пахнет снегами.

Все остальное

пахнет бензином

и сапогами.

Носится мята

во рту для общенья.

В моде текстильной

рифма изъята

из обращенья -

стала нестильной.

В этом проеме

я выступаю

с аккордеоном.

Песенки кроме,

вся утопаю

в горько-соленом.

Источник: ОКТЯБРЬ

В подъезде, где огромны зеркала,

лежит на лестнице один живой цветок,

и в каждом из зеркал белым-бела

его тоска предсмертная. Глоток

воды не подадут ему… Когда б

он лаял, выл, мяукал и скулил,

на брюхе ползал, был владельцем лап,

хвоста, ушей,- ему б воды налил

какой-нибудь жилец по доброте

иль по привычке к жалости. Но тут

совсем другое дело: в животе

цветку отказано, и ноги не растут,

и не рыдает золотистый глаз

в семерке белоснежных лепестков.

Воды бутылку я куплю сейчас -

и ты найдешь в ней океан глотков,

и в ней спасешься… Всем послав привет,

со мной в обнимку выйдешь на мороз.

Четыре дня и миллионы лет

мы будем вместе, трепетный отброс!…

Источник: ОКТЯБРЬ

Даты сражений, побед, поражений, имена полководцев,

названия мест, городов и рек, где все это было,-

ничего я не помню, в каком-то бездонном колодце

память моя на такие вещи растворилась, как мыло.

Численность армий, количество жен и трахнутых мальчиков,

имена перевалов горных и перешейков,

вооружений качество, драгоценностей, срубленных с шеек и пальчиков

цариц и рабынь из гаремов царей, королей и шейхов,

механизмы интриг, шпионства, железных масок и каменных,

казней и козней, предательства и фаворитства -

это мы проходили!… Шпаргалки, отметки, экзамены,

знала я назубок и в лицо эти крепости, хитрости, лица…

Но, выходя на улицу, где сирень цвела и черемуха,

все забывала начисто: полководца и войско в панике,

имена короля, кардинала, роль влиятельной сучки и конюха,-

особенно даты… Нет у меня сексуальной памяти.

Источник: ОКТЯБРЬ

Он любил ее, как берег любит волны,

любит волны с кораблями, с якорями

в жизни той, где бессловесны и безмолвны

драмы странников, расшатанных морями.

Серебрились на волнах ее картины,

проплывали перед ним, качаясь в пене,

чьи божественные брызги обратимы

в миф, использующий волны, как ступени…

А дописывает мелкие детали

подмастерье под навесом корифея,

волоски, соски и профиль для медали -

это всё уже подробности трофея.

Источник: ОКТЯБРЬ

Подумаешь, повесился!… Ха-ха.

Его проблемы. Психов тут навалом.

Несчастны только те, чьи потроха

отравлены тоской по идеалам,-

да ну их к черту, пусть они висят,

включают газ - и головой в духовку.

Могли бы кур держать и поросят,

держать могли бы речь, держать винтовку,

держать конюшню, баню, скипидар,

грузовичок, прогулочную группу,

себя в руках держать, держать удар

и светлый путь за травкой в Гваделупу,

так нет же - путь свой держат в самый гроб…

И хлад вселенский держит чью-то душу,

которая ладонью держит лоб,

рисуя песню кисточкой и тушью.

Источник: ОКТЯБРЬ

Видно, такой уж народ: все нападают на дверь!

Если кто-либо где неладное что-то приметит,

Сразу набросится: "Дверь, в этом виновница - ты!"

Катулл

Книжным базаром иду, полон базар сочинений,

дивные опыты в них писаны жаром светил,

знающих, как восприять из мухомора и мака

сильные соки чудес, чтобы звездело везде…

ёноша с девой, деля это звезденье мираклей,

видят иные миры, и весьма развиваются там,

и достигают всего, и потом ничего им не надо,

кроме грибов, спорыньи, мака - и вроде того…

Плавая в этих мирах, где расцветают прозренья,

когда мухоморы и мак преображают мозги,

юноша с девой ведут образ возвышенной жизни,

не унижая любовь гадким соитья трудом.

Главное - не доводить это прекрасное дело

до возлежанья в гробу, в тапочках белых, в цветах.

ёноша ноет: "А как?!" "А так,- я ему отвечаю,-

лечит в Тибете монах розгами этот недуг".

ёношу ломка гвоздит, он уж на розги согласен,

ищет монаха, Тибет, что-то несет продавать

и покупает в кафе шарик себе героина,

чтоб до Тибета дойти, с розгой монаха найти.

Дверь виновата во всем!… Полон базар сочинений,

дивные опыты в них - мак, мухомор, спорынья,

славный такой агитпроп психоделических штудий,

гумтехнологий сквозняк… Дверь виновата во всем!

Источник: ОКТЯБРЬ

О славном юноше с лицом порочной девы,

с проклятым гением в подвальчике ума,

с улыбкой дивной палача и королевы,

с пыланьем тьмы, где всех тщеславий закрома,-

о нем ли разве не играют здесь на струнах,

на звонких нервах героинческих чудес,

на длинных дудочках галлюцинаций лунных,

где вьются прелести воздушные телес,

где в Сиракузах из ручья растет папирус,

осоки брат, с насквозь светящейся листвой?…

О славном юноше, о том, чтоб он не вырос

из тела нежного с кудрявой головой,

чтоб не утратил этой плавности змеиной,

звериной грации… Ужели не о нем,

не о себе ли, посох, двигаясь долиной,

ты сам с собою говоришь, цветя огнем?

Источник: ОКТЯБРЬ

За что любил поэт Твардовский

поэта Маршака,

чью тень пинают отморозки,

живя на шармака?…

За кислородный образ речи,

за слог без бигудей,

за мыслей некоторых свечи

в молельне за людей.

я помню, как все это было,

как плавал дыма шар,

как нежно Саша Самуила

любил за Божий дар!…

За что не любят прохиндеи

поэта Маршака?

За то, что, много чем владея,

не жил на шармака,

а если написал похвально

про их же дребездень,

так, значит, схвачен был нахально

за глотку в этот день -

и мыло долго руки мыло

поэта Маршака,

о чем я запись сохранила

и группу лиц (перо, чернила)

на листьях дневника.

Источник: ОКТЯБРЬ