— Ну хорошо. Но что случилось?

— Я расскажу потом. Приезжай скорее.

Карев отложил коммуникатор и осторожно встал с кровати. Он осмотрел шкаф, но не нашел в нем одежды, в которой мог бы отсюда выйти. Он смотрел в окно, пока не заметил едущий через главную площадь грузовик. Подождав, пока тот подъедет ко входу, он быстро оказался у дверей и вышел из зала. Когда он шел, висящее в груди правое легкое подхватило ритм его шагов, начав тихонько стучать о ребра. Двигаясь ровно, он незаметно покинул здание, а потом сел в ждущий его грузовик. Несмотря на облегчение, которое его охватило, он чувствовал себя оскорбленным тем, что никто не заметил его бегства.

— Пойми меня правильно, — сказал Парма, от которого пахло пивом. — Как все прочие, я люблю развлечься, особенно в такой дыре, но тебе случайно не следует лежать в постели?

— Поехали, — поторопил его Карев, беспокойно поглядывая на дверь госпиталя.

— Ну, хорошо, Вилли, но мне это не нравится, — заявил Парма, отпуская сцепление, так что колеса закрутились на месте, поднимая пыль, а потом грузовик двинулся через площадь, визжа и скрипя колесами и корпусом, протестующими против такого обращения. — И сразу тебе скажу, что это не лучшая машина для бегства.

— Ничего, сойдет.

Карев внимательно посмотрел по сторонам, ища каких-нибудь признаков заинтересованности его отъездом. Однако в накаленной солнцем базе было тихо и видно было только двух мужчин в голубой форме Объединенных Наций, развалившихся в тени под тентом. Возможно, это те самые, которых он видел накануне на том же самом месте. Ни один из них даже не взглянул на грузовик, проехавший мимо, волоча за собой вихрь пыли и сухих листьев.

— А собственно, что ты такое натворил? — спросил Парма, когда грузовик выехал на лесную дорогу, и деревья по обе стороны сомкнулись, образуя тень.

— Ничего. Абсолютно ничего.

— Вот как? — буркнул удивленный Парма. — Я спрашиваю, потому что люблю заранее знать, если лезу в какие-то неприятности.

— Прости меня, Феликс, — ответил Карев, поняв вдруг, как далеко зашел, используя такое короткое знакомство. — Я не пытаюсь уйти от объяснений. Я действительно ничего не сделал, разве что ты сочтешь проступком невыполнение указаний врача.

— Зачем тебе так нужно быть там, когда прилетит самолет?

— Мне нужно не только быть там, но и улететь на нем, — объяснил Карев и добавил:- Как думаешь, это можно сделать?

— Ну и жара, — мрачно сказал Парма. — Нужно было взять с собой пару банок пива.

— Ну и как же? — допытывался Карев.

— Ты припираешь меня к стенке, Вилли. Я тоже работаю для «Фармы», но начальник транспорта не должен нелегально переправлять людей вместе с грузом.

— Я не хочу, чтобы меня отправляли нелегально. Впиши меня в сопроводительные документы, или как это там называется, и ничего больше.

Парма вздохнул, и, заполнявший кабину пивной перегар, смешавшись с запахом пота, стал почти невыносим.

— А что ты имеешь против полета на самолете, заказанном для тебя доктором Реддингом?

— Ничего. И именно поэтому не хочу на нем лететь.

— Что? — спросил Парма и выругался, поскольку грузовик подскочил на выбоине и его занесло. Борясь с рулем, он снова вывел машину на дорогу.

— На базе есть кто-то, покушавшийся на мою жизнь, и он может подложить в самолет бомбу.

Услышав это, Парма расхохотался.

— Эх ты, кочерыжка, так говорят в Глазго вместо "капустный лоб", кому нужна твоя смерть?

— Именно это я и хотел бы знать.

— Вилли, единственные люди в этих местах, имеющие что-то против тебя, это те бывшие натуристы, которых ты вчера остудил, но они не могут даже приблизиться к базе, — сказал Парма, весело смеясь.

Карев справился с раздражением, охватившим его оттого, что вопросы, бывшие для него делом жизни и смерти, вызывали у других в лучшем случае смех или сомнение.

— Это началось еще до моего участия в экспедиции, — объяснил он. — А прошлой ночью какой-то человек вошел в госпиталь и хотел заколоть меня ножом.

