В этом мире люди не привыкли к волшебству, но Шайтан родился, вырос и умер в другом мире. Волшебство там, в тянущихся от горизонта до горизонта степях, не являлось чем-то необычным, как и деревянный лук или, скажем, двухголовый заяц-степняк, которого убить можно было только осенью в сумерках. Шаманы крупных поселений пользовались волшебством столь же часто, сколько портили женщин, и так же долго, как ковырялись в зубах черенком яблока после сытного обеда.

Шайтану было не привыкать к волшебству. В конце концов, именно при помощи волшебства он ожил после своей смерти. Волшебство дало ему бессмертие, а также множество других даров, которые он с успехом использовал по сей день.

Хозяин владел волшебством. Хозяин знал его истоки и умело пользовался, как пользуются маленьким родничком в степи, неожиданно пробившимся сквозь сухую землю. В сумраке хозяин его не видел. Еще бы — хозяин был занят созданием заклинания, которое называл Актом Знаний.

Но сам Шайтан видел все. Кошачье зрение досталось ему от отца, а тому от матери, то есть от Шайтановой бабки. Уж с кем переспала прабабка, чтобы приобрести такой дар неизвестно, однако Шайтан не забывал благодарить ее по вечерам, когда обращался к предкам в ежедневных молитвах.

Хозяин готовился тщательно. Поджал ноги, повиснув в воздухе, закрыл глаза. Пальцы рук сплел между собой в замок. И губы шевелились, что-то неслышно бормоча.

Шайтану доводилось присутствовать на Акте несколько раз. Зрелище, скажем прямо, не из приятных. Как и ощущения. Энергия, которую хозяин забирал из окружающего мира, походила на неуправляемую водную стихию, обрушивающуюся на все живое, сметающую все на своем пути. Как хозяин мог обуздать такое чудище, да еще и выудить из водоворота нужную ему информацию, оставалось только догадываться. Конечно, сколь разрушительна не была стихия энергии, причинить вреда ни хозяину, ни защищенному Шайтану она не могла. Но что касается людей… здесь особенно уязвимы дети и старики.

Где-то в просторном помещении возник звук. Он становился громче и объемнее. Словно ветер собрал огромный ворох бумаги и, свернув в тугой комок, играл ею в футбол. Волосы на голове Шайтана зашевелились. Клочки бумаги неподалеку действительно взлетели в воздух и закружились в медленном танце пожилых танцоров. Жестяная банка, громыхая о кирпичи, прокатилась мимо Шайтановых ног. Завод вдруг разом перестал быть похожим на старое заброшенное помещение. Он заскрипел, вдыхая дырами свежий воздух. Он охнул, он шевельнулся, стряхивая со стен старую штукатурку, птичьи гнезда и оккупировавший хмель. Словом, завод ожил. В него будто вселился какой-то древний демон, спросонья разминающий застывшие косточки.

На самом же деле это была энергия, которую собирал вокруг себя хозяин.

Шайтан нащупал рукой какой-то ящик и уселся, крепко вцепившись руками в колени.

Хозяин уже не просто болтался в воздухе — он кружился по оси, раскинув руки, откинув голову назад. Волосы его растрепались, из открытых глаз струился мягкий свет. А губы продолжали шевелиться, выпуская на волю… волшебство.

Распираемый энергией завод ухнул еще раз, словно рассерженный филин. На голову Шайтана посыпалась мелкая известковая крошка. На губах осел песок. А энергия продолжала пребывать. Воздух скручивался в спираль, натягивался, как пружина. Стало трудно дышать.

Шайтан чувствовал нарастающее давление все сильнее и сильнее. У него заболели глаза, виски взорвались острой болью, атмосфера давила на плечи, голову. Даже язык распух, а сердце работало быстрее отбойного молотка. Человек на месте Шайтана уже давно валялся бы мертвым.

Окно напротив хозяина вдруг лопнуло. Деревянная рама разлетелась щепками, стену разорвала широкая извилистая трещина, выбивая куски кирпича. Следом стали лопаться все уцелевшие окна. Хруст дерева смешивался со звоном битого стекла. Осколки сверкали на солнце, рассыпаясь серебристым дождем.

