Метелица знал, что о строительстве намеревались писать несколько крупных писателей и журналистов, однако официальную поддержку получила лишь книга ЮНЕСКО и формально она как бы входила составной частью в проект.

— Нам, собственно говоря, еще нечего сказать о будущей книге, — с улыбкой произнес Петр-Амая, когда все уселись за кофейный столик и каждый заказал себе напиток по вкусу. — Мы прежде всего хотели познакомиться с вами. Через несколько дней состоятся встреча с начальником Американской администрации строительства моста, мистером Хью Дугласом.

Метелица заметил у каждого из гостей красочную брошюру, изданную Отделом информации. Кроме прочих сведений в ней была помещена его краткая биография.

— Кое-что вы, я думаю, уже почерпнули из этой брошюры, — с легкой улыбкой начал Метелица. — Давайте нарушим традицию: не вы будете меня расспрашивать, а я вас. И вот что меня интересует: как отнеслись местные жители, непосредственно живущие в районе будущего строительства, к проекту? Буду откровенен: как бы мы ни старались избежать столкновения с природой Арктики, кое-где нам придется, скажу прямо, поступать жестоко… К примеру, птичий базар северо-западнее мыса Дежнева. Он оказывается в зоне взрывных работ. Кроме того, атомные взрывы будут производиться и в самом Беринговом проливе, на путях миграций моржей и китов. Как относятся ко всему этому жители вашего острова, мистер Мылрок?

Метелица легко говорил по-английски, может быть, только чересчур правильно.

Перси слегка смущался: он впервые разговаривал с советским человеком такого высокого ранга.

— Жители Иналика очень встревожены… И даже создали Комитет за справедливое отношение к Иналику.

— Вот как! — неожиданно вырвалось у Метелицы.

Известие его неприятно удивило. Существовала договоренность с американцами обмениваться информацией, касающейся строительства, какой бы чудной и сумасшедшей она ни казалась поначалу. В информационной комнате-библиотеке даже был поставлен специальный блок, куда вводились разные сумасбродные «советы», «прогнозы» относительно моста, поступающие со всех концов света.

— Но мне кажется, что это несерьезно, — поспешно заметил Кристофер Ноблес. — Когда затевается большое дело, всегда находятся противники…

— Подождите, — жестом остановил его Метелица. — Послушаем мистера Мылрока.

Перси смотрел на начальника Советской администрации с нескрываемым интересом и любопытством. То, что говорилось в брошюре об этом рослом и спокойном человеке, поражало воображение: Метелица, можно сказать, по-своему перекраивал землю, и некоторые американские газеты прямо называли его «хирургом планеты Земля».

— И какие же у вас требования? — спросил Метелица.

— Поскольку строительство моста нарушит привычную жизнь обитателей Иналика, непредсказуемо воздействует на животный мир, то мы требуем возмещения в размере…

И он назвал сумму, которая удивила даже невозмутимого Кристофера Ноблеса.

— И вы согласны с этим? — Метелица обратился к девушке.

Френсис вздрогнула от неожиданности.

— Вы меня спрашиваете? — удивилась она.

— Вас, — сказал Метелица. — Ведь, если я правильно расслышал, вы тоже с острова Иналик.

— По-моему, это будет справедливо, — тихо, но твердо произнесла Френсис. — Это наш последний шанс.

— Последний шанс? — Метелица усмехнулся.

— Ну да, — простодушно ответила Френсис и показала на красочную панораму моста, обрамленную золотистым металлом, с авторской подписью внизу: Яков Цирценс. — Ведь он только один, такой мост, и наш остров — тоже только один.

Честно говоря. Метелица не ожидал такого. Судьба маленького островка как-то выпала из его внимания, когда он знакомился с проектом. Он даже и не думал, что этот кусок голой скалы мог быть населен людьми.

— Остров принадлежит Соединенным Штатам, — медленно заговорил Метелица. — Поэтому вся юрисдикция в руках вашего правительства.

— Иналик не принадлежит Федеральному правительству, — пояснил Перси. — Он принадлежит нашему народу, является нашей собственностью.

— Тогда, — сказал Метелица, — вам следует обратиться к мистеру Дугласу… Мне казалось, что вопрос с островом улажен…

Перси и Френсис переглянулись.

— Жители острова не против моста, — снова заговорил Перси, — но мы хотим, чтобы к нам отнеслись справедливо.

