Олимпия пренебрежительно отмахнулась:

— Сплошные выдумки.

— Почему же она не пробовала сама отыскать его родных? — спросил Маркос.

Клэр снова пожала плечами.

— Не знаю. Должно быть, боялась, что они станут предъявлять права на ее ребенка.

— То есть на вас.

— Да. — Она пригладила волосы дрожащей рукой. — Вот это свидетельство о браке, да еще слова моей матери — единственные мои доказательства.

— Вы были зачаты до брака!

Обличающий тон Олимпии заставил ее щеки вспыхнуть огнем.

— Нет, черт побери!

Маркос урезонивающе вскинул руку.

— Не заводитесь. Если свидетельство настоящее, Клэр — Стефанидес, когда бы ни происходила свадьба.

— Нет! — Олимпия была вне себя от бешенства. — Об этом и речи быть не может!

— Можете не волноваться, — бросила ей Клэр. — Мне от вас ничего не нужно.

Маркос нетерпеливо передернул плечами.

— Что тебе нужно, а что — нет, отношения к делу не имеет. Если ты дочь Никоса, то у тебя больше прав на наследство Стефанидесов, чем у нас.

— Нет! — снова вскричала Олимпия.

Клэр даже не повернула головы в ее сторону. Ее внимание было целиком приковано к Маркосу.

— Меня не интересуют мои права. Говорю же, я хотела лишь узнать про моего отца!

Молчание затянулось. Маркос не сводил с ее лица внимательных глаз, но прочесть в этих глазах Клэр, как ни старалась, ничего не смогла.

— Поговорим об этом позже. Мне надо все обдумать и принять какое-либо решение, — наконец произнес он.

Дальнейшие возражения были бы напрасной тратой времени и сил. Во всяком случае, сейчас. Да и что Маркос может сделать? Отказаться от поместья в ее пользу?

Олимпия вновь принялась яростно выкрикивать что-то по-гречески, брат отвечал ей на столь же повышенных тонах. Клэр потихоньку вышла из комнаты. И что теперь? Легче всего было бы взять и уехать, пусть сами разбираются. Но машина все еще находилась в ремонте. Значит, придется остаться и постараться убедить Маркоса в том, что никаких низменных мотивов у нее не было.

Однако и в тишине спальни она не обрела желанного душевного покоя — слишком живы были воспоминания о минувшей ночи. Увы, больше такая ночь не повторится.

До ланча оставалось еще больше часа. Впрочем, Клэр не спешила. Ей не было делало Олимпии, но страшила перспектива вновь предстать перед Маркосом. А Элеана… Как она отреагирует на неожиданное известие?

Маркоса Клэр увидела до ланча. Он пришел к ней в спальню с таким видом, будто только что принял важное решение.

— Нам надо кое-что обсудить, — заявил он уже ставшую сакраментальной фразу.

— Да нечего тут обсуждать! — взмолилась Клэр. — Я явилась сюда под чужим именем, мне очень стыдно, но, честное слово, я не хотела ничего плохого. По мне, «Орестиос» всецело ваш. Мне здесь ничего не нужно.

Маркос смотрел на нее с нескрываемым скептицизмом.

— Тогда почему ты переспала со мной этой ночью?

— Потому что хотела. Потому что ты заставил меня этого захотеть.

— Я-то даже не подозревал о нашем родстве. Зато ты знала.

— Ну, близкими родственниками нас не назовешь, — возразила Клэр. — Судя по тому, что сказал мне Спиро, мы даже не троюродные, так, седьмая вода на киселе.

Маркос подозрительно прищурился.

— Ты и Спиро поймала в свои сети?

— Ничего подобного. До разговора с ним я была даже не уверена, что вы именно те Стефанидесы, которых я ищу.

— И когда же вы с ним разговаривали?

— Вчера в Агринионе, когда отстали от вас с Элеаной.

— После чего ты решила, что самое время подарить мне свою девственность?

— Да нет же! — Клэр видела, к чему он клонит. — То есть не в том смысле. Я начала испытывать… влечение к тебе с самого первого момента, но не могла поддаться ему: а вдруг мы близкие родственники? И если бы Олимпия не шарила по моим вещам, уверяю, ты бы ничего не узнал.

— Ты собиралась уехать, как только вернут из ремонта твою машину?

— Да.

— А тем временем провести ночь-другую в моих объятиях? — Недоверие в его голосе достигло невероятных высот.

