Пункт назначения представлял собой маленький двухэтажный оштукатуренный дом, позади которого находился двор, огороженный с трех сторон забором, с цветами и маленьким бассейном.

– Не мой, – сказал Телезио, – моего друга, который уехал. У меня дом в старом городе, где вы были бы слишком заметны.

На самом деле мне перевели эту фразу только спустя два часа, но я стараюсь передавать события в том порядке, в котором они происходили. Это единственная возможность получить о них четкое представление.

Телезио настоял на том, чтобы самому внести вещи, хотя ему и пришлось их поставить, чтобы открыть дверь ключом. В небольшом квадратном холле он взял наши пальто и шляпы, повесил их и провел нас в большую комнату. В ней все было выдержано в розовых тонах, и одного взгляда на мебель и другие предметы было достаточно, чтобы понять, какого пола его друг, по крайней мере, мне так показалось. Вульф оглянулся в поисках подходящего стула, не нашел его и сел на кушетку. Телезио исчез и вернулся с подносом, на котором красовались бутылка вина, стаканы и вазочка с миндалем. Он наполнил стаканы до краев и провозгласил тост:

– За Иво и Гарибальди! – воскликнул он.

Выпив, они с Вульфом оставили немного вина в стаканах, и я последовал их примеру. Вульф снова поднял свой бокал:

– В ответ можно сказать только одно – за Гарибальди и Иво.

Мы допили до конца. Я нашел себе удобный стул. Около часа они говорили, пили и ели миндаль. Когда Вульф позже мне все пересказывал, я узнал, что первый час был посвящен личным воспоминаниям, не относящимся к делу, о чем явно свидетельствовал тон их беседы. Потребовалась вторая бутылка вина и вторая вазочка с миндалем. Они вернулись к делу после того, как Телезио поднял свой стакан и произнес:

– За вашу маленькую дочь Карлу! За женщину столь же смелую, сколь и прекрасную.

Они выпили. Вульф поставил стакан и заговорил совсем другим тоном:

– Расскажи мне о ней. Ты видел ее убитой?

Телезио покачал головой.

– Нет, я видел ее живой. Однажды она явилась ко мне и попросила помочь ей переправиться на тот берег. Я знал о ней от Марко, и, конечно, она знала все обо мне. Я пытался объяснить ей, что это не женское дело, но она ничего не хотела слушать. Она сказала, что раз Марко погиб, она должна увидеть людей с того берега и решить, что делать дальше. Я привел к ней Гвидо и она ему очень много заплатила, чтобы он перевез ее на тот берег, и в тот же день уехала. Я старался…

– Ты знаешь, как она добиралась сюда из Нью-Йорка?

– Да, она сказала мне – стюардессой на пароходе до Неаполя; это достаточно просто при наличии связей, а из Неаполя – на машине. Я пытался позвонить тебе до ее отъезда, но возникли трудности, и когда я дозвонился, она уже уехала с Гвидо. Вот и все, что я могу тебе сказать. Гвидо вернулся через четыре дня. Он пришел ко мне рано утром вместе с одним из тех – Йосипом Пашичем. Ты знаешь его?

– Нет.

– Действительно, он слишком молод, чтобы ты его помнил. Он передал сообщение от Данилы Вукчича, племянника Марко. В сообщении говорилось, что я должен тебе позвонить и сказать: «Человек, которого вы ищите, находится в окрестностях горы». Я знал, что тебя будут интересовать подробности, и постарался узнать их, но это все, что сказал мне Йосип. Он знает меня не так хорошо, как другие, постарше. Поэтому больше я ничего не смог узнать. Естественно, я подумал, это означает, что там находится человек, который убил Марко, и что это известно. А ты?

– Да.

– Тогда почему ты не приехал?

– Хотел получить что-нибудь получше криптограммы.

– Я тебя помню другим, но теперь ты постарел, да и я тоже. Ты стал слишком толстым и тебе нужно больше двигаться. Впрочем я не удивлен, потому что Марко рассказывал мне о тебе и даже привез фотографию. Во всяком случае сейчас ты здесь, а твоя дочь умерла. Я не понимаю, как тебе удалось сюда добраться. Я тебе позвонил и пятницу, прошло всего сорок восемь часов. Йосип приезжал снова, но на этот раз без Гвидо, на другой лодке, и с другим посланием от Данило. Я должен был сообщить тебе, что твоя дочь погибла насильственной смертью в окрестностях горы. И опять это было все, что он сказал. Если бы я знал, что ты приедешь, я постарался бы задержать его, но сейчас его здесь уже нет. В любом случае ты, наверное, захочешь сам увидеть Данило. Мы пошлем за ним Гвидо. Данило доверяет только Гвидо. Он может быть здесь, скорее всего, по вторник ночью. Тогда рано утром в среду вы сможете увидеться с ним здесь. Марко тоже пользовался этим домом. Я думаю, что на самом деле он заплатил за это вино и не хотел бы, чтобы мы его экономили. Бутылка пуста, этого не должно быть.

