Старец взглянул на него, а Пьеро вздрогнул, ибо увидел в глазах старца ужас - казалось, что сейчас тот завопит.

Вот раздался надтреснутый, быстрый голос:

- Кто б ты ни был музыкант иль разбойник - дальше не ходи! Слышишь, заклинаю - если не хочешь лишиться жизни, а то и души - не ходи дальше... Садись в повозку!

- Да что такое, вы объясните мне! - изумился Пьеро.

Старец, не останавливая повозки, скрипел через плечо:

- Быстрее же!

Повозка доехала до дорожного изворота, вот уже и скрылась за ним.

Пьеро оставался на месте.

- Вот еще. - молвил он, поправляя свою лютню. - Я человек вольный куда хочу, туда и иду. Что там такое, - какая смерть - разбойники? Да у меня и нет ничего, кроме лютни.

И он пошел дальше, между застывших, в ожидании бури деревьев.

И вот в час закатный, когда на небе младая кровь выступила, вышел Пьеро на широкое поле.

И сразу Пьеро увидел молодую девушку.

Она стояла шагах в двадцати от дороги - стояла возле векового раскидистого клена, и шептала. У Пьеро, как у музыканта, был хорошо развит слух и, он смог различить ее слова:

- Прощай, мой милый клен. Вспоминай меня каждую осень, роняя золотистые и бардовые листья. Вспоминай меня и каждую весну, возрождаясь в молодой зелени; прощай соловушка, свившая себе гнездо в кроне; прощай и Солнце - ведь это последний закат, а впереди ждет меня ад...

Пораженный столь необычной речью, Пьеро замер, внимательнее вглядываясь: девушка была не высока ростом, у нее были густые, волнистые темно-каштановые волосы; и, хоть и стояла она в пол оборота к нему - хорошо видно было и личико ее: оно было светлым, с ясными, некрупными чертами, а глаза же были столь весенне чисты, что одно счастье в эти глаза смотреть было. Одета девушка была в длинное черное платье, без всяких украшений...

- А это не сообщник ли ее? - раздался тут грубый голос, и тут только Пьеро увидел троих королевских гвардейцев, причем, в полном боевом облачении, да с обнаженными мечами.

- Эй, ты кто?! Назовись! - потребовал тот же гвардеец.

- Меня зовут Пьеро. Я странствующий музыкант...

- Ну вот и проходи дальше!

- Я бы хотел поговорить с этой девушкой.

- Проходи, коли не хочешь изведать стали в своем тощем желудке!

А девушка обернулась на голос Пьеро, вздохнула...

Не обращая внимания на солдат, Пьеро все-таки направился к ней:

- Извините - глупо, конечно, но я просто не могу пройти мимо, не поговорив с вами... не узнав в чем дело.

- Эй! - окрикнул его гвардеец, но другой заступился за Пьеро:

- Да, дьявол с ним...

- Не поминай сейчас дьявола!

- Какая разница - не видишь - это, действительно, странствующий музыкант. Пускай поговорят напоследок.

А Пьеро остановился в двух шагах от девушки. Верно, он разглядывал, лицо ее довольно долго, да и не замечал этого, пораженный духовной силой, которая сияла от этого девичьего лика. Но глаза - никогда не видел он такой ясности - это была даже не небесная, но некая невиданная, не от этого мира ясность.

- Да, что бы вы хотели узнать? - спросила она - и голос у нее был необычайной. С какой-то девичьей хрипотцой, он отливался, чеканился, опять таки выделяя душевную силу.

- Проходя мимо, я услышал необычайные ваши слова. Так, точно вы прощались с жизнью.

- Да, действительно - я прощалась с жизнью.

- Но почему? Вы, ведь, такая молодая... Неужто же вас тяготит какое-то преступление?

- Единственное преступление - это то, что в этом году жребий выпал на меня и я не ропщу, так как на моем месте могла бы оказаться любая другая девушка, и так же вот говорить последнее "Прощай" Солнцу. Вы, верно, ничего не слышали про город Лиэр?

- Нет...

- Вы можете увидеть его, если оглядитесь повнимательнее.

Тут Пьеро оглянулся и увидел, что за полем, за темнеющей гладью реки, на которой застыли несколько рыбацких лодочек, высился на холме, взметался к небу островерхими башенками, обнесенный высокой каменной стеною град, видны были даже и флаги, которые застыли в безветрии над башенками.

- Эту историю вам может поведать любой житель Лиэра, но уж если вы хотите услышать ее от меня, так что ж - пожалуйста. Полстолетья назад отец нынешнего нашего правителя - Рорика печального, седовласый Динор, прибывал в тяжких раздумьях. У него была жена - светлокудрая Элна, и он любил ее всею душою, и не было на земле любви более крепкой, чем между ними. Но беда - у них не было детей. Сокрушался Динор: "Кто же будет наследником? Неужто начнутся распри между братьями?.." Ни какие средства, ни какие советы не помогали - в скорби прибывал Динор, видя в кошмарах обагренные кровью, озаренные пожарищами земли. И вот, однажды, отправился этот правитель на охоту. Так случилось, что он отбился от своей свиты и заплутал в лесу. Близилась ночь, а конь нес его среди древних стволов, и дивился Динор, ибо никогда в этих местах не был. Уже черно стало под ветвями, когда впереди, между стволов замерцал огонек. "Наверное - это дом лесника!" - обрадовался Динор: "Вот переночую у него, а утром он укажет мне дорогу".

В избушке он обнаружил одного старца, столь древнего, что и не смог он подняться - лицо у старца столь сильно было изъедено морщинами, что не видно было ни носа, ни рта - только глаза - то не человечьи глаза были, но глаза ворона.

- Хочешь ли ты, чтобы родился у тебя умный сын, который мудро правил бы твоими подданными много-много лет? - спрашивал старец скрипучим голосом.

- Неужто можешь ты мне помочь, старый кудесник? - подивился Динор.

- Я один и могу помочь. Скажешь свое согласие и, вернувшись завтра, узнаешь, что Элна твоя ожидает ребенка.

- Если бы исполнилось такое, мог бы пожелать ты любую награду, любые почести.

- Э-э-э! - покачал тут кривым пальцем старец. - Мне многое не нужно. Должен ты только подписать договор, что каждый год, одна молодая девушка и юноша должны отправиться погостить на денек в мое королевство.

- В твое королевство? - изумился Динор. - Неужто есть такая земля, где ты старик правитель?

- Да, в этой вот избушке. - был ответ.

Решил тогда Динор, что кудесник на старости лет тронулся умом и впрямь почитает эту маленькую, покрытую паутиной избушку. Решил он, что старец просто хочет хоть бы раз в году общаться в своем глуши с молодыми людьми, и потому, рассудивши, что вреда от этого все равно никому не будет, согласился.