Трубка опять легла на рычаг неплотно, но я нарочно минут десять ее не поправлял. Беда еще в том, что я действительно догадывался, кто был тот идиот с маленьким автоматом. Я очень хорошо запомнил фразы графа Паоло Токарева: «Это будет АКЦИЯ… Вы меня еще попомните!» Вчера я им не придал значения, а напрасно. Ведь именно граф говорил мне про пиратские его издания на савеловском лотке. И именно у графа такой шкаф-телохранитель с автоматом «ингрем» под мышкой. Боже ты мой, да он не просто идиот. Он идиот в кубе, в десятой степени. Еще один неуловимый мститель на мою голову. И, самое смешное, мне ведь и его придется спасать. Они ведь на кусочки разорвут графское отродье вместе с телохранителем его, если узнают… О, мама миа, будет ли у меня покой в этой жизни? Или только в следующей, когда я стану цветком лотоса?

С этими горестными мыслями я освободился наконец-то от своего элегантного костюма. Повесил пиджак на спинку стула и машинально запустил руку во внутренний карман. Вчера вечером я переложил туда из спецовки свой счастливый кошелек с неразменной пятеркой и визитной карточкой генерал-полковника Сухарева.

Кошелек исчез. То ли я обронил его во время бегства от «Скорой», то ли его у меня вытянули раньше. Например, в сортире Госкомпечати, когда я валялся без сознания на розовом кафельном полу.

Терпеть не могу гулких бетонных ангаров. В них твой голос, усиленный высокими стенами, сам обретает привкус бетона. Лет семьдесят назад в таком же гулком сарае на окраине Чикаго знаметый рефери Лесли Стоквуд пытался мирным путем разрулить проблемы Аль Капоне, Джона Диллинджера и Голландца Шульца. Теперь таким же малоприятным делом вынужден заниматься Яков Семенович Штерн в подмосковной Балашихе на территории одного из книжных складов фирмы «КДК». Собачья работенка, доложу вам. Хочешь не хочешь, а гавкнешь. И как только новый спикер Думы справляется? Хотя у него, по крайней мере, микрофон. А у меня только глотка и толстый-толстый слой бетона вокруг.

– Кто начнет, господа? – заорал я, стараясь перекрыть шум.

Ни гонга, ни колокольчика арбитру не предоставлялось. Со злостью я подумал, что в следующий раз обязательно прихвачу с собой деревянный молоток и в порядке установления тишины грохну по капоту ближайшего «БМВ». Тут-то меня все сразу услышат, как миленькие.

– Я начну, я! – спохватившись, крикнул в ответ маленький кругленький господинчик в супердорогом прикиде от Версаче, который – несмотря на цену и видимые усилия портных – смотрелся на господинчике, как на корове седло. Это был Лев Евгеньевич Тарасов, президент АОЗТ «Эстелла-М». Он же – Тарас, савеловский гауляйтер. Так вышло, что именно Тарас сегодня пребывал в роли обиженной стороны, и его визгливый голос звучал не хуже отсутствующего колокольчика. Шум начал стихать. Злопамятность Тараса была всем известна. Я не сомневался, что он возьмет на заметку любого, кто сейчас помешает ему изложить свои кровные обиды.

– Прошу вас, Лев Евгеньевич, – проговорил я, пользуясь затишьем. Каждая моя фраза точно соответствовала стародавнему ритуалу, возникшему едва ли не во времена Аль Капоне. – Никто не возражает, господа?

