Дома Ольга сразу же объявила мужу:

— Через года два, не больше, об эту пору мы с тобой будем уже жить в новой квартире.

— В новой? — повторил Всеволожский, тоскливым взглядом обвел родные стены, свой секретер, настольную лампу, книжный шкаф, все то привычное, хорошо знакомое.

— Стоит ли, Олик?

— Стоит, — твердо ответила Ольга.

Он хотел было сказать, что в его возрасте вряд ли можно загадывать даже на год, даже на полгода, но глянул на ее оживленное, дышавшее упрямством лицо и не решился противоречить ей. Пусть будет так, как она желает. Пусть!

Когда Ольга якобы случайно встретила Готовцева в Шереметьеве, он сказал ей, что будет вести «круглый стол» в Доме журналиста. Ольга решила непременно и безотлагательно пойти на этот самый «круглый стол», желание видеть Готовцева, добиться его внимания, его интереса владело все сильнее. Она позвонила в Дом журналиста, но ее разочаровали: оказалось, «круглый стол» отменяется, Готовцев уехал в командировку, в Ригу.

— Зачем? — спросила Ольга.

— На совещание журналистов-международников, — ответили ей.

«Так, так, — подумала Ольга. — А я знать ничего не знала…»

Тут же, несмотря на поздний час, позвонила на дачу, Аде. К счастью, телефон на даче был исправен. Ада сама взяла трубку.

— Олечка, рада вас слышать. Почему забываете нас?

— Я вас всегда помню, — сказала Ольга. — Даже, если бы и хотела, не могла бы позабыть.

— Ну-ну, — возразила Ада. — Меня позабыть совсем не трудно! Я ведь рядовая, обыкновенная, из ряда вон не выходящая…

«Правильно, — мысленно одобрила ее Ольга. — Не переоценивает себя, сознает свое место…»

— Валерий уехал, — продолжала Ада, — в Ригу, пробудет там, наверное, еще дней пять. Я одна, скучаю, приезжайте…

— Как-нибудь, — ответила Ольга.

— Я одна, — повторила Ада и вдруг оборвала себя, потом радостно воскликнула: — Нет, не одна, моя дочка прикатила, как вам нравится? В такой час…

— Передайте привет Светлане, — сказала Ольга. — Как-нибудь приеду непременно…

Положила трубку, собралась с мыслями. Выходит, надо ехать в Ригу. И незамедлительно.

На следующее утро она сразу же отправилась в редакцию журнала, с которым у нее были добрые отношения. Но с финансами в журнале дела обстояли неважно, до Нового года бухгалтерия не обещала денег, Ольга добилась только одного — командировочного удостоверения, а ехать предстояло на свои.

— Опять уезжаешь? — спросил Всеволожский, когда Ольга показала ему командировочное удостоверение.

— Милый, ну что я могу сделать? Упросили, целый час уговаривали!

— А зачем?

— Необходим положительный материал о лучшей работнице ВЭФа, я отбрехивалась, отнекивалась, куда там! Битый час уговаривали…

— И уговорили, — грустно продолжал Всеволожский, в последнее время он опять стал чувствовать себя неважно, часто болело сердце, лопатка, тянула левая рука. Он не жаловался, если Ольга спрашивала, отвечал неизменно: «Все в порядке», но сам украдкой глотал сустак, нитроглицерин, нитронг. Он стал ловить себя на том, что боится оставаться один. Ольга теперь нередко уезжала в командировки, а если была дома, в Москве, то зачастую уходила рано утром и являлась домой только к вечеру, у нее были свои дела, свои творческие задачи, он не желал ей мешать. Однако, когда ее не было, страх начинал овладевать им, страх умереть одному, в пустой квартире, не чувствуя рядом ни дружеской руки, ни добрых, участливых глаз…

Нельзя сказать, что Ольга не жалела его. Нет, конечно, ей было жаль человека, с которым прожила без малого семнадцать лет, который помог ей выбрать желанную, самую для нее приемлемую дорогу.

Ей вспоминался Всеволожский таким, каким она некогда увидела его, живущего загадочной, пленительной жизнью, далекой от нее, как далек Марс от земли, право же, она никак не могла тогда предположить, что может стать женой этого блистательного человека. А вот сумела, добилась своего, выстояла, победила!

