул хлыстом. Звук походил на пистолетный выстрел. — Любопытно, — добавил Файрбрейс, — о чем сейчас болтают Даруэнт и его дорогая супруга?