Он вышел из комнаты и вскоре вернулся с другой, уже откупоренной. Наполнив стакан Вульфа, он повернулся ко мне. Я бы предпочел пропустить, но выражение его лица, когда я отказался в первый раз, не оставляло сомнения, что человек, который отказывается от вина, не вызывает у него доверия. Поэтому я взял стакан с вином и горсть миндаля.

– Это место не плохое, – сказал он Вульфу. – Даже для тебя, привыкшего к роскоши. Марко предпочитал готовить сам, но я завтра могу найти женщину.

– Не нужно, – сказал Вульф. – Я уезжаю.

Телезио возразил:

– Нет. Ты не должен.

– Напротив, я должен. Где мы можем найти Гвидо?

Телезио сел:

– Ты это имеешь в виду?

– Да. Я еду.

– Как и в качестве кого?

– В моем собственном. Искать человека, который убил Марко. Я не могу легально попасть в Югославию, но среди этих скал и ущелий – какое это имеет значение?

– Большое. Самое худшее, что Белград может сделать Ниро Вульфу – это выслать его, но скалы и ущелья – это не Белград. И они не те, какими ты их помнишь. Например, там, у этой горы, находится убежище головорезов Тито, а через границу – албанских бандитов, которыми управляют русские. Они смогли убить Марко в далекой Америке. Они убили твою дочь через несколько часов после того, как она ступила на берег. Возможно, она была неосторожна, но то, что предлагаешь ты – появиться среди них в собственном обличье – намного хуже. Если тебе так хочется совершить самоубийство, я помогу тебе достать нож или ружье – что тебе больше нравится, тогда совсем не нужно будет предпринимать путешествие по нашему прекрасному морю, которое, как ты знаешь, бывает часто свирепым. Вот скажи мне – я трус?

– Нет, ты не трус.

– Я не трус. Я очень смелый человек. Иногда я сам поражаюсь, сколько во мне отваги. Но ничто не заставит меня, такого, как я есть, появиться днем или ночью между Цетинье и Скутари, в особенности к востоку, где граница проходит через горы. Был ли Марко трусом?

– Нет.

– Это правда. Но он никогда даже не помышлял о том, чтобы самому разворошить это гнездо предателей. – Телезио пожал плечами. – Это все, что я хотел сказать. К сожалению, тебя не будет в живых, чтобы подтвердить мою правоту. – Он поднял свой стакан и осушил его.

Вульф посмотрел на меня, чтобы увидеть мою реакцию, но сообразил, что я ничего не понимаю и тяжело вздохнул.

– Все это очень хорошо, – сказал он Телезио, – но я не могу охотиться за убийцей, оставаясь на противоположном берегу Адриатического моря, и теперь, когда я забрался так далеко, я не собираюсь возвращаться домой. Мне надо подумать и обсудить это с мистером Гудвином. В любом случае мне нужен этот Гвидо. Как его фамилия?

– Гвидо Баттиста.

– Он лучше всех?

– Да. Я не хочу сказать, что он святой. Если составлять список святых, которых сегодня можно найти в округе, не наберешь и вот столько. – И он показал кончик мизинца.

– Ты можешь привести его сюда?

– Да, но на это уйдет время. Сегодня Вербное воскресенье. – Телезио встал. – Если вы голодны, кухня в порядке и в буфете кое-что найдется. Вино есть, но нет пива. Марко рассказывал мне о твоем пристрастии к пиву, которое я не одобряю. Если позвонит телефон, подними трубку, и если это я, я заговорю первым. Если в трубке молчат, то и ты не отвечай. Никто не должен сюда прийти. Прежде чем включить свет, плотно закройте занавески. О вашем приезде в Бари никому не известно, однако они достали Марко в Нью-Йорке. Моему другу не доставило бы удовольствия увидеть кровь на этом прекрасном розовом ковре. – Вдруг он засмеялся. Он буквально рычал от смеха. – Особенно в таком количестве. Я найду Гвидо.