— Надеюсь, что так и будет, — помедлив, ответил Метелица. — Такое уникальное сооружение рождает множество непредвиденных проблем. Сохраним ли мы природу Арктики в неприкосновенности, сумеем ли мы строить так, чтобы не повредить природе и животному миру? У строителей моста есть и другая забота: сумеем ли мы, люди двадцать первого столетия, действовать так, чтобы не нанести ущерба тем коренным жителям тундры, которые населили издревле эту землю, той цивилизации, которая существовала здесь испокон веков я сумела дожить до сегодняшнего дня, несмотря ни на что… И должен признаться вам, что это самая сложная, самая трудная задача, не менее важная, чем величайшее символическое значение моста для наших стран и для всего человечества.

Обратно в Уэлен редакционная коллегия летела над долиной горного ручья Тэю-Вээм. Френсис сидели рядом с Петром-Амаей и не отрываясь смотрела на тундру.

— Вы давно знаете мистера Метелицу? — спросила она соседа.

— Впервые видел.

— Но он держал себя так, будто он ваш давний друг.

— Он хорошо знает моего отца… А Перси Мылрок вам родственник? — спросил в свою очередь Петр-Амая.

— Не такой близкий, чтобы мне нельзя было выйти за него замуж, — простодушно ответила Френсис.

— О, вы собираетесь пожениться? — оживленно спросил Петр-Амая.

Девушка рассмеялась:

— Нет, нас еще рано поздравлять. Просто на нашем острове степени родства различаются и так: можно жениться или же этого не следует делать. Мы с Перси можем пожениться теоретически, так сказать…

Вертостат пролетал над низинной тундрой, отделяющей Тихий океан от Ледовитого. Цепочка лагун соединялась судоходным каналом, и с высоты можно было видеть караван грузовых барж, ведомых автоматическим «капитаном».

Френсис видела множество блестевших на солнце озер да яркий ковер расцветшей тундры. Она напомнила ей окрестности Нома, но здесь не темнели отвалы вдоль потоков, какие остались в Аляскинской тундре от огромных золотодобывающих драг. Теперь золото в нужных для промышленности количествах добывалось из морской воды…

Уэлен сверкнул на солнце россыпью белых домов: казалось, на земле лежат нерастаявшие еще с прошедшей зимы обломки айсбергов, дожидаясь скорой зимы, затаившейся ледовыми полями где-то возле острова Врангеля.

Френсис снова приникла к широкому иллюминатору.

И вдруг на каком-то вираже в поле ее зрения попали яранги, вытянувшиеся по длинной галечной косе, обрамленной полосой морского прибоя. Это было словно видение из прошлого.

— Это яранги? — воскликнула она.

— Да. Мы воссоздали и храним облик древнего Уэлена, каким он существовал тысячелетиями, — с гордостью ответил Петр-Амая.

У причальной мачты стояло несколько больших тундроходов на воздушной подушке.

Для профессора Кристофера Ноблеса это были давно знакомые места. С тех, пор как возобновились традиционные поездки жителей Берингова пролива друг к другу, он почти каждый год посещал Уэлен, производил археологические раскопки вместе с советскими коллегами в старом Наукане и на других стоянках древних жителей этой оконечности Азии.

Гостиница представляла собой обыкновенный жилой северный дом, далеко не новый. Большой номер на втором этаже отвели Кристоферу Ноблесу, а остальные поместились на первом этаже.

Френсис бросила на кресло дорожную сумку и подошла к окну. В Уэлене окна всех домов смотрели на север, на старый Уэлен и блестевшее за ним море. Доносился шум прибоя, и даже иной раз можно было услышать резкий вскрик морских чаек.

Под окном плескались волны лагуны, и низкий, покрытый травой и тундровыми цветами берег казался нетронутым и чистым. И вдруг с щемящей сердце жалостью вспомнился родной Иналик, крохотный островок, и россыпь домиков, прилепившихся к крутому берегу, кусочек голой скалы, над которой нависла страшная угроза. Ведь прошло много-много лет, века промчались над Иналиком, и, за очень редкими исключениями, мало кто уходил с острова. Случалось, что иной громогласно заявлял: ухожу отсюда навсегда! Проходило несколько лет, и вдруг люди Иналика видели его снова у себя. И никто не осуждал его, не припоминал ему опрометчиво сказанных слов: такова была жизнь в Иналике, и неожиданный исход людей был таким же привычным и необходимым, как и покаянное возвращение. Дед Адам Майна говаривал: «Иналик — часть каждого человека, родившегося здесь. И если человек уходит, он всегда чувствует, что часть его здесь… И ноет, напоминает ему в бессонные ночи в дальних странах кусок скалы, засевший в сердце, и мысль об Иналике, о будущем возвращении на родной берег греет его всюду…»