Андре сжал покрепче ружье и вздохнув опустил глаза: страшно ему было смотреть на эти измученные лица, жутко было смотреть на этот поток обреченных на мучительную гибель в пламени людей.
"О господи, да что же я здесь делаю?" - проносилось в его голове, "Что же за безумие это?! Зачем все это?! Как могут люди так ненавидеть друг друга? И я... я ничтожество, частица этого безумия. Я простой парень, натянули на меня форму, дали в руки ружье, внушили что все так и надо, и вот теперь я стою здесь не в силах изменить что либо..."
- Эй ты! - окрикнул его приятель - Питер, тоже охранник, тоже малая частица большого безумия, - Что приуныл то? А?!... Что спрашиваю приуныл?! Пойдем сегодня напьемся, девок возьмем..."
Андрэ сделалось тошно от этого голоса, голова его раскалывалась: "Да, напиться и забыться в объятиях шлюх, вот он мой удел - удел ничтожества...". В мольбе задрал он голову к небу, словно ища там спасения, но небо было скрыто серой тучей, все было затянуто этим грязным покрывалом.
Вновь он глянул испуганный взгляд в толпу смертников и увидел ее: девушка лет двадцати, лицо худое, под глазами синяки. А глаза от этого кажутся такими большими-большими и черными, в них кажется собралась вся боль, все отчаяние и вся надежда этих людей... Она совсем ослабла, едва на ногах держалась и что бы она не упала ее поддерживал какой-то человек - быть может ее отец, может брат, а может любимый, трудно было сказать ибо лицо его было обезображено шрамами, а волосы стали седыми от пережитых мук...
Еще не понимая что делает Андрэ рванулся к девушке и схватив ее за руку выдернул из толпы, и заговорил ей с жаром:
- Кто бы ты ни была, знай что я... я... Да, черт, да полюбил я тебя! - и по щекам его покатились слезы, - Место то жуткое какое, да, да?! выпаливал он быстро-быстро, - А мы вот встретились в нем... я знаю, знаю, все это отвратительно, мерзко, мне это мерзко до смерти и я знаешь, знаешь я тоже убежать отсюда хочу, нет, улететь, улететь! Не уходи, спаси меня! Спаси - любовь не уходи! - кричал Андрэ в исступлении.
А она вдруг плюнула ему в лицо и сказала несколько гневных слов на незнакомом ему языке. Тут подбежал тот с изувечнным лицом, оттолкнул Андрэ в сторону и нежно спросил что-то у девушки - Андрэ понял только имя ее - Маргарита.
Появились охранники - штук десять, они налетели на двоих, стали избивать их ногами и прикладами... кровь... кровь. И Маргарита и тот кто был с ней все уже были окровавлены.
Дико крича Андрэ бросился к Маргарите, растолкал, схватил ее за окровавленную, слегка вздрагивающую ручку и попытался вытащить, но кто-то ударил его в спину, и отбросил в сторону.
Он упал в грязный снег и словно в бреду увидел склонившегося над ним Питера, тот что-то говорил ему, но Андрэ не слушал его, он только видел лицо - лицо той девушки Маргариты.
Вот встал он пошатываясь и увидел как ее окровавленную, едва живую подхватили и волоком, за ноги, потащили в сторону собачника - Андрэ знал, там ее ждет жуткая смерть в клыках специально обученных псов.
- Да вы звери, оставьте ее, вы гады! - заорал он.
На него закричали что-то и поволокли Маргариту дальше.
- Да вы...вы! - Андрэ задыхался, слова застряли у него где-то в горле, в глазах его потемнело и он зашептал качаясь из стороны в стороны в сторону от разрывающей его боли душевной, - Да ведь это же ад. АД!! За что я здесь... - и заорал вновь поднимая свой автомат, - Оставьте ее, оставьте, вы, ничтожества! Да как вы смеете... - и он нажал на курок выпуская в их сторону заряды смертоносного свинца, и вновь кровь, кровь весь снег уже был залит кровью, а потом что-то ударило Андрэ в грудь и еще и еще, отбросило назад и он почувствовал что тело не принадлежит больше ему. Он лежал в окровавленном грязном снегу, а в остекленевших глазах его застыло низкое серое покрывало.
Год 1997. Москва. Россия.
Антон стоял у входа на станцию метро и беседовал со своим другом. Подле него проплывал бесконечный людской поток. Этот поток, стекал сюда с улиц, как грязная вода стекает в сточную канаву после дождя. Поток этот, гудящий словно растревоженный улей, просачивался меж турникетов и по эскалатором стекал куда-то в рычащую преисподнюю.
Антон старался не смотреть на это бесконечное мельтешение лиц, смотрел он на своего друга Сашу и слушал его рассказ о художниках эпохи возрождения. Антону приятно было слышать голос друга: не так то часто он общался с кем либо, к тому же Антон сам был художником...
Что-то заставило оторвать его взгляд от лица друга и он увидел ее ее лицо мелькнуло в толпе и что-то вспыхнуло в Антоне.
Все вдруг: и толпа, и друг его, как бы расплылись и стали ничем, осталась только она одна.
Он летел за ней не слыша и не видя ничего нагнал ее уже у самого эскалатора...
- Меня зовут Антон, - выпалил он восторженно вглядываясь в светлые черты ее лица, в глаза ее, где-то в глубинах которых была спрятана вечная любовь и гармония.
- Очень приятно, - сказала она холодно, но молодому художнику показалось что голос ее слаще всего что есть на свете. Он даже весь засиял от своей радости...
- А вас как зовут? - спросил или даже скорее выкрикнул он восторженно.
Она смутилась, и проговорила нехотя:
- Маргарита.
- Маргарита! Маргарита! - Антон несколько раз пропел это имя, оно ему казалось самым дивным, самым чудным именем на всем свете.
- Маргарита как здорово что мы встретились! Я так счастлив, так счастлив. Ведь мы теперь никогда не расстанемся! Маргарита!
Девушка еще более смутилось, но Антон не замечал этого, он был переполнен любовью и счастьем и никого кроме нее не существовало для молодого художника на всем белом свете.
С каким-то неземным упоением смотрел он как откинула она со лба прядь волос. "О как совершенны ее черты, что-то блеснуло на ее пальце и это чудесно, чудесно. Вся она есть вечная любовь!"
- Мы ведь теперь всегда будем вместе! - восклицал он, - Ну вырвемся сейчас из этих стен и на простор полей и лугов, к морю, к горам, к звездам, правда ведь?! Ну конечно же, как же может быть теперь иначе то... о как счастлив я, как счастлив!
- Да что вы вообразили себе такое молодой человек! - в крайнем смущении и растерянности проговорила она, но Антон не понял ее слов, он услышал только прекрасный звонкий голос поющий какую-то дивную песнь.