– Да, стоит на нашей ветке, там, где всегда.

Князь сжал губы.

– С этой минуты он должен быть готов в любую минуту, независимо от того, где мы находимся – в Крыму, Москве или здесь. Я хочу, чтобы он всегда был полностью загружен углем, а паровозная бригада находилась на своих местах. Это также означает, что бригада должна быть в полном составе. Да, и пусть прицепят впереди еще два вагона с углем.

– Послушай, Вацлав… Князь остановил графа знаком.

– Я еще не закончил. Я также хочу, чтобы к составу прицепили еще шесть пустых багажных вагонов и два пассажирских, готовых к загрузке через несколько часов после получения уведомления.

Потерявший дар речи граф не сводил с него глаз и не мог двинуться с места. Вацлав Данилов молчал.

Немного оправившись, граф Коковцов нетвердым голосом произнес:

– Вацлав! Ну и напугал ты меня.

Вацлав по-прежнему молчал.

Граф поежился.

– Смею заметить, твой план, на случай всяких непредвиденных обстоятельств, конечно, хорош, но тот размах, который ты предлагаешь… не кажется ли тебе, что ты слишком далеко зашел?

– Боюсь, я не зашел так далеко, как надо бы. Да, очень важно, чтобы во внешнем виде поезда не было ничего необычного и бросающегося в глаза, если мы будем вынуждены предпринять довольно поспешный… отъезд. Чтобы поезд выглядел самым обычным образом, наши гербы должны быть удалены с паровоза и вагонов.

Страх окончательно сковал графа Коковцова.

– Вацлав, ради нашего блага я надеюсь, что ты не угадаешь развитие событий.

– Я тоже, поверь мне. В точности исполняй все мои распоряжения. И не подведи меня. – Князь властно кивнул. – А сейчас можешь идти. У тебя очень много дел.

Граф Коковцов встал и поспешно удалился. Мысли путались в его голове. Он был рад тому, что может уйти и спокойно все обдумать.

Очутившись на своей половине, Коковцов позвонил, чтобы ему принесли водки со льда, и стал пить прямо из бутылки, размышляя об услышанном и не сводя глаз с пляшущих языков пламени. Вскоре ледяной жар водки и исходящее от душистой хвойной древесины тепло начали постепенно растапливать его страхи.

«Совершенно очевидно, что Вацлав все предусмотрел, так к чему же без нужды беспокоиться по поводу неопределенного будущего? – спрашивал он себя. – Кроме того, во всем надо видеть хорошие стороны. Если что-нибудь…»

Сердце у графа в груди бешено застучало, и он резко выпрямился в кресле.

Если что-нибудь произойдет, ветры политических перемен ему только на руку. Его комиссионные от всех сделок, которые он совершал для Даниловых, обычно составляли пять процентов, и он их заработает на продаже уральских поместий. Пять процентов от продажи двадцати девяти миллионов акров составят кругленькую сумму. А кроме того, у него появилась идеальная возможность получить еще немного сверх этой суммы. В конце концов, когда речь идет о двадцати девяти миллионах акров, никто и не заметит потери миллиона или двух.

«Черт, – подумал он, делая еще один глоток, – передо мной открывается отличная возможность разбогатеть».

А тем временем состояние Даниловых будет постепенно уплывать в Швейцарию.

В середине января к Сенде начали возвращаться ее энергия и решительность.

В конце концов она была вынуждена смириться с тем, что Шмария оставил ее, и решила, что чахнуть во дворце, может, и пристало романтическим героиням, но в реальной жизни это связано со слишком большими неудобствами, поэтому она, призвав на помощь оставшиеся у нее силы, вернулась к жизни.

Хотя Сенда и не смогла выступить в «Вишневом саде» на сцене Юсуповского дворца, графиня Флорински договорилась о двух других спектаклях, которые должны были вскоре состояться: один в Елагинском дворце, а другой – у Строгановых.

– Это слишком скоро, Флора! – ошеломленно пыталась отговориться Сенда, когда графиня Флорински сообщила ей о предстоящих спектаклях. – Я просто не могу. Еще слишком рано!