Клэр облизнула пересохшие губы, стараясь сохранить ясную голову.

— Боюсь, один раз поддавшись искушению, я бы и вновь не устояла. Но все равно уехала бы, как только смогла. Скажи, зачем бы мне иначе прятать фотографию и свидетельство? Не могла же я рассчитывать на то, что Олимпия станет обыскивать мою комнату!

— Как могу я быть в этом уверен? Как могу я быть уверен хоть в чем-то, что тебя касается? — На суровом лице Маркоса горели черные угли глаз. — И вообще, каковы бы ни были твои намерения изначально, ты не оставила мне выбора. Теперь обязательства удвоились.

Клэр непонимающе уставилась на него.

— Обязательства?

— Мы должны пожениться.

На несколько секунд она окаменела от шока, мысли смешались.

— Это… это просто смешно!

— Я не вижу иного способа сохранить честь, не потеряв всего, чем жила моя семья последние семнадцать лет.

Клэр судорожно пыталась найти веский аргумент против, но ничего не приходило на ум.

— А почему ты сказал, что обязательства удвоились. — поинтересовалась она, желая выгадать время.

— Еще один вопрос чести.

Внезапно до нее дошло. Расширив глаза, она впилась взглядом в его лицо.

— Ты имеешь в виду прошлую ночь? Но ведь я сама так решила.

— Это ничего не меняет. Долг есть долг. — Маркос говорил тихо, но это убеждало в его непреклонности куда больше, чем любой крик. — Приготовления начнутся немедленно.

— Нет! — Клэр почти кричала, сама не своя от злости, вытеснившей все прочие эмоции. — Я вовсе не хочу за тебя замуж! Я, коли на то пошло, вообще замуж не хочу!

В глазах молодого грека не промелькнуло ни искорки облегчения.

— Ты не позволишь мне загладить причиненное тебе зло?

— Да не причинял ты мне никакого зла! — Теперь Клэр уже чуть не плакала. — Послушай, сейчас двадцатый век, а не тринадцатый!

Похоже, она могла бы не тратить сил. Маркос уже повернулся к выходу.

— Приготовления начнутся сегодня же, — повторил он.

С каждой минутой ситуация становится все невероятнее и невероятнее, подумала Клэр, глядя на закрывшуюся дверь. Четыре дня назад она приехала сюда с одной целью — узнать что-нибудь об отце. Ей и в голову не приходило, что она влипнет в подобную историю. Внезапно Клэр представила, какое будет у Олимпии лицо, когда брат сообщит ей новость. Молодая женщина с трудом сдержала судорожный смех. Истерика, чистой воды истерика. Неудивительно, при таких-то обстоятельствах!

Да нет же, все это сплошной бред, уговаривала она себя. Не могут же меня силком принудить к браку! Да Маркос наверняка и сам не хочет жениться.

Она все еще стояла посреди комнаты, когда дверь снова распахнулась и разъяренной фурией влетела Олимпия.

— Думаете, вы самая умная! — с места в карьер набросилась она на Клэр. — Но меня вам не провести. Никакая вы не Стефанидес.

Хотя больше всего на свете Клэр хотелось бы сейчас оказаться где-нибудь за тридевять земель, однако безропотно сносить брань и упреки она решительно отказывалась.

— В таком случае, — ледяным тоном спросила она, — как вы объясняете фотографию и свидетельство о браке?

— Вы все это подделали, чтобы предъявить права на «Орестиос»! В наши дни сделать комбинированную фотографию легче легкого!

— А откуда я тогда взяла фотографию Никоса.

— Может, ваша мать и вправду училась с ним в университете. Может, у них и впрямь был роман, плодом которого вы и являетесь, — последние слова Олимпия процедила так презрительно, что у Клэр вскипела кровь, — но ни один Стефанидес не унизится до неравного брака.

— Кроме вас? — не удержалась Клэр, но тотчас же пожалела о своих словах.

Оливковая кожа Олимпии сделалась пепельно-серой.

— Яннис не менее знатного рода, чем мы, — ядовито сообщила она. — Как вы смеете даже предполагать, что он мне неровня!

— А как вы смеете врываться сюда с оскорблениями и обвинять меня в обмане? — возразила Клэр, проглотив уже готовое сорваться с языка извинение. — Нравится вам это или нет, но брак был заключен с соблюдением всех формальностей. Если не верите, что свидетельство подлинное, проверьте. Впрочем, — прибавила она ехидно, — ваш брат, похоже, в нем не сомневается.