Чиндра держала хватку до тех пор, пока противница не сползла без сознания на каменный пол. После она по очереди сняла с себя перчатки, оставляя погруженные когти в плоти проигравшей. Она скинула с себя одновременно и перчатки, и женщину так же обыденно, как если бы она сбрасывала грязную одежду. Это был жест невероятного пренебрежения, и наблюдавшие за ней бойцы, выражая свое восхищение, издали рев и запрыгали на месте.

Шквал оваций свел Горлиста с ума. Подражая им, он прыгал на месте и кричал вместе с воинами, размахивая серпом над головой.

Когда овации стихли и проигравший боец потащился к целителям, Горлист рассмотрел свой маленький серп и к собственному удивлению и удовольствию увидел, что тот был заточен. Грубо сделанный, затупленный серп предназначался для сбора грибов, своими острыми краями внутреннего и внешнего изгиба. Хоть он не был желанным кинжалом мечты, но для начала вполне подходил.

„Возможно“, — подумал Горлист с усмешкой, — „стоит опробовать лезвие на переплете дурацкой книги Т’сарлта“.

С серпом в руке дроу спустился вниз по стене. Он неторопливо продвигался по каменному проходу, практикуя развязную походку, свойственную солдатам. Он уже подходил к дому, когда услышал едва заметный шорох из бокового туннеля — не пешего прохода, но зловонного среднего ответвления с крутым подъемом.

Похожие на крыс кобольды толпой хлынули из дыры. Этих двуногих ящеров было, по меньшей мере, семеро, и каждый почти такого же роста, как ребенок дроу. Радуясь легкой добыче, они подбирались ближе, оживленно тявкая между собой.

Горлист переставил ноги, бессознательно подражая бойцовской стойке матери. Один из кобольдов выскочил вперед, атакуя. Мальчик нырнул под цепкую руку первого кобольда и провел серпом по слабо защищенному чешуйчатому животу. В следующее мгновение он отскочил на шаг или два назад, сделал выпад, полоснув ближайшего кобольда по морде. Прежде чем изумленное существо смогло хоть как-то отреагировать, Горлист сменил направление клинка — и изогнутый конец впился в шею противника, разодрав дыхательные пути.

Кобольд упал, издавая булькающие звуки и скребя лапами по своему изрезанному горлу; а Горлист с боевым кличем, размахивая серпом в неистовом возбуждении, уже ринулся на следующего противника.

Стая кобольдов сделала то, что обычно делают кобольды, когда встречают неожиданное сопротивление: они бросились врассыпную, визжа проклятия. Горлист придавил ногой крысиный хвост одного из убегавших и ударил того по позвоночнику. Существо изогнуло спину в приступе агонии. Мальчуган схватил один из мелких рогов кобольда и, задрав тому голову, провел серпом по обнаженному горлу. Затем отбросив труп ринулся за остальными. Сделав рывок, он свалился сверху на одного из них — на того, кто в своей безумной надежде пытался совершить побег, но споткнулся о подобного себе.

Когда с резней было покончено, Горлист поднялся на ноги. Устало дыша, он прислонился к каменной стене. Впервые в своей жизни, он почувствовал полноту существования.

Однако чудесное боевое возбуждение быстро прошло. Горлист оценил ситуацию: его туника и руки были липкими от крови врагов, все мышцы и суставы болели. Поразительно, но его не задели ни зубы, ни когти, ни оружие кобольдов.

Едва ли не танцуя, Горлист вернулся в пещеру Чиндры. Наставник недовольно посмотрел на него, но, прежде чем он успел раскрыть рот, вошла Чиндра. Она глянула на Горлиста поначалу мельком и без интереса — а в следующее мгновение уже пристально и по-солдатски внимательно.

— Сколько на тебе твоей крови? — спросила она ребенка.

Горлист гордо вскинул подбородок:

— Ни капли.

— Чья же эта тогда? Надеюсь, не купеческого молокососа. У меня мало денег, чтобы заплатить цену за кровь.

— Это кровь кобольдов.

Ее алые глаза расширились от удивления.

— Мертвые кобольды в туннелях. Твоя работа?

В ответ он выставил напоказ свой окровавленный серп. Чиндра оскалила зубы.