— Это был сон, обычное явление после того, что случилось днем.

— Это не был сон, на меня действительно напали, — сказал Карев, после чего детально описал нападавшего, отметив одновременно, что легкое начало тереться о ребра в такт подскакивающему на неровностях грузовику. — Ты не мог бы ехать помедленнее? У меня резонирует легкое.

— Конечно, — ответил Парма, притормаживая и сочувственно глядя на грудь Карева. — Я вижу, ты действительно хочешь любой ценой убраться отсюда. Я не знаю никого, кто походил бы на описанного тобой, но возможно, на базу пробрался кто-то чужой.

— Так я и подумал. Ну так как? Ты посадишь меня на этот самолет или нет?

Парма помял пальцами свой красный нос.

— Знаешь, Вилли, мне нравится, как ты управляешься с пивом, и если бы не это…

— Спасибо, Феликс. Где мой саквояж?

Карев пробрался назад и снял с себя пижаму. Его обрадовало, что повязка на груди невелика и хорошо держится.

Переодевшись, он вернулся в кресло возле водителя, и тут рев реактивных двигателей, поставленных вертикально, заглушили рокот грузовика Пармы. Над ними пролетел серебристый самолет, задрав нос и скрылся за деревьями.

— Вот и твой рейс, он немного поторопился, — сказал Парма.

— Я и не знал, что он такой шумный.

— Все самолеты вертикального взлета и посадки ревут точно так же. Это их конструктивная черта, но обычно ты слышишь, как они стартуют в заглушающих туннелях, — объяснил Парма, громко шмыгая носом. — Здесь же никто не заботится о таких вещах.

— А что с пилотом? Будут из-за меня какие-нибудь трудности?

— Скорее, нет, — ответил Парма, поглядывая на часы.

Это была старая радиомодель, но — как с сожалением отметил Карев — она действовала там, где его татуировка, принимающая радиоволны, оказалась непригодной. — Это, наверняка, Колин Бурже. Когда она попадает в наши края, то всегда прилетает пораньше, чтобы немного позагорать.

Я успел достаточно хорошо узнать ее.

— Это та, с которой я прилетел?

— Точно, я совсем забыл об этом, — Парма толкнул Карева в бок. Пришлась тебе по вкусу, а?

— Точно.

Карев мысленно вернулся к темноволосой девушке, которая у него на глазах сняла блузку. Тогда его охватило желание, смешанное с чувством вины, но это было ничто, по сравнению с примитивным вожделением, вспыхнувшим сейчас при одной мысли о ее обнаженном бюсте. Они не ошиблись с этим Е.80, подумал он, я вовсе не остыл. Спустя несколько минут, грузовик выехал на залитый солнцем аэродром. Пилотка, уже сидевшая на передней лестнице, с ловкостью дикого зверя натянула блузку.

— Здесь, — шепнул Парма и, впервые намекая на внешний вид Карева, говорящий о его состоянии, добавил:- Вилли, ты прожил несколько десятков лет. Ты ни о чем не жалеешь?

— Немного жалею, — ответил Карев, — но, скорее, не о том, о чем ты подумал.

Глава 10

— Добрый день, Колин! — крикнул Парма. — Не прекращай загорать из-за меня.

Щуря глаза от солнца, женщина подняла голову и взглянула в кабину грузовика.

— Я перестаю загорать не из-за тебя, а из-за себя, — ответила она. Чем скорее ты сделаешь укол, Феликс, тем лучше для всех.

— Очень мило, — обиженно сказал Парма. — Вот благодарность за то, что я консервирую себя в состоянии готовности.

— Интересно, что это за консервирующее средство?

— По-моему у тебя сегодня слишком острый язык, — сказал Парма и вылез из кабины. Следом за ним последовал Карев. — Ты уже знаешь Вилли Карева, правда?

— Да, — ответила пилотка, глядя на Карева.

Он отметил, что зрачки ее глаз, в которых отражаются солнечные лучи, сверкают, как две золотые монеты.

— Я хотел попросить тебя, чтобы ты подбросила его до Киншасы. Ему нужно домой.

— Да? Быстро вы отсюда удираете.

— Вилли получил ножом в грудь от натуриста, — поспешил объяснить Парма. — Собственно, он не должен даже вставать с постели, но, как уже я сказал, у него есть причины поскорее уехать отсюда.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: