— А что ты ожидал? — спрашивает Паршивец.

Я молча делаю несколько шагов вперед. Кафель под ногами холодный — это чувствуется даже сквозь подошву шлепок — да и температура намного ниже уличной. Я чувствую, как спина покрывается холодными мурашками. Гулкие отзвуки моих шагов, казалось, готовы разбудить дремлющее где-то здесь, в полумраке, зло.

Действительно. Пустынный холл живо напомнил мне пещеры гномов из фантастических фильмов, или заброшенные поселения эльфов… или огромные склепы похороненных заживо чудовищ. В общем, ничего хорошего внутри таких зданий скрываться не могло.

Пивка бы сейчас, для разрядки, так сказать, обстановки.

— Мрачновато как-то, — говорит Сан Саныч.

— Скорее всего, дизайнеры специально создали такой холл, — говорит Паршивец тихим голосом, — чтобы отваживать случайных софтеров. Мне говорили. Все, кто здесь бывал, чувствовали желание немедленно убраться подальше. Может, психотропные коды? Слышал о таких, кстати.

— Я был в столичном метро, — говорит Негодяй. — То же самое. Как только захожу, сразу хочется убраться. Только там всегда много людей, поэтому не так… неприятно.

— Да уж, — говорю, — много раз пытались запугать Пашку Аскелова, но чтобы таким способом? Ладно, добры молодцы, вперед. Кто последний к эскалатору, тот ушастый кролик.

Никому не нужно повторять дважды. У эскалаторов мы оказались одновременно.

— Мда, — изрекает Сан Саныч.

У меня нет слов.

В Городе частенько можно встретить труды больной фантазии какого-нибудь программиста. То дом подвесят в воздухе без видимых опор, то поставят Аллею Гнутых Столбов, которую без бутылки валерьянки не пересечешь. Еще есть Площадь Воздушных Шаров, только на высоте многоэтажного дома балансируют каменный шарики, выкрашенные в радужный цвет. Но то все забавы. Налепят от нечего делать, оживляют, так сказать, обстановку. А здесь, перед нами, открылась не фантазия, не забава. Как раз наоборот — все просто, но со вкусом. Лестницы недвижимых эскалаторов уходили далеко вниз, исчезали в темноте, тонули в непроницаемом мраке. Овальный потолок накрывал со всех сторон и, казалось, чем ниже, тем становился уже. Стены были выкрашены в черный, парапет между лестницами тоже черный.

Глядя вниз, я поймал себя на мысли, что напрягаю зрение, пытаясь разглядеть в темноте хоть что-нибудь. Хотя бы крохотный лучик света. Кажется, что-то блеснуло, но вполне возможно, мне просто показалось.

— Внизу так же?..

— Кому удалось спуститься наполовину, говорят, что дальше будут слабые лампы на стенах, а внизу вообще хорошо освещенная площадка, — отвечает Паршивец. Он хмурит брови и тоже смотрит вниз. Нутром чую, что никому из нас уже совсем не хочется спускаться туда.

— Не хватает только замогильной музыки и громкого протяжного волчьего воя, — говорю, — тогда можно и в штаны незаметно наложить.

Кто-то за спиной хмыкнул. Негодяй, наверное.

— Что нас ждет во время спуска? — спрашивает Сан Саныч.

Паршивец протяжно вздыхает. Несмотря на прохладу, пот все еще проделывает бороздки на его лбу и щеках.

— Приготовьтесь к серьезным нагрузкам. Система защиты попытается перегрузить ваш сервер и подавить сознание, чтобы вы неподконтрольно вылетели из системы. Пройдоху я предупредил. В случае если кто-нибудь из вас потеряет сознание, он проследит, чтобы вы сразу не вылетали. Могут возникнуть легкие галлюцинации — это другая защита. Также не гарантирую, что внизу не появятся Слоны. В этом случае сваливаем немедленно.

— Тогда все ясно, — говорит Негодяй, — тогда пошли.

— Вы с Грозным на эту лестницу, мы на эту.

Преодолев первые пятнадцать ступенек, я прислонил руку к холодной шершавой стене. Что за дурацкая привычка считать ступеньки? На руке остался след штукатурки.

— Фонарики в рюкзаках, — подает голос Паршивец.

Но пока еще кое-как видно.

Совсем темно стало, когда мы спустили на семьдесят шесть ступеней. Тогда же я бросил их считать и полез в рюкзак за фонариком. Сзади завозился Негодяй.

Тонкий луч света разрезал темноту, заскользил по стене, и исчез где-то внизу.

Не сказать, чтобы с фонариками стало легче. Просто я перестал нащупывать ногами очередную ступеньку. За спиной пыхтел Негодяй. Его лучик то и дело скользил впереди и по круглому потолку.

Чем ниже мы спускались, тем острее я чувствовал возрождающееся в душе чувство азарта. Давненько оно не показывалось. С тех пор, как меня посадили, наверное. А сейчас, вот, решило выползти…

Через пару минут чувство азарта исчезло, зато внезапно сдавило грудь. Я вдруг почувствовал, что стало трудно дышать, и остановился.

— Ты чего? — в спину упирается фонарик Негодяя.

— Грудь… — говорю, и пытаюсь вдохнуть. Маленькая порция воздуха кое-как ворвалась сквозь сковавшие параличом челюсти.

Сзади громко захрипел Негодяй. Похоже, и его сковало.

Вот она — антисофтерская защита.

Жилетка затрепетала, хотя ветра никакого не было. По телу прошел едва слышный металлический звон. Грудь горела. Перед глазами вспыхнули яркие пятнышки света. Сзади навалился Негодяй, повалил на ступеньки, придавил. Дышать стало совсем нечем. Сейчас меня выкинет в комнату, и никакие приборы не помогут…

И тут что-то звонко лопнуло. В одно мгновение грудь моя освободилась от оков, я сделал глубокий вздох и закашлял.

— Что?.. Это?.. Было?.. — спрашивает Негодяй.

Я нащупываю рукой воротник. Верхней пуговки на жилетке как не бывало. Сработала программа Паршивца. Еще четыре осталось, на всякий случай.

— Мы только что взломали первую защиту, — говорю, — а теперь слезь с меня.

— Извини.

Поднимаюсь, поднимаю фонарик:

— Эй, на той стороне, как у вас дела?

— Великолепно, — отзывается Паршивец, — а вы не сдохли?

— Живехоньки.

— Тогда дуй дальше. Видишь, свет внизу туннеля?

— Нет, не вижу.

— А ты фонарик выключи, балбес.

Выключаю фонарик, стараюсь отдышаться, но, кажется, что воздуха по-прежнему не хватает. Далеко внизу действительно удаётся разглядеть маленькую точку света. Сколько же еще до нее спускаться?

— Давай, я впереди пойду, — нетерпеливо говорит Негодяй.

Я молча спускаюсь еще на несколько ступенек вниз, включаю фонарик и ускоряюсь. Вскоре вновь стало трудно дышать, но на тот раз я просто сажусь, закрываю глаза и жду, пока со звоном отлетит вторая пуговка. Если защита не сработает, то я все равно окажусь в кабинете Паршивца, к чему тогда волноваться?

Кругляш света постепенно сделался шире, превратился сначала в белое блюдце, потом в целый поднос, потом края его расступились, и я смог разглядеть низ эскалаторов, черный квадратик будки и серый пол. Вдоль стен возникли маленькие лампочки, горевшие тусклым желