– Ты быстро схватываешь, детка, – сказала Перл, и в ее скрипучем голосе послышались уважительные нотки. – А сейчас повернись, я хочу снять с тебя эту штуку. – Перл проворно развязала и натренированным движением сорвала запачканную белую накидку, которую надела на Тамару, пока гримировала ее. Она отошла назад и в последний раз критически оглядела девушку, задумчиво хмуря брови в облаке сигаретного дыма. Затем быстро загасила сигарету, подошла ближе и удивительно твердой рукой немного подправила линию вокруг глаз, пристально глядя в лицо Тамары.

– Ну, детка, мне больше нечего делать. Передаю тебя в их руки.

Не успела она договорить, как на Тамару с проворностью голодных волков накинулись костюмерша с помощницей.

Главной, естественно, была костюмерша, высокая, тощая женщина со жгутами глазами, которая какое-то время с холодным, чисто профессиональным интересом разглядывала Тамару. Ассистентка представляла полную противоположность своей начальнице: маленькая пухлая непоседа, руки которой постоянно суетливо двигались. Несмотря на столь несхожий внешний вид и совершенно разные характеры, обе женщины работали с необычайной, почти телепатической слаженностью, каким-то сверхъестественным образом понимая друг друга с полуслова. Нельзя сказать, что утомительный процесс выбора костюма доставил Тамаре удовольствие, но она с несвойственной ей покорностью без единой жалобы прошла через него. Ей хотелось лишь одного: чтобы эти две женщины, которые обращались друг к другу по фамилии – она вскоре узнала, что фамилия костюмерши была Макбэйн, а ассистентки – Сандерс, – поскорее выбрали для нее костюм и эта нудная процедура закончилась.

Макбэйн и Сандерс были закаленными, бескомпромиссными профессионалами, которые не позволяли торопить себя, а имеющийся в их распоряжении ошеломляюще большой выбор нарядов делал принятие скорого решения невозможным. И поскольку Тамара прекрасно понимала, что они не просто выполняют свою работу, но и оказывают услугу, ей пришлось сжать зубы. Сейчас для нее не было ничего важнее успешной кинопробы. Она так страстно хотела получить эту роль, так отчаянно в ней нуждалась, что почти физически ощущала это.

И потом, то, какие костюмы они выбирали, пока внушало ей доверие. Такие наряды должны были бы принадлежать ослепительной кинозвезде, эта одежда как нельзя лучше подходила ее новому лицу и ее беспечной героине, ведущей вызывающе роскошный образ жизни. Здесь были восхитительные расшитые бисером корсажи, прекрасно подобранные ожерелья, шуршащие шелка, блестящие атласы, гладкий бархат – все, что своим блеском, сиянием и роскошью могло еще больше подчеркнуть совершенную красоту ее лица. Перед ней были полные коробки всевозможных драгоценностей: сверкающие серьги и заколки, ожерелья и браслеты, кольца и броши – безупречные копии всего самого лучшего, что только можно купить за деньги. А ленты и боа! Из перьев страуса и павлина, белой цапли и марабу…

Ох, как все было потрясающе красиво!

Вначале желание Тамары стать актрисой питали немеркнущие воспоминания о матери, ее не имеющий себе равных талант и дар перевоплощения, присущая Сенде способность на разные голоса проигрывать различные роли, без всяких усилий изменяя свою внешность, как если бы та была всего лишь маской, которую в мгновение ока можно приспособить к любой роли, не прибегая к помощи грима или костюма. Инга, приехав с Тамарой в Нью-Йорк, как могла старалась отвратить Тамару от такой легкомысленной карьеры, как профессия актрисы. Разумеется, все было тщетно. Очень скоро Тамара поняла, что желание играть слишком глубоко запало ей в душу. Оно вошло в ее плоть и кровь. Она не собиралась позволять кому бы то ни было влиять на ее решение и не обращала внимания на мягкие увещевания Инги и ее обеспокоенные возражения. Это было единственным, в чем она перечила Инге, да к тому же со стойкой, непоколебимой верой и таинственной, почти магической уверенностью в своей правоте. Во всем остальном она ни разу не ослушалась Ингу. Или почти ни разу. Ведь Инга, в конце концов, стала ей второй матерью, хотя она никогда не пыталась занять место Сенды. Напротив, с присущей ей мудростью, Инга часто рассказывала Тамаре разные случаи из жизни Сенды, каждый раз расцвечивая их новыми подробностями. Сенде удалось покорить русскую сцену, и Тамара была как никогда полна решимости добиться того же в Нью-Йорке.

Однако ее попытки стать театральной актрисой в Нью-Йорке, на что она со всем пылом молодости возлагала горячие надежды, оказались пустой тратой времени. Но постоянные неудачи не могли ослабить ее страстного желания стать актрисой. Оно лишь сильнее продолжало бурлить в ее крови. Спустя какое-то время даже Инга стала поддерживать Тамару, прилагая все усилия, чтобы превратить ее мечту в реальность. Более того, Инга с радостью встретила решение Тамары сменить Нью-Йорк на менее исхоженные и, хотелось бы надеяться, более благодатные просторы Голливуда.

Тамара была так глубоко погружена в свои мысли, что не замечала прикосновений одевающих ее рук. И лишь сейчас, когда вот уже несколько минут никто больше не прикасался к ней, она очнулась и поняла, что женщины, очевидно, закончили работу.

Костюмерша сделала шаг назад и задумчиво потерла подбородок.

– Ну вот и все, – категорически заявила она. – Как раз то, что нужно. Сандерс?

Ассистентка несколько раз качнула своей пышной головкой.

– Да, Макбэйн, – согласилась она.

Тамара скосила глаза в сторону и увидела свое отражение в зеркале. У нее вырвался вздох.

– Ну как? – спросила костюмерша. – Что скажете?

– Если вас интересует мое мнение, я… я выгляжу совершенно сказочно, ведь правда? – осмелев, проговорила Тамара.

– Вот именно. – Костюмерша окинула ее довольным взглядом. – «Вздорная маленькая штучка», подумала она. Затем в первый раз за все время усмехнулась и, подняв вверх большой палец, совершенно искренне сказала: – Желаю вам удачи.

– Чтобы не сглазить, – добавила ассистентка.

Прежде чем Тамара успела поблагодарить их, женщины удалились, оставив ее наедине с Перл. Как только дверь за ними закрылась, усыпанная бесчисленными блестками и драгоценностями Тамара почувствовала, что ноги у нее становятся ватными. Неужели все это происходит на самом деле? Шатаясь, она добралась до стула, крепко зажмурилась и с такой силой вцепилась в спинку, что у нее побелели пальцы.

– Что с тобой, детка? – подойдя к ней, обеспокоенно спросила Перл.

– Просто… я хочу сказать… я в самом деле готова! – Тамара широко раскрытыми глазами смотрела на незнакомку в зеркале. – Но теперь, после того как я столько ждала этой минуты, столько занималась, я… я не могу вспомнить ни строчки. – Прикусив губу, она медленно обернулась к Перл, с ужасом глядя на нее. – Ни единой строчки! – Она говорила каким-то странным свистящим шепотом.

– Как только тебя вытолкнут на площадку, ты вспомнишь каждое слово, – рассмеялась Перл своим скрипучим смехом.

– Может быть, у меня страх перед сценой?

– Ну, ну. – Перл притянула к себе Тамару, заставив ее выпустить из рук спинку стула. Тамара посмотрела в лицо старшей подруге.

Та с улыбкой взяла ее за руки.

– У тебя все прекрасно получится, – успокаивающе проговорила она.

– Да! Должно получиться!

– Присядь и отдохни минутку. – Перл подвела Тамару к дивану. Он оказался жестким и очень неудобным. – А сейчас вздохни поглубже.

Тамара несколько раз глубоко вздохнула, стараясь успокоиться.

– Просто расслабься, малышка. Перл позаботится о тебе.

Она встала за диваном и, немного поколебавшись, принялась через красиво расшитые блестками серебристо-белый шелк и шифон массировать плечи Тамары.

– Просто закрой глаза и ни о чем не думай. И ты все вспомнишь.

Тамара послушно кивнула, и Перл продолжала растирать ее напряженные мышцы, спуская руки все ниже, пока они не оказались совсем близко от пышной груди девушки. Тамара, хотя и не была совсем невинной и простодушной, несмотря на то что в некоторых вещах ее опыт сводился к нулю, позволила прикосновениям этой женщины успокоить себя. Перл в самом деле помогала ей. Ее пальцы были такими нежными, такими легкими, такими… ласковыми.