Неожиданно Шайтан вспомнил степь, в которой провел детство и юность. Вспомнил табуны диких лошадей, пробегавших мимо. И лошади разной масти — серые, бурые, пегие — пронеслись перед глазами, а топот копыт больно ударил по ушам. Земля дрожала под ногами, хотя то была не земля, а бетонный пол. Лошади неслись и неслись, заслоняя все вокруг. Перед глазами рябило, а топот окружал, вытеснял воздух, нарастал и нарастал…

И вдруг все вокруг сжалось и лопнуло, словно мыльный пузырь. Лошади исчезли в степи, далекое небо рассыпалось, уступив место стенам завода, пыльным углам и мусору. Завод все еще дрожал, а энергия выходила из его щелей и окон со свистом, вырывая кирпичи.

— Хозяин, — рухнув на колени, Шайтан не сразу сообразил, что тело отказалось его слушаться. Он упал, успев выставить перед собой руки.

В ладони впились осколки стекла. Шайтан поднял голову, жадно ловя ртом воздух, и увидел, что хозяин стоит на коленях в ярких лучах солнца (о, да, для солнца простора здесь теперь было много) и улыбается.

И сразу стало легче. Раз улыбается, значит, все нормально. Значит, Акт прошел успешно. Волшебство свершилось.

— Хозяин, — позвал Шайтан сдавленным шепотом, — получилось, хозяин?

Шиджилл поднял голову. Из глаз уже не струился свет, но взгляд больно обжег Шайтана.

— Получилось, мой друг, — почти ласково, но безудержно весело воскликнул хозяин, — слава Творцам, получилось!

И, воздев руки к потолку, хозяин громко расхохотался.

Смеяться хотелось и хотелось плакать. В горле застыл нечеловеческий, звериный рык. Тело жаждало каких-либо действий. Неважно, просто пробежаться кругами по разбитому заводу или вцепиться зубами кому-то в горло. Шиджилл захохотал.

Огромных усилий стоило подняться с колен и отряхнуть штаны негнущимися от напряжения пальцами. И это еще не самое худшее. Со своим телом он как-нибудь справится, не впервой.

А вот самое важное — в голове появились знания. Он успел забросить удочку, и поймал несколько приличных рыбешек. Улов составили: а) имя искомого человека; б) приблизительное место жительства (он видел определенный многоэтажный дом, но ни квартиры, ни даже подъезда); в) всплыло имя еще одного человека, правда какое он имел отношение к происходящему, Шиджилл сказать затруднялся. Надо бы обмозговать на досуге.

Смех, между тем, как-то сам собой оборвался. Шиджилл принял от подошедшего Шайтана пальто и заковылял к двери.

Завод еще держался, но ему крепко досталось. Словно карточный домик, у которого вытащили снизу опорную карту, он ждал только подходящего порыва ветра, чтобы рухнуть. Сквозь новоиспеченные щели и огромные дыры в стенах врывались лучи света, рисуя в пыльной серости завода прямые перекрещивающиеся линии. От стен исходил напряженный гул.

Надо уходить отсюда, да побыстрее.

Свет на улице ударил так ярко, что заболели глаза. После тишины в уши хлынул нескончаемый поток живых звуков. Трава мягко пружинила под ногами.

Шиджилл шел, не оборачиваясь, до самой калитки, обогнул тело сторожа, снова легонько пнув носком ботинка бутылку, и пошел по тропинке в сторону дороги. Остановился он только у интермобиля-такси, тяжело вдыхая горячий воздух.

Капля пота медленно поползла по виску. Информация в голове все еще кружилась вихрем, но слои ее постепенно оседали… и приходили к какой-то упорядоченности. Мозг едва управлялся. Мозг кипел. Следовало скорее добраться до гостиницы, встать под холодный душ, а затем погрузиться… в сон. Да, в этом случае можно применить слово «сон».

Шиджилл чувствовал, что вот-вот упадет в обморок. Словно выпив на пустой желудок крепкий алкогольный напиток, а через полчаса почувствовал, как на него «накатило». Мир дрогнул и поплыл.

Шиджилл ударил по лобовому стеклу интермобиля кулаком:

— Мы вернулись, уважаемый! Открывай.

Но дверца не открылась. Шайтан наклонился к окну со стороны водителя, сложив руки «лодочками» у висков, чтобы загородить свет, и, прищурившись, посмотрел внутрь.