В комнату ворвался сквозняк: вернулся Иван, держа в руках эмалированный таз, кувшин горячей воды, одежду и бинты. Граф Коковцов знаком приказал ему положить все это на пол рядом с собой, осторожно промокнул раны мальчика мягкой тряпочкой и перевязал их. От боли тот все время вздрагивал и тяжело дышал. Сполоснув руки и глубоко вздохнув, граф поднялся на ноги и бесстрастно взглянул на Михаила. Мальчишка не заслуживал его сочувствия. Он его подвел. Жестом приказав Ивану следовать за ним в спальню, граф тихо притворил дверь и повернулся к слуге.

– Кто это сделал? – негромко спросил он. – Кто-то из актеров? – Внешне он был по-прежнему спокоен, и лишь подрагивающая на правом виске жилка предупреждала Ивана о с трудом сдерживаемой ярости хозяина.

Иван устремил взгляд себе под ноги, упорно разглядывая завитки на зеленом ковре, затем медленно покачал головой.

– Мы следили за одним из них, – хмуро сказал он, – но ему удалось ускользнуть. Мы уж было добрались до него, когда эта разъяренная толпа…

Коковцов поднял руку.

– Избавь меня от своих оправданий, – раздраженно рявкнул он. Затем повернулся спиной к Ивану и, заложив руки за спину, принялся расхаживать по комнате изящными, размеренными шагами, совершенно не заботясь о том, как нелепо он выглядит: совершенно голый и с огромным рубиновым перстнем на пальце. – У тебя было всего два поручения, – мрачно сказал он. – Два! – Он сделал театральную паузу. – Первое – самая обычная слежка с помощью Михаила, если потребуется. Второе – приглядывать за Михаилом, чтобы с ним ничего не случилось. Самым потрясающим образом тебе удалось провалить их оба. – Граф резко развернулся и столь же неожиданно застыл, глядя на казака прищуренными глазами.

Иван поднял свое бронзовое лицо и дерзко посмотрел на хозяина. Хорошего понемножку. В его жилах текла гордая кровь воинственных предков. Казаку не пристало молить о пощаде.

Граф Коковцов, встретившись с ним глазами, холодно улыбнулся. Его высокий лоб раскраснелся, а широкие скулы подрагивали.

– Иногда я спрашиваю себя, зачем я продолжаю держать тебя, Иван, – укоризненно произнес он тоном взрослого, выговаривающего непослушному ребенку. – В последнее время я разочаровываюсь в тебе чаще, чем мне хотелось бы.

В этих, казалось бы, обыденных словах графа слышался смертный приговор, что еще более подчеркивалось спокойной уверенностью, прозвучавшей в его голосе. Иван хорошо знал своего хозяина: именно таким голосом он приказывал ему убить кого-нибудь. И сейчас в его тоне сквозила та холодная отчужденность, с какой он обычно обращался к своим жертвам.

В воздухе витала смерть.

В воспаленном мозгу Ивана боролись надежда и страх. Он спрашивал себя: какая роль мне уготована на сегодня? Палача? Или жертвы? У него не было ни малейшего сомнения в том, что Мордка легко мог избавиться от него, своей послушной машины для убийства. Иван глубоко вздохнул. Нужно было направить гнев хозяина в другое русло.

– Клянусь, то, что случилось сегодня ночью, никогда больше не повторится, – дрожащим голосом произнес он. – Я недооценил того, за кем мы следили. Он оказался не дураком. – Иван на мгновение остановился. – Но, может быть, не все еще потеряно, – тихо проговорил он, стараясь пробудить в барине любопытство.

Змеиные глаза Коковцова блеснули, и он, пристально посмотрев на Ивана, спросил:

– Значит, тебе известно, куда направлялся этот человек?

Иван помедлил с ответом, стараясь выиграть время.

– Ну? Ну? – граф с трудом сдерживал нетерпение.

– В дом на Потемкинской улице, – медленно проговорил Иван. – Я знаю эти дома, но не уверен, какой именно. После того как он один раз ушел от нас, я подумал, что не стоит идти за ним по пятам, когда снова вышел на него.

– Когда ты снова вышел на него? Другими словами, ты был один. Ты бросил Михаила одного на произвол судьбы. Несомненно, именно этим и объясняются полученные им раны.

Иван прикусил нижнюю губу. То, что он собирался сказать сейчас, или оправдает его, или подпишет ему смертный приговор. Глубоко вдохнув, он кивнул головой.

