Но настроение у Мерилин безнадежно испортилось. Она впервые лгала Миган. Она и сейчас готова была пойти на что угодно, лишь бы не врать, но есть секреты, которые приходится хранить любой ценой. Их уносят с собой в могилу. Может, сейчас все это уже и не имеет значения. Пусть мертвые хоронят мертвых. Но она заключила сделку, и обратного хода нет. Ради ее и Миган блага.

Она открыла шкафчик и нашла коробочку с транквилизаторами. Вынув таблетку, сунула ее в рот, пытаясь отделаться от нахлынувших воспоминаний.

Даже сейчас, тридцать один год спустя, от одной мысли об этом человеке у нее словно открылись старые раны и сердце пронзила острая боль. Есть вещи, которые не лечит даже время.

Раскат грома потряс дом, словно землетрясение, вырвав Миган не то из сна, не то из какого-то полузабытья. Она открыла глаза и уставилась в стеклянную стену, где хмурое небо переходило в свинцовый океан.

Она протерла глаза.

— Я что, заснула?

— Вроде того. Уже не меньше часа.

— Надо было разбудить меня.

— Я решил, что тебе необходимо отдохнуть.

— Что-то последние дни меня все время тянет отдыхать. Раньше мне, бывало, шести часов сна хватало. Когда через месяц я вернусь на работу, мне придется вкалывать до умопомрачения. Не дай Бог стать соней. — Она потянулась, расправила плечи и потерла пальцами затылок. — Хорошо бы чайку. Можем взять его с собой в купол, а еще лучше — давай возьмем туда чайник и там вскипятим.

— Ты уверена, что хочешь тащиться по лестнице?

— Если вперевалочку и не спеша, то ничего страшного. В былые времена я бы тебя обогнала в два счета. Я всегда обгоняла Джеки.

Она собрала все чайные принадлежности, положила на плетеный поднос и протянула Барту. Ей с подносом не совладать. Купол находится под самой крышей, и, хотя лестница, ведущая туда, расположена внутри дома, она гораздо уже других. И темнее, особенно в такие пасмурные дни, когда солнце прячется за плотными тучами.

Маленькой ей запрещали подниматься по ней, и Миган считала, что эта лестница ведет в башню с привидениями и что, если она будет себя плохо вести, мама запрет ее там. Откуда она это взяла, Миган и сама объяснить не могла, разве что, когда дверь наверху оставляли открытой, эта лестница была самым холодным местом в доме.

Странно, но сегодня у нее опять появилось это чувство. Только привидения были другие: не зыбкие фигуры в белом, а странные духи, обитающие в старых фотографиях и письмах. Только вот пожелают ли они выдать тайны, из-за которых какой-то псих пытается лишить ее жизни?

Когда они поднялись наверх, Миган тяжело дышала и ступала неуверенно. И не столько от усталости, сколько от страха. Он поднимался откуда-то снизу и постепенно овладевал ею, отчего у нее появилось детское желание забиться под одеяло и ничего не видеть.

Смутные видения толпились у нее перед глазами. Разорванное на куски тело Джеки. Она сама, судорожно открывающая рот под свинцовой толщей воды. Мечущиеся тени и выстрелы во тьме.

А иногда по ночам ее пугал образ мертвого ребенка. И это было самое страшное.

— Что ты такая бледная? — спросил Барт, обняв ее и притянув к себе. — Мне самому тошно, что я тебя таскаю сюда.

— Дело не в тебе. Ты только хочешь помочь.

— Тогда мне тошно, что все это затягивается. — Он положил подбородок на ее макушку. — Мы победим, Миган.

— Я знаю. Вообще-то, я отношусь к этому трезво, но время от времени не могу отделаться от чувства, что убийца манипулирует нами.

— Да нет. Мы так или иначе остановим его, но все было бы гораздо проще, знай мы, кто он. Вот почему необходимо копаться в твоей жизни. Найдем мотив, найдем и человека. Деньги и любовь — вот самые главные мотивы. Вернее, жадность и отверженность.

— У меня есть кое-какие сбережения и пенсионный фонд, но за это не убивают.

— А еще этот дом. «Пеликаний насест» с участком потянет, вероятно, на полмиллиона долларов.

— Его оценили в четыреста тысяч. На сегодняшнем рынке недвижимости это копейки. — Она повернула ручку, открыла дверь и вошла в небольшое помещение.

Барт вошел следом.

— Твоя мама расстроилась из-за того, что бабушка отписала дом тебе, а не ей?

— Да что ты! Она терпеть не может этот дом. Когда она приезжала сюда, она места себе здесь не находила и мечтала поскорей уехать.

— Но его можно продать.

— Бабушка кое-что ей оставила. Кроме того, мне кажется, что она поддерживала ее материально все эти годы. Я сейчас вспоминаю, что мама иногда подолгу сидела без работы, а нужды мы никогда не знали.

— Вы были богаты?

— Богаты не богаты, но ни в чем себе не отказывали. Даже за обучение в колледже мама платила сама и еще присылала мне ежемесячно деньги на расходы. Конечно, у нее всегда был под боком очередной ухажер, а с бедными она не якшалась.

— А других родственников, претендующих на дом, нет?

— У нас вообще нет родственников. — Миган прислонилась к косяку. — Так что жадность можешь сбросить со счетов, Барт. Ничего особенно ценного, из-за чего стоило бы убивать, у меня нет.

— Если выкинуть жадность, остается отверженность.

— Толпами мужчин с разбитыми сердцами я не могу похвастать. Честно говоря, я даже одного не припомню.

— Это еще как сказать. А Джон Гардисон. Вы были помолвлены, и ты фактически сбежала из-под венца.

— Он страдал не больше десяти минут и тут же нашел утешение.

— А как случилось, что вы вместе работаете?

— Он работал над проектом крупного слияния компаний, и, видать, кусок оказался ему не по зубам. Тогда ему и предложили нанять еще одного менеджера в его отдел. Он порекомендовал меня. Это было для меня серьезное продвижение. — Она увидела в его глазах недоумение, но он ошибался. — Это не то, что ты думаешь. Джон рекомендовал меня, потому что знал, на что я способна, и, кроме того, я трудоголик. Потом мы хорошо дополняем друг друга и составляем отличную команду.

— Он намекал как-нибудь, что не прочь возобновить матримониальные планы?

Миган покачала головой.

— Не то чтобы он отказался переспать со мной, если бы я того захотела. Вернее, он был бы не против, но не хочет торопить события.

Барт кивнул, но больше вопросов не задавал. Она смотрела, как он кружит вокруг коробок. Купольное помещение было круглым, метра три с половиной в диаметре, с шестью большими окнами и узкой дверью, ведущей к опоясывающему купол балкону. Коробки громоздились по стенам, загораживая окна и свет. Из центра потолка свешивалась голая стосвечовая лампа. Она и освещала комнату.

Барт хлопнул ладонью по одной из верхних коробок.

— Раз, два, три, четыре, пять, я иду искать. Может, выберешь сама первую?

— Ничего себе предложеньице.

— А что, если мы найдем нужное в первой же коробке? Ладно, начнем с этой. — Он взял верхнюю коробку и поставил ее на пол.

Миган прочитала этикетку, написанную черным маркером: «Школьные годы Миган в Ориндж-Бич».

— Здесь, должно быть, школьные выпускные ежегодники, фотографии класса, моя форма лидера команды поддержки, букетик сухих цветов с платья на выпускном вечере и прочая ерунда.

— Как знать. — Барт достал из кармана перочинный нож и разрезал клейкую ленту. Наверху лежала большая фотография ее и Джеки в нарядных платьях, приобретенных ими специально для выпускного школьного вечера. Барт взял фотографию и стал ее рассматривать. — Да вы здесь прямо как две сестры.

Миган посмотрела на фотографию и вдруг выпустила ее из рук. Джеки должна была бы быть сейчас здесь. Они вместе должны были бы смотреть на снимок, смеяться и болтать о ребенке, которому предстоит вскоре появиться на свет. Слезы подступили к ее глазам.

— Я не могу, Барт. Это выше моих сил.

Барт вскочил и взял ее руки в свои.

— Смотри, дождь перестал. Не пойти ли нам прогуляться и глотнуть свежего воздуха?

Он открыл дверь, и порыв ветра ударил им в лицо. Миган шагнула за порог и хотела было облокотиться о перила, но раздумала и встала поближе к стене. Круговой балкон вокруг купола был узкий, не шире двух шагов, он находился всего на этаж выше ее спальни, но виды отсюда открывались невероятные и совсем не такие, как с ее балкона.