Братва не возражала. Я махнул рукой, и Тарас выскочил на невысокий бетонный подиум, предназначенный для складских электрокаров. За собой он тащил сильно испуганного парня, чья рука болталась на перевязи. Как видно, это и был лоточник, пострадавший во время недавнего налета на его лоток возле вокзала. Бедный парень затравленно озирался и покорно следовал за шефом – единственным знакомым ему человеком среди прочих незнакомых и наверняка опасных. Должно быть, он впервые присутствовал на столь авторитетном сборище и наверняка успел пожалеть, что когда-то по дурочке связался с книжным бизнесом. Поймав взгляд этого парня, я ободряюще ему улыбнулся. Дескать, не тушуйся, приятель, все обойдется. Несмотря на воинственный нрав Тараса, сегодняшнее толковище под сводами ангара обещало быть предельно мирным. Не зря ведь мне удалось вчера, пользуясь законным правом арбитра, переиграть место встречи и перенести ее из расторгуевского лесочка сюда, в Балашиху. Укромность лесной опушки еще смогла бы спровоцировать кого-нибудь на фокусы с применением огнестрельного оружия, однако здесь, на складе у Ярослава, фокуснику бы первому не поздоровилось. Обстановка не располагала к конфликтам: книжные ангары фирмы «КДК» находились примерно в пятистах метрах от КП дивизии имени Дзержинского. Так что громко качать права тут было попросту глупо. Все догадывались о неформальных, но тесных контактах «КДК» с дзержинцами и завидовали умному Яру хорошей коммерческой завистью. Поскольку регулярно обеспечивать весь офицерский и сержантский состав бесплатными выпусками «Всемирного бестселлера» и «Мастеров триллера» все равно выходило на порядок дешевле, чем завозить из города сотню частных охранников с помповыми ружьями, платить изрядные суточные и премировать все теми же книгами. Под крылом у элитной дивизии фирме «КДК» жилось, как у бога в кармане. Любой наезд со стрельбой не прошел бы для дзержинцев незамеченным, а тамошние ребятишки были обучены при первых же звуках выстрелов врываться на территорию и применять эффективные спецсредства, ни в каких должностных инструкциях не перечисленные. Ну а на случай тихой бузы у Яра всегда имелось еще и полтора десятка вымуштрованных кавказских овчарок, руководимых парой опытных инструкторов из столичного КСС. Под таким прикрытием любая потенциальная разборка автоматически превращалась в согласительную встречу на высшем уровне, а щедрый Яр, любитель тишины и порядка, брал за «крышу» чисто символические комиссионные. Он вообще был на редкость симпатичным дядечкой, этот Яр-Ярослав. Другой бы на его месте давно уже ходил в крупных столичных авторитетах и муштровал гауляйтеров не хуже, чем тех же овчарок. Яра, однако, вполне устраивала своя балашихинская периферия: книги он любил больше, чем власть. Даже название его фирмы расшифровывалось как «Книги-Деньги-Книги», не наоборот. Деньги были преходящи, а печатное слово – вечно. Хороший принцип, я и сам бы под ним подписался…

Задумавшись, я пропустил половину вступительного монолога Тараса и сосредоточился лишь тогда, когда тот, поплакав о тяжести финансового года, перешел к основной части обличительной речи. С места в карьер Лев Евгеньевич обрушился на останкинцев, которые-де нагло установили свои лотки почти на границе сопредельных территорий и теперь переманивают клиентов, сбивая розничные цены вплоть до демпинговых.

– Что ты гонишь, Тарас? – выкрикнул на этом месте чернявый останкинский Гуля, он же – Грандов Юрий Валентинович, генеральный директор преуспевающей фирмы «Ле Гранж». – Когда я твоих лохов к себе сдувал?

При этих словах часть присутствующих одобрительно зашумела в том смысле, что за Юрием Валентиновичем и впрямь не замечалось такого позорного жлобства. Окрыленный поддержкой братвы, Гуля еще больше приободрился.

– И насчет демпинта – туфта! – громогласно заявил он, перекрывая шум. – Однозначно. Я типажи в «Олимпийце» беру, как человек, а ты по конторам химичишь. Давай маржу сравним по любому опту. У нас набойки в один и семь, как в договоре, а у тебя, падло, один и три, один и две. Это не я, это ты у нас любитель цены опускать на любую новинку! Нет, скажешь?!

Шум в поддержку Гули еще больше усилился. Из своего белоснежного «Мерседеса» высунулся даже обыкновенно молчавший Батя с Ходынки и важно пробасил: «Правильна!» В миру Батю звали Алексеем Аршиновым. Из десяти последних лет, проведенных на свободе, шесть он отдал книжному делу, управляя магазином «Южный Крест» на улице Макеева.

– К порядку! К порядку! – заверещал в ответ Тарас, потрясая кулаком. – Арбитр, будет сегодня регламент?! Мы собрание или кто?!

Я поднял обе руки, призывая братву к тишине. Мои жесты и визг Тараса помогли нам минут за пять немного утихомирить собравшихся. Я вдруг заметил, что Лев Евгеньевич, несмотря на его вопли, отнюдь не обескуражен таким началом. Глазки его весело сверкали, щечки только разрумянились. Похоже, этот колобок в костюме от Версаче специально запустил сперва явную туфту в надежде раздразнить Гулю и разогреть аудиторию. Так-так, сообразил я. Значит, легкая артподготовка проведена. Сейчас-то он ударит из главного калибра.