– Да. – Он выждал с колотящимся сердцем, затем продолжил: – Позже, после того как я узнал, куда примерно направлялся наш объект, я вернулся, чтобы помочь мальчику, и потом принес его сюда. Я подумал, что номер дома я могу узнать в следующий раз.

Коковцов молча обдумывал услышанное. По выражению его лица Иван не мог догадаться, о чем он думает.

– Значит, ты признаешь, что бросил Михаила. Иван наклонил голову.

– Надеюсь, это не уронит меня в ваших глазах, – подобострастно прошептал он.

Казалось, граф его не слышал. Он подошел к камину, облокотился на него и невидящим взором уставился на свое отражение в висящем над ним золоченом зеркале. Ему надо было быстро принять решение. Он никогда не уличал Ивана во лжи. С одной стороны, казак был достаточно умен, чтобы знать, что мальчишке – даже такому, как Михаил, которому он мог поручить слежку, – нетрудно найти замену. Гораздо легче, чем найти другого преданного казака, который исполнял бы любые его приказы, не задавая при этом никаких вопросов. Но не лжет ли он?

Граф отвернулся от камина и вновь принялся молча расхаживать по комнате. Его глаза потускнели, а кожа на широких скулах еще больше натянулась.

При виде выражения лица хозяина Ивану с трудом удалось скрыть ужас, который охватил его.

– Мальчик быстро поправится, – поспешно сказал он дрожащим голосом. – Совсем скоро он будет как новенький. Я отвезу его к грузину-массажисту на Орловскую улицу. Говорят, он может лечить руками.

Коковцов покачал головой. Голос его был спокоен.

– Нет, нет и нет. Михаил ни на что не годен и глуп, но речь сейчас не об этом. Я не потерплю, чтобы мне портили мой товар. – Он приложил к губам мизинец, на котором, как гигантская капля крови, сверкал рубин, затем одобрительно кивнул себе. Нравится ему это или нет, настало время избавиться от мальчишки. Когда он умывал его, то с ужасом заметил, что персиковый пушок на его подбородке начинает сменяться настоящей щетиной. Пока это было еще не слишком заметно, но при ближайшем…

Да, давно пора заменить мальчишку и пуститься в новое приключение. Он начал ему надоедать. Нужна новая, молодая кровь. При мысли о новом ребенке кровь прилила к его чреслам.

– Не стоит беспокоиться о массажисте, – небрежно сказал он. – Этот мальчишка меня позорит. Он мне больше не нужен.

Иван почувствовал, как тугой узел где-то внутри него начал понемногу ослабевать. Значит, на сей раз топор падет не на его голову. Он быстро отвел глаза, чтобы хозяин не заметил облегчения, написанного на его лице. Он был уверен, что выговорил себе достаточно времени, чтобы узнать, куда исчез тот человек. Придется как следует поработать ногами, и, если ему повезет, он, конечно же, скоро все узнает. Граф будет доволен результатом. Может быть, даже вознаградит его.

Резкий голос прервал его мечты, подобно ножу, разрезающему масло.

– Сейчас можешь идти. И забери с собой мальчишку.

– Слушаюсь. – Иван поспешил к двери и открыл ее.

– И вот что, Иван.

Держа ладонь на ручке двери, Иван повернулся лицом к хозяину.

– Да?

– Смотри, чтобы он не слишком страдал, хорошо?

– Как вам угодно.

Коковцов глубоко вздохнул.

– А с другой стороны, ему все же следует немного помучиться. В конце концов… – Он позволил себе сухо улыбнуться. – Он страшно разочаровал меня.

День рождения княгини Ирины начался не слишком благоприятно, во всяком случае, для Сенды.

В половине восьмого ее разбудил громкий стук в дверь. Стук продолжался, все более резкий, громкий и настойчивый. Тамара проснулась и начала недовольно хныкать.

Что за черт!

Сенда откинула одеяло, вскочила с постели, схватила байковый халат и быстро накинула на себя. Затем стала растирать ладонями руки. В комнате был ледяной холод; дощатый пол под ее босыми ногами, казалось, промерз насквозь. Огонь в камине давно погас. Дыхание сразу превращалось в пар. В висящем на стене, испещренном пятнами зеркале, Сенда увидела свое отражение. Остановившись, она вгляделась в него и широко раскрыла глаза от изумления. Ее поразило, как отвратительно она выглядит. Глаза были отекшими и воспаленными. Вид изможденный.