— Может, цвет плаща заметили?

— Темно же было…

Кушнирчук поймала на себе по-взрослому суровый взгляд Мити. Погладила мальчика по голове, глянула на Марьянку — она напоминала перепуганного мышонка. Сердце защемило: готовились к празднику, а тут — беда. Вместо знакомых — чужие…

В тихом кабинете Наталья Филипповна набрала телефонный номер хирургического отделения больницы.

— Идет операция, — услышала в ответ.

Может быть, Дмитрий Балагур застал возле своей машины автомобильного вора, попытался задержать. Спасаясь, тот ранил его. Вполне вероятно. А может, выйдя во двор, Балагур встретился с кем-то из новых знакомых Ирины. Дмитрия на день рождения она не ждала, пригласила другого. Из-за ревности — ссора, драка… И вот Балагура увезла «скорая». Поза, в какой он лежал, не зафиксирована. Придется устанавливать с помощью свидетелей.

Еще со студенческой скамьи Наталья Филипповна усвоила правило: ничего не знаешь о преступнике — хорошо изучи потерпевшего. И привычным жестом достала из шкафа вылинявшую от времени синеватую папку с надписью «Балагур Дмитрий Владимирович». С пожелтевшей фотографии на старшего лейтенанта смотрел молодой человек: округлое лицо, под нависшими бровями зоркие глаза, над крутым лбом топорщится короткий чуб. «Вот какой ты, Балагур. Сколько же ты когда-то задал хлопот».

Телефонограмма переполошила районный отдел внутренних дел. «Из колонии сбежал Балагур Дмитрий Владимирович. Возможно, появится в Орявчике, где проживает жена Ирина Петровна Лукашук. Цель побега неизвестна. Просим принять оперативные меры для задержания…» Балагура подстерегали постовые милиционеры и дружинники, участковые инспектора и оперуполномоченные уголовного розыска. А Наталья Филипповна по тревоге поехала в Орявчик.

«Смотри, — напутствовал ее начальник, майор Карпович, — волк на барабанный бой не пойдет». И Кушнирчук под видом студентки-практикантки устроилась на квартиру по соседству с хатой Фитевки, у которой жила Ирина. Дом прятался за высокой оградой и освещался уличным фонарем. Когда стало светать, в хате вспыхнуло и погасло окно. «Кто-то пришел», — подумала Кушнирчук. Немного погодя Фитевка с хозяйственной сумкой пошла в направлении автобусной остановки. «Идет вместо Ирины на встречу с Балагуром», — решила Кушнирчук. У кассы встала в очередь за Фитевкой. В автобусе села позади нее.

В село Гаевское приехали после обеда. Фитевка подалась напрямки, узкой тропкой через молодую дубовую рощу. «Куда ведет эта тропинка?» — спросила Кушнирчук встречную девочку. «На поселок Дол», — услышала в ответ. «Вряд ли Балагур прячется в лесу, — размышляла Наталья Филипповна. — Он у кого-то в Доле».

Под вечер добралась до поселка. С откоса сбежал мальчуган. «Не страшно так бежать с горы? — потрепала его по голове и протянула шоколадку. — Как тебя звать?» — «Юрась», — «Ты всех знаешь в поселке?» — «Ага». — «А что это за тетка пошла с сумкой?» — «Она из Орявчика. К нашей соседке пошла. Вон ихняя хата под шифером. Там какой-то гость у нее или родич…» — «Он из армии вернулся?» — «Таких в солдаты не берут — нету того пальца, каким на курок нажимают, когда стреляют».

«Балагур! Тот тоже без пальца…» — вспомнилось Наталье Филипповне.

…Когда стемнело, в дом под шифером вошел участковый инспектор Пасульский. Попросил незнакомца предъявить паспорт. «Что вам нужно ночью?» — возмутился гость. «Извините — служба», — сказал Пасульский. «Мои документы в городе». — «Придется пойти в сельсовет».

Оконное стекло вылетело вместе с рамой. Как кот, выпрыгнул беспалый. «Стой! Руки вверх!» — Сторожившая снаружи Кушнирчук держала пистолет наготове.

Задержанный оказался злостным алиментщиком, дальним родственником Фитевки.

«Где же Балагур? Не просмотрели ль мы его?» — не давала покоя мысль до тех пор, пока из районного отдела внутренних дел не сообщили: «Отбой тревоги». Уже потом стали известны подробности бегства.

