— Два пива с тебя, — хохотнул в трубке Афимин, — ладно, бывай до вечера.

Мобильник замолчал. Говорухин небрежно кинул его на стол и откинулся на стуле. По ивизору показывали слащавую певичку почти в неглиже. Пела она так себе.

В пыли валялись два черных рюкзака с лямками. Оба приоткрыты. Я протянул руку, поднял один из них и заглянул внутрь. Все ясно — причиндалы Паршивца. Ну, то есть та самая мелочевка, которой он нас снабдил.

Негодяй поднял свой рюкзак, выудил черные очки и повертел их на солнце:

— Мне никогда не шли черные очки, — говорит.

Ага. А черный ирокез, значит, ему отлично идет.

Я вытащил свои и нацепил их на нос. Очки сидели, как влитые. В углу экрана отразились какие-то циферки, надписи… сфокусировав зрение, я прочитал: «Дальность — 3000 м. Скорость передвижения — 2 м/с. Направление — параллельно» — Еще черные очки развивают мужскую потенцию, — говорю, — киберэлементали в трех километрах, можно идти спокойно.

Негодяй тем временем вынул небольшой наручный компас, жилетку и брюки цвета хаки. А я закрыл глаза и стоял так минуты две, прислушиваясь, принюхиваясь, привыкая к… тишине. Сопение Негодяя не в счет. У Города своя, ни с чем не сравнимая тишина. Кто-то ее не замечает, кто-то не обращает внимания, но я всегда с ней. В чем-то мы схожи, с этой безжизненной тишиной… Одинокие и беззаботные. И, может, никого нам не надо в этой жизни…

На короткое мгновение мир замер — это серверы после загрузки обрабатывают новую информацию — потом я открыл глаза.

— Здравствуй. Ну, вот и я…

В Нише, как обычно, жарко. Солнце стоит в зените и никогда оно, родимое, не сдвинется. Скидываю одежду, надеваю на голое тело жилетку, брюки закатываю до колен. В рюкзаке еще есть шлепки — их тоже одеваю — но совершенно не имею представления, от чего они защищают. От вирусов, наверное.

Негодяй первым закинул рюкзак за плечи и выглянул из-за переулка. К слову сказать, закинули нас в какой-то темный тупик. Здесь пахло отходами, в углу кучей свален мусор.

— Давай уходить отсюда, — говорю, — это плохое место. Его придумали больные на голову программисты.

Негодяй усмехается:

— Хочешь знать мое мнение? Больные на голову программисты придумали Город. А такие тупики придумали особо больные.

— Неисправимые.

Неторопливо осматриваясь, мы зашагали по тротуару, в тени многоэтажных домов. Мне знаком этот район. Ничего примечательного, этакий средний класс хранителей информации. Места здесь стоят не очень дорого, но и большого объема положить нельзя, потому как все хотят. Собственно, не даром бытует поговорка, что средний класс двигает прогресс. Из-за них и собираются расширять Нишу. Мест не хватает, цены повышать не выгодно, а как еще добиться стабильного прироста клиентов, если не расширять?

Ход моих мыслей нарушает Негодяй. Он говорит:

— Вон метро. Отсюда видно, — и показывает пальцем.

Действительно, на дальнем перекрестке новое здание — даже визуально видно, что его поставили недавно — по форме напоминающее полукруг. На фасаде висит огромная буква «М». У здания стоят припаркованными несколько автомобилей. Паршивец ничего не говорил про автомобили. Интересно, сидит ли в них кто-нибудь? На всякий случай мы с Негодяем отходим в тень, чтобы не привлечь чьего-нибудь внимания.

— Ты когда был в Нише последний раз? — спрашиваю.

— Две недели назад.

— Снова протестовал против власти?

— Нет. Кредиты нужны были позарез. Понимаешь, там такая ситуация сложилась, — Негодяй одевает очки, — в общем, у меня с группой три концерта подряд здесь, в Такере, а затем сразу сольный концерт в столице. На монорельсовиках мне за пол дня, даже за день, до столицы не добраться, а на самолет кредиток не хватало. Вот и пришлось лезть в Город. У меня пара клиентов была, ну я им и сплавил информацию, как бы, на скорую руку.

— А как ты к Нише относишься?

— В смысле?