Да, она жалела его, видя те разрушения, которые время нанесло этому некогда дышавшему здоровьем телу, этому породистому лицу, но в то же время тяготилась им, и с каждым днем все сильнее. И уже стремилась уйти из дома, если не уехать, то хотя бы исчезнуть на целый день, чтобы не видеть его, не говорить с ним…

В Риге было не по-летнему холодно, сыро, туманно. На улицах сплошные зонтики над головами прохожих, время от времени начинал моросить мелкий дождик. Ольга, в плаще, на ногах сапоги (мысленно похвалила себя за то, что не положилась на прогноз погоды, суливший безоблачное небо над Прибалтикой), направилась в местное отделение Союза журналистов. Полчаса спустя она уже стояла перед окошком администратора гостиницы «Рига», который, изучив досконально ее паспорт, выдал ей ключ в одноместный, маленький, но очень уютный номер.

Теперь, когда с жильем все было устроено, надо было приступить к дальнейшим действиям: отыскать Готовцева. И это тоже оказалось просто: все в том же Союзе журналистов ей сказали, когда намечено очередное заседание газетчиков, пишущих на международные темы.

Чтобы как-то убить время до начала заседания, Ольга прошвырнулась по улицам, заглянула в магазин художественных промыслов, потом подремала в кино на фильме из жизни колхозного села, созданного явно городскими деятелями, отродясь не знавшими крестьянской работы и быта колхозников. Наконец ровно в четыре открыла дверь красивого, современного облика здания — редакции республиканской газеты «Советская Латвия». Еще издали, войдя в зал, увидела Готовцева, сидевшего на сцене, за столом, покрытым алой суконной скатертью.

Он не заметил ее, что-то писал, опустив голову, Ольга села в самый дальний ряд, огляделась по сторонам, ни одного знакомого лица, должно быть, сплошь работники рижских газет и журналов.

Часа два, если не больше, она проскучала в этом самом заднем ряду, никого не слушала, ни на кого не глядела, только на Готовцева, который что-то прилежно записывал, лишь изредка поднимая голову и взглядывая на выступавшего.

В перерыве они встретились. Она подошла к нему в коридоре, сказала:

— Ну, здравствуйте!

Еще в поезде, продумывая предстоящую встречу, она решила не делать недоуменного лица: дескать, неужели это вы, как это мы случайно встретились? Напротив, надо сказать, что она здесь, в Риге, в командировке и вот случайно узнала, он тоже здесь и, само собой, решила его отыскать, все-таки, как там ни говори, знакомый человек в малознакомом городе…

И все произошло именно так, как предполагала Ольга. Она сказала:

— Я знала, что встречу вас здесь!

А он словно бы не удивился, впрочем, и особой радости не отразилось на его лице. Правда, сказал:

— Подождите, после заседания встретимся, поговорим…

Она подождала его, когда окончилось заседание, он спросил:

— Куда пойдем?

— Куда вам угодно.

— В моем распоряжении машина с шофером, — сказал Готовцев. — Куда бы нам отправиться, как думаете? Вы голодны, кстати?

— Ужасно, если говорить правду.

— Я, признаться, тоже. А что, если?

— Что, если? — переспросила Ольга.

— Меня поместили в Майори, на взморье, в отличную гостиницу, там, к слову, хорошо кормят. Хотите, поедем туда, обещаю, привезу вас обратно в целости туда, куда пожелаете. Вы, кстати, где остановились?

— В центре города, в «Риге».

— Знаю, ну, что ж, от Майори до города не больше получаса на машине. А теперь — поехали!

Все шло именно так, как она желала, ресторан был не очень полон, им отвели уютный столик в углу, лампы горели вполнакала, оркестр играл что-то грустное, казалось, давно забытое, еда была вкусной, вино отменным. На душе у Ольги было превосходно. Он спросил:

— У моих, случайно, не были?

— Звонила, разговаривала с Адочкой.

— Как она?

— Вроде бы неплохо.

— Да, кажется, ничего, я тоже звонил сегодня утром.

«Ах, какой внимательный, — Ольга чуть сощурила глаза, как бы страшась, что он прочитает ее мысли. — Не успел уехать, уже домой звонит!»