Когда отдавала деньги, попросила больше ее не беспокоить. Взывала к его совести.

Усмехнулся проходимец, сказал, что постарается, еще раз пожелал ей и деткам доброго здоровья, попрощался и ушел.

Тогда-то Гай и потеряла покой. Этот нахал стал ей сниться. У нее теперь не было уверенности, что в какой-то день он не заявится снова к ней и не станет вымогать деньги. И тогда она, вопреки себе, против своей воли стала экономить деньги, откладывать каждый лишний рубль на сберкнижку, чтобы иметь какой-то запас. Делала это тайком от мужа и все время не переставала думать, как избавиться от этого одесского проходимца.

После долгих раздумий она однажды завела разговор с мужем, не пора ли им куда-нибудь переехать: засиделись они тут, надоело. Да и для него никакой перспективы, хоть и в аспирантуре учится.

— Но куда? — не стал возражать муж.

Он любил ее и всегда был готов сделать для нее все, что она скажет. А после того, как «родила» сына и дочку — тем более.

Выдержав паузу, сказала:

— Хорошо бы поближе к Киеву.

Через год они оказались в Буче, под Киевом, там жил старый приятель Гая, который дал им приют. Муж устроился на работу в Киеве, она в Буче на станции — кассиршей. Заработки у обоих были скромнее, чем там, в совхозе, но им хватало.

«Тут уж он меня не найдет», — думала Гай об одесском проходимце и снова стала понемногу забывать о нем.

А дети тем временем уже подросли, ходили в школу, неплохо учились, радуя родителей. Чем старше они становились, тем больше ответственности чувствовала Гай за них, проявляла еще большую заботу, крепче любила.

Сергей и Аленка отвечали ей не меньшей любовью, и Гай не раз мысленно отмечала, что она все-таки счастлива и должна быть благодарна своей судьбе. И на работе, и дома была всегда веселой и жизнерадостной. Если бы кто понаблюдал за ней со стороны, сложилось бы мнение, что у этой женщины никогда не было неприятностей, она не знает, что такое грусть и слезы.

Но неприятности и дальше преследовали ее. Заканчивался третий год их пребывания в Буче, как однажды этот проходимец появился у нее. Подстерег, когда возвращалась с работы домой, и в той же манере сказал:

— Прошу прощения, мадам, снова обстоятельства сложились так, что я вынужден обратиться к вам. Понимаю — с моей стороны это уже большое свинство, но… ничего не могу поделать, каждый исходит из своих интересов. Короче говоря, приготовьте мне на завтра пять тысяч, и пускай наши детки будут здоровы. Деньги держите при себе, я найду момент подойти к вам. Только не вздумайте кому-нибудь говорить обо мне. Понятно?

— Но вы же обещали… — попробовала Гай уговорить его.

Но он был неумолим.

— Говорю же вам — обстоятельства. До свидания…

Своих пяти тысяч у Гай не набралось, и она кинулась занимать деньги у знакомых.

Назавтра, улучив момент, когда возле кассы не было людей, одессит заглянул к ней в окошечко.

— Добрый день, мадам. Я весь к вашим услугам, — и воровато оглянулся.

Она поняла — боится, и решила на этот раз пригрозить.

— Если вы не дадите слово, что это в последний раз, я заявлю о вас в милицию.

Тот елейно усмехнулся в ответ.

— С вашей стороны это будет очень неразумно, мадам. Во-первых, вы не сможете ничего доказать, поскольку не имеете ни одного свидетеля. Во-вторых, это совсем не в ваших интересах, ведь раскроется секрет с детьми, и кто знает, как на это посмотрит ваш муж. И в-третьих, никакого слова я вам дать не могу, поскольку не знаю, как сложится дальнейшая моя судьба. Но ваше пожелание буду иметь в виду. А теперь деньги, быстренько! — и протянул в окошечко руку.

Проводив его взглядом к выходу, она заплакала: поняла, что на всю жизнь попала во власть этого нахала, что он еще не раз придет к ней вымогать деньги и она покорно будет отдавать их. Одолжит, продаст все свое добро, а отдавать будет…

Предчувствие не обмануло ее. Он снова пришел к ней, но на этот раз через значительно больший промежуток времени. Через пять лет, когда Гай уже получили квартиру в Киеве, когда Сергей и Аленка стали студентами, а Виталий Иванович — кандидатом сельскохозяйственных наук.

Она работала буфетчицей ресторана на вокзале Киев-Пассажирский. Муж настаивал, чтобы бросила работу, отдохнула, но она не соглашалась. Пока дети не получат образование, будет работать. К тому же надо тайком откладывать деньги для очередного визита шантажиста.

Пришел одессит прямо на квартиру, когда была дома одна. Вначале даже не узнала. Постарел, осунулся. Очень старили его усы. Как всегда, начал с извинения и с того, что пусть она ему поверит — это его последний визит. На сей раз он, мол, дает слово джентльмена, что больше никогда не побеспокоит ее, у него все же есть совесть. Но в последний раз она должна дать немного больше, чем до сих пор… Десять тысяч. В последний раз.

— Нет, вы все-таки человек без сердца! — возмутилась Гай. — Говорите о совести, а ее у вас и капли нет!

Усмехнулся, сверкнув золотой коронкой.

— Я же вас заверил, мадам, что это в последний раз. И совесть у меня есть. И о том, что вы деньги не печатаете, знаю. Поэтому и не требую от вас двадцати или пятнадцати тысяч, а лишь десять. Вполне реально, исходя из ваших условий. Если вы сейчас не имеете такой суммы, найдите половину, остаток я подожду. Думаю, за месяц-полтора вы организуете еще пять тысяч, а я приеду и забору. Кстати, как детки? Уже студенты? Вот видите, как у вас все хорошо сложилось. Живете в Киеве, детки учатся в вузах, муж — кандидат наук. И вы неплохо устроились, — подморгнул. — Нет-нет, десять тысяч вам под силу, мадам. Значит, договорились?

Гай решила поторговаться.

— Десять тысяч не дам, такой суммы у меня нет, — заявила твердо. — Дам пять, и напишите расписку, что это в последний раз, я вам больше не верю!

— Да меня, мадам, друзья засмеют, когда узнают, что я начал раздавать расписки. Только слово джентльмена! — И посерьезнел. — А что касается пяти тысяч, то это, поверьте мне, мало. Но если у вас с финансами и правда туго, я могу немного поступиться — восемь тысяч. И то лишь из уважения к вам, мадам.

Может, проходимец взвесил, что, если Гай упрется, то он может и ничего не получить.

Она стояла на своем.

— Пять тысяч и расписку.

Тогда он пошел в наступление:

— Мадам, я знаю, где работает ваш муж, и через полчаса буду у него…

— Но, поверьте, у меня и в самом деле нет такой суммы, — чуть не сквозь слезы проговорила она.

После долгих пререканий Гай все же согласилась на восемь тысяч, а он еще раз дал слово чести, что это в последний раз, что больше не побеспокоит ее.

Три тысячи рублей у нее были дома, сняла перед этим со сберкнижки — собиралась купить наконец новую мебель. Гай отдала их, а остальное пообещала выдать через два месяца, хотя где их возьмет, не знала.

Вот эта история и толкнула ее на преступление, заставила запустить руку в государственную кассу. Шантажист приехал за деньгами ровно через два месяца. А первая же ревизия обнаружила недостачу, которую Гай не смогла скрыть, и, как говорят, час расплаты настал.

Евгений смолк, перевел взгляд на окно, за которым замелькали дачные домики в садах, линии электропередачи, стены новостроек, высокие краны над ними.

Начинался пригород. Поезд прибыл в Одессу.