— Богатый урожай! — ее радость была бурной. — Пять кобольдов! Как ты научился сражаться?

— Наблюдая за тобой.

Видя, что его слова угодили ей, он салютировал ей так, как часто видел это у солдат. Ее рука мгновенно ринулась к нему, как бросившаяся в атаку змея, и схватила его за запястье.

— Не так, — жестко произнесла она. — Никогда так не делай. Ни один мужчина не может салютировать или получить салютирование среди женской стражи. — Ее взгляд затуманился. — Но есть другие способы… — она внимательно посмотрела на него и отрывисто задала свой вопрос — Хочешь быть бойцом?

Он только и смог, что горячо кивнуть.

— Тогда ты будешь учиться тому же, чему и я. Пошли.

Широко шагая, она шла по рынку; за ней, как маленькая тень, следовал Горлист. Охватывавшее его волнение, уносило его за пределы восторженных детских мечтаний о приключениях — он так долго мечтал увидеть игровую арену — к удивительным и неожиданным возможностям. Чиндра была солдатом, само собой разумеется, это же было целью Горлиста. Но ее карьера началась с известности на гладиаторской арене. Он станет таким же знаменитым как и она, он пройдет по ее стопам, повторит ее путь от самого начала.

Горлист молча следовал за матерью по системе боковых тоннелей, которые были гораздо уже тех, что вели на арену для практики. Ему не нужно было объяснять почему: так было легче оборонять город, если бы какому-то чудищу удалось сбежать — или, коли на то пошло, если каким-то чудом гладиаторам удалось сколотить банду для общей цели.

Каменный коридор вывел их к арене. Это был огромный зал, окруженный рядами скамеек. Наверху пересекались узкие проходы. Горлист не уделил помещению особого внимания. Его глаза были прикованы к арене. Невероятные чудища — существа, никогда невиданные в тоннелях вблизи Чед Насада — бились и умирали здесь.

Так же, очевидно, как и гладиаторы дроу. Несколько бойцов лежало на окровавленном полу. Двое других рубили омерзительное существо с серой кожей, длинными конечностями и поразительной регенерацией. Отрубленная рука, скорчившись, упала на пол арены и тут же была позабыта. Разорванное плечо начало сращиваться. Появился росток плоти и превратился в пять серых лепестков. Те в свою очередь отрастили когти, которые изгибались и выгибались в то время, пока рука принимала форму.

— Я училась здесь, — сказала мать Горлиста, — и ты тоже будешь.

Радость наполнила сердце юного дроу.

— Я стану победителем в каждой битве, — пообещал он ей.

Она засмеялась и хлопнула его по плечу — это был солдатский жест, которым, по памяти Горлиста, она раньше не одаривала ни одного мужчину. Это был самый лучший момент в его юной жизни.

Чиндра внимательно оглядела воинов, стоящих в боевой позе и подняла свою руку в приветствии.

— Сливифар, Хозяйка Ринга!

Высокая женщина подняла голову, нахмурившись. Что-то в той дроу напомнило Горлисту о множестве змей, которых слепил воедино какой-то безумный маг. Ее белые волосы были заплетены в несколько косичек, и она носила с собой кнут с рукояткой из кости и плетью из кожи. Ее лицо было угловатым как у гадюки, а ее взгляд был по-змеиному безжизненным и бездушным.

Но она подняла руку в знак приветствия и зашагала к новоприбывшим. Она и мать Горлиста хлопнули друг друга по предплечью в бойцовском приветствии.

— Что привело Чиндру сюда? — спросила хозяйка ринга. — Пришла показать этим соплякам как надо драться?

— В какой-то степени, да, — ответила она, одним взглядом указав на ребенка рядом с ней.

Сливифар удивленно подняла свои брови:

— А это чей окровавленный молокосос?

— Это Горлист, сын Чиндры, — ответила его мать. — Он действительно окровавлен, но это не его кровь.

Хозяйка ринга провела пальцем по заляпанной тунике Горлиста, а затем пригубила его, будто пробуя кровь на вкус.

— Кобольдская?

— Семерых кобольдов, — гордо соврала Чиндра. — Порезаны на полоски серпом для грибов.