— Вообще. Как считаешь, стоило такой эксперимент затевать, или нет? Надо расширять Город, или лучше все закрыть?

Негодяй задумчиво смотрит на солнце:

— Я считаю, что эксперимент нужен. Иначе, как люди поймут, что для них хорошо, полезно, а что нет? Но с другой стороны, как бы, по всему выходит, что от Ниши проку мало. Информацию перли из w-нэт, прут и из Города, а я вообще считаю, что диски с базами данных лучше хранить дома, под подушкой.

— Тогда почему Нишу никто не прикроет? Если эксперимент провалился, зачем продлевать его на столько лет? Одного бы года хватило с головой, чтобы разобраться, верно?

— Не у меня спрашивай, — усмехается Негодяй, — хотя я думаю, что все дело в кредитах. В Городе крутятся большие кредиты, опять же — здесь хранится информация не только добропорядочных граждан, в этом будь уверен. Скорее всего, какие-нибудь уголовники и магнаты не дают закрыть Город. Законы о неприкосновенности информации едины для всех. Это как в банке. Даже если ты уничтожишь половину планеты, твой счет все равно останется недоступным властям.

— А удобно, заметь. Раньше бандиты имели своих секретарей, хранили кредиты в сейфах, а теперь ходят в w-нэт, сбрасывают сведения о тех, кого надо убить, на диски и живут себе припеваючи.

— Все они уголовники, — говорит Негодяй, — и бандиты и правительство. Все.

С такими вот рассуждениями, мы подошли к станции метро. Еще издалека стало понятно, что автомобили пусты. К тому же из-за угла показались фигуры Паршивца и Сан Саныча. Мы быстро сблизились.

Торжественная встреча состоялась аккурат возле больших деревянных дверей.

Паршивец и Сан Саныч были облачены в такие же, как и у нас с Негодяем, жилетки и брюки. Солнечные очки темнели на потной сверкающей лысине Паршивца. Рюкзак он держал подмышкой.

— Все нормально?

— Нормальнее не бывает, — отвечаю, — веди нас, о, вождь свободных народов!

Паршивец осклабился в зловещей улыбке и пригрозил мне пальцем:

— Чтоб без выкрутасов!

— Ежу понятно.

— Значит так, — Паршивец облизывает свои большие губы. Сколько его помню, он всегда страдал в Ниши от ее постоянной жары. Плотному человеку на жаре особенно плохо, — заходим все вместе. В холле метро ничего особенного нет, насколько мне известно, никаких камер наблюдения или охраны там тоже нет. Все самое интересное начнется внизу. В рюкзаках оружие — пистолеты стреляют короткими импульсами, способными закоротить систему противника. Но попрошу стрелять только в самых крайних случаях.

— Статья двадцать вторая пункт «в», — говорю, — стрельба в Нише, до шести лет. Уж я-то знаю.

В тюрьме сидел со мной один. Создал какой-то мощный вирус, поражающий не только систему, но и, косвенно, мозговые клетки человека. В Нише его оружие выглядело как добротный пулемет. Когда его засекли, то отправили на поимку троих Слонов, он разнес их пулеметом в пух и прах. Затем расстрелял команду подкрепления и два часа удерживал какой-то магазинчик в Ситцевом районе. Его удалось взять, только когда отследили сервер и узнали, где он живет. Парню дали пожизненный, а те трое, которых он расстрелял первыми, почти год лечились в психушке, потому что не смогли перенести первичный шок от расстрела.

Паршивец посмотрел на наручные часы.

— Входим.

Время в Нише идет медленней, чем в реальной жизни. Здесь пройдет всего пятнадцать минут, а там у Пройдохи целых полчаса. Поэтому мало кто отваживается задерживаться в Городе надолго — потом бывает очень сложно въехать в текущий поток времени.

Мы вошли в метро все разом. Не знаю, что я там хотел увидеть, но взору открылся вполне обыкновенный холл с вполне обыкновенным кафельным полом, круглыми стенами, двумя эскалаторами впереди и пустующей будкой, в которой, по идее, должен был сидеть контролер. Никаких тебе заграждений, никаких Слонов с оружием наголо. Иди — не хочу.

— И это все? — Голос эхом отражается от стен и тонет в огромном пространстве помещения: потолки исчезают где-то в темноте.

Свет исходит от небольших желтых ламп, вставленных в ниши в стенах.