…Шел третий год после лишения свободы, и был на исходе второй месяц, как Дмитрий без конвоира ездил за рулем автомобиля из исправительно-трудовой колонии на станцию за продуктами. Привозил их в точно назначенное время. «По тебе, Балагур, можно часы сверять», — шутил лейтенант Сизов.

В колонии Дмитрия знали тихим, исполнительным. Ему поручали различные работы: заболеет повар — Балагур управляется возле котлов; не работает подъемный кран — Дмитрий его ремонтирует; двигатель тягача не запускается — зовут его на помощь. Чувствовал себя как на воле. Работал, отдыхал. Подчас даже забывал, что отбывает наказание. Только все больше и больше беспокоило, почему редко приходят письма от Ирины. Последнее получил в начале марта. А уже лето. Ее молчание — камень на сердце. А тут еще Чиж подошел: «Ты сидишь, Дмитрий, а твоя фифа Ирина с Кривенко развлекается. Брат мне недавно написал».

«Все! Разлюбила! Предала! Забыла!» И пришло в голову: «Бежать! Отомстить!»

Дмитрий так и не надумал: Ирине отомстить за измену или избить Кривенко, с которым она «развлекается», но твердо решил: «Сегодня убегу — и все!»

В маленьком окошке засерело. Балагур не спит, крутится на твердых нарах, ждет восхода солнца. Последний раз оно осветит для него барак, а на вечерней перекличке недосчитаются осужденного Балагура Дмитрия Владимировича. Поднимут тревогу. Начнут розыск. Удастся ли только убежать?

— Не крутись, как вьюн, — недовольно проворчал Иван Дереш.

Дмитрий нарочито засопел: сплю. А сам думал: «Прибыть в колонию я должен в семь вечера. Но в этот раз остановлю машину под перевалом, проколю два, а еще лучше все четыре ската, вытащу запаски, разложу инструмент и оставлю так на обочине. Охранники найдут неисправный автомобиль и подумают: чего-то не хватило, пошел добывать».

Едва перевернулся на спину, как с другой стороны послышался недовольный шепот Петра Чижа:

— Дашь ты спать наконец?

Дмитрий больше не шевелился. С Чижом у него натянутые отношения. Как и когда Петр спрятался под брезентом в кузове его машины, Балагур не знал. Лишь в тайге, далеко от исправительно-трудовой колонии, увидел в зеркало: кто-то поднялся, хватаясь за кабину. Дмитрий сразу затормозил, ступил на подножку. «Свобода, Дмитрий!» — радостно крикнул Чиж. Балагур нахмурился, прыгнул в кузов. «Откуда ты взялся?» — «Воли, воли захотелось». — «А мне срок прибавляешь как пособнику?» — «Я слезу… Я пойду…» — «Куда?» — «Земля велика». — «Ты вернешься в колонию!» — не попросил — приказал Дмитрий. Но Чиж не собирался подчиниться. «Не вернешься добром — силой отвезу к Железобетону». Чиж сопротивлялся, сколько было сил, и, только оказавшись между ящиками со связанными руками и ногами, взмолился: «Дмитрий, будь другом. Меня же судить будут. Разве не знаешь? Отпусти». — «Нет, — отрезал Балагур. — Я тебя незаметно провезу в колонию». — «Как?» — «Скажу: скат запасной забыл и вернулся». — «Ну, гляди же», — предостерег Чиж.

С Иваном Дерешем не лучше — Дмитрий однажды ошпарил его. Ничего — завтра он будет уже далеко. Только бы удалось…

Утомившееся от бессонницы тело, тяжелая от нелегких мыслей голова — и на утренней гимнастике Дмитрий был квелый, за что получил замечание. Энергичнее замахал руками, и куда подевалась вялость, мускулы налились силой.

В гараже тоже работал шустро и на плац выехал первым. Из проходной вышел лейтенант Сизов и поспешил к машине. «Побег отменяется», — подумал Балагур. Но опасения оказались напрасными. Поздоровавшись, Сизов сказал: «Привезите бутылку масла и две пары чулок детям». В другой раз Дмитрий ответил бы: «Нет времени бегать по магазинам. Поезжайте со мной». Как-то веселее за рулем, когда кто-то рядом, когда есть кому слово сказать: время бежит скорее, дорога кажется легче, и не так быстро одолевает усталость. Сегодня лейтенант совсем не нужен. Дмитрий взял деньги — и в дорогу. На проходной его остановил старшина, пожилой седоватый человек, которого за суровость прозвали Железобетоном.

— Хочу в город подъехать.

— Разве только в кузове.

— А в кабине?

— Уже есть пассажир.