– Но ты просто обязана! – вскричала графиня. – Не ради себя, разумеется. Мы всегда сможем позаботиться о тебе и малышке. Но как быть с остальной труппой? Голубушка, я знаю, что они рассчитывают на тебя. Если ты не примешь эти предложения, что с ними станет?

«Действительно, что?» – мрачно спрашивала себя Сенда, не видя выхода из затруднительного положения, в котором очутилась.

Последующие недели оказались до отказа наполненными всеми теми изнурительными делами, которые были так необходимы для ее воскрешения. Это был утомительный, но в то же время приятный переходный период, и у нее почти не оставалось времени, чтобы скорбеть о Шмарии, за что она была крайне благодарна. Графиня Флорински, подобно доброй фее, достала показавшуюся Сенде астрономической сумму денег.

– Это всего лишь аванс, моя дорогая. Вторая половина – потом, – объяснила ей графиня, засовывая новые хрустящие банкноты в обмякшую руку Сенды. И бойко добавила к этому еще одну ложь: – Разумеется, я вычла мои комиссионные, об этом можешь не волноваться.

К началу февраля Сенда практически встала на ноги. В пятницу утром, шестого февраля, графиня ввела ее в то, что она называла «скромной, но респектабельной» квартирой недалеко от Академии художеств, с высокими потолками и большими прямоугольными окнами, выходящими на Неву.

– Я знаю, это не та сторона реки, – извинялась графиня Флорински, – но зато квартира меблированная и довольно приятная, и в ней есть три спальни, и довольно милая гостиная. Это именно то, что тебе нужно, для того чтобы у тебя был свой салон.

– Мой… что? – Сенда пристально уставилась на подругу.

– Твой салон, конечно! Само собой разумеется, дорогая, что тебе придется устраивать приемы. Ты просто обязана будешь это делать, понимаешь?

Сенда медленно исследовала свое новое жилище, с любопытством заглядывая в чуланы, слоняясь по комнатам. Даже сейчас, в разгар холодной ветреной зимы, в квартире чувствовалась атмосфера тепла и изящества. Просторная гостиная была обставлена очень просто: в ней кроме тяжелой деревянной мебели помещались облицованный плиткой камин и черный рояль. В обстановку также входили развешанные по стенам репродукции с классических полотен, латунная люстра с плафоном в виде стеклянного шара и стулья из гнутого дерева. Окна закрывали тяжелые плотные гардины с множеством сборок и легкие занавеси из полупрозрачного белого газа, а диван покрывал гобеленовый чехол. Блестящий деревянный пол был утеплен восточными коврами с геометрическим узором, а маленькие чайные столики покрыты вышитыми скатертями. Небольшая столовая, примыкающая к гостиной, имела строгое убранство: фиалкового цвета стены, резной буфет и четыре стула вокруг накрытого белой скатертью квадратного стола, над которым был подвешен бронзовый светильник. Сенда пришла в восторг от самой маленькой из трех спален, в которую графиня, не стесняясь, приказала принести некоторые «сокровища» из детской Даниловых: кроватку, манеж, стульчики и несметное количестве игрушек. «Тамара будет на седьмом небе», – подумала Сенда и стала горячо благодарить подругу за проявленную заботу. «Что такое? Какие пустяки», – отмахнулась от нее графиня, не скрывая, однако, удовольствия. При виде самой большой по размерам спальни, Сенда подумала, что это – мечта любой женщины. Стены были затянуты бледно-голубым шелком, а развешанные на них эстампы в латунных рамках, с преобладанием цветочных мотивов, и с цветочным же рисунком ситцевые занавески придавали комнате вид весеннего сада. Главным предметом, привносившим женственную ноту в обстановку, был, однако, неправильной формы туалетный столик, пышно отороченный тремя ярусами кружевных оборок цвета слоновой кости. На его стеклянной поверхности находились все орудия, необходимые женщине для ухода за своей внешностью, – две лампы в шелковых абажурах по бокам круглого зеркала в серебряной оправе, перед которым сгрудились серебряные расчески и щетки, флаконы с лосьонами, духами и одеколоном. Здесь же стояла изящная хрустальная ваза с чайными розами. А третья спальня, обставленная в спартанском стиле, предназначалась для прислуги – так сказала ей Флора.