Вздохнул лекарь, рожу скривил и добавил:

- Одни мрачности...

- Значит, и герб с плаща спороть? - спросил слуга и с большим сомнением отпустил добычу. - Слышали мы у себя, на севере, что у вас тут чудеса творятся, но не думали, что до такой дури вы дожили. Все равно человек он пожилой, должен помнить, как приличные люди со знатью здороваются! Опять же, герб!

- Я этих гербов за сорок лет, может, тысяч десять руками перетрогал! - сердито пискнул ему в ответ человечек. - Я, да будет тебе известно, ювелир и эти самые гербы из перегородчатой эмали на заказ мастерил, когда ты еще пеленки пачкал! И графский герб для меня - плевое дело!

- Графский герб для тебя - плевое дело?! - взорвался тут и молодой граф. - Ах ты замухрышка! Жилло, держи его за шиворот покрепче!

Словом, склока, ругань, чушь собачья. Граф двести поколений своих предков поименно вспоминает, ювелиришка всех народных избранников из Равноправной Думы в свидетели зовет, слуга пинками его кланяться заставляет. Лекарь, бедняга, прямо в угол влип и таращится, рот разинув. Ошалел от такого темперамента...

И тут вбегает девчонка кухонная, в грязном переднике, с метлой, и орет громче всех:

- Да тихо вы!!!!

Естественно, где женщина вопит, там мужикам уже делать нечего. Слуга с большой неохотой выпустил капюшон, человечек отскочил, граф тоже опомнился и, простите, заткнулся. Тут лекарь видит, что буря окончилась, и из угла возникает.

- Иди на кухню, Лиза, - строго велит он девчонке, - мы тут и без тебя справимся. Вечно не в свое дело лезешь.

- Вы посмотрите, хозяин, что у него в кармане. В левом, - бросает девчонка, глазами стрельнув в ювелира, поворачивается и, мотнув тяжелой полосатой юбкой, уходит.

Тут устремляет господин лекарь на ювелира тяжелый свой взгляд. Кабы не знать, что господин лекарь от шума в угол пугливо забивается - так от этого грозного взгляда и в обморок недолго...

Ювелир же с сопением опускает глаза, и рожа у него не то что виноватая - разочарованная..

Смотрит слуга вслед этой самой Лизе и чудится ему, будто вокруг головы у девчонки - вроде сияния. А никакого сияния быть не может. Платок на голову накручен и сзади завязан. И еще - откуда быть сиянию с таким-то носом? Нос у кухонной девчонки длинный, тонкий, острый - ну, шило и шило, таким дырки в стременных петлицах или, скажем, в конских подпругах хорошо проковыривать!

Но шея между платком и воротом сорочки белая, стройная. Тем более, что кружевце ворота - серенькое, застиранное. И под тяжелой юбкой все округлости, сразу ясно, в полном порядке.

- Ну, так что же у нас в левом кармашке? - ласково этак спрашивает лекарь. И голосок сладенький, будто не воришка перед ним, а хворое дитятко. - Может быть, у нас перстенек в кармане?

Ювелир молчал, молчал, глаза опустив, да как выхватит из кармана, да как шваркнет об пол блестящую штучку! Да как сверкнет на лекаря бешеными глазами! И - за дверь!

Слуга, повинуясь графскому взору, эту штучку с пола подобрал и на ладони хозяину с лекарем поднес. Ну, и сам разглядел.

Это был перстень с темным камнем. Перстень сам по себе невелик, прост, камень гладкий, продолговатый, полупрозрачный, и знак на камне с оборотной стороны вырезан. Вроде как цветок, выложенный изнутри золотой проволочкой. Даже непонятно, кто бы такой перстень носить мог - для женщины великоват, для щеголя простоват.

- Занятная штучка, - сказал молодой граф. - И с чего бы вдруг этому ювелиришке ее у вас, друг мой, воровать? Ювелиры - господа богатые, а такой перстенек много стоить не должен.

- Из-за этого перстенька, сударь мой любезный, у нас с этим чертовым ювелиром такая катавасия вышла, что в трех словах не расскажешь, отвечает лекарь. - Вот сядем сейчас за ужин, выпьем, закусим, и я всю эту историю преспокойненько расскажу... И позвольте мне слугу вашего наградить. Вовремя он воришку заметил.

- Я только от господина принимаю награду, - с достоинством заявил слуга, да еще рукой сделал вот этак - мол, мне вашего не надо. А граф, на это улыбнувшись одобрительно, похлопал его по плечу, и тем разговор о награде и кончился. Хотя слуга рассчитывал на что-нибудь более вещественное, чем хлопочек господской ручки.

Конечно, мог он на это свое скромное желание еще как-то намекнуть. Но был от природы не то чтоб застенчив - нет, иногда и язык распускал! - был как-то неспособен свой денежный интерес защитить. Да и прочие интересы, если разобраться.

И, разумеется, граф с господином лекарем отправились ужинать в роскошно убранную столовую, а слуге девчонка Лиза показала его место за кухонным столом. А оттуда, с кухни, историю про перстенек не расслышать при всем желании.

Разумеется, всплыла потом эта история, и лучше бы графскому слуге знать ее с самого начала, но не вышло - и ладно.

- Не ко времени вы приехали, - сказала кухарка Маго, наливая густую, прямо ложка в ней торчком, грибную похлебку со шкварками. - Лучше бы графу поскорее на север, домой убираться, да и тебе с ним вместе. Брякнете на улице что-нибудь этакое, неравноправное, и тем вся ваша учеба кончится.

- Нам добрые люди советовали дома годок-другой посидеть, - и Жилло отхватил себе ломоть хлеба, такой, что под него и рот разинуть мудрено, челюсти крякнут. - Так нет же, университет нам подавай! Науку нам подавай! Металлы и эликсиры! Я бы, будь моя воля, из графства не ногой. Опять же, невеста у меня там осталась.

- Какая наука? - изумилась Маго. - Того гляди, университет закроют и студиозусов всех репу копать отправят. Негоже, чтобы одни были умнее, а другие дурее.

- Негоже, чтобы одни были беднее, а другие богаче, - добавила Лиза.

- Негоже, чтобы одни были красивше, а другие - как пожилое воронье пугало, - вставил свое слово и кучер Кабироль, показав при этом Маго длинный язык. - А ты - светлость, светлость!.. Эй, Маго, эй!..

Мотнул Кабироль головой вправо, влево, но от ложки не увернулся. Ложка, прямо из котла, весомо хлопнула его по лбу - похлебка потекла по переносице. А Маго с Лизой, две ведьмы, старая и молодая, расхохотались.

Так что сидят лекарская челядь и Жилло по-домашнему, ужинают. Слугу расспрашивают - шалят ли на дорогах оборотни и вурдалаки, не умоталось ли куда обманное озеро. И не сразу обращают внимание, что в двери кто-то гремит и грохочет. Ну, угомонились и треск услышали. Побежал привратник, отворил, и сразу же по шее получил. Это, видите ли, гонец из Коронного замка прискакал. Коронный замок, куда вселились двадцать лет назад избранники народа, как оно и положено, на горе, столичный город Кульдиг с укреплениями - внизу, скакать - ну всего ничего, а конь в мыле, гонец в ярости. Рычит хуже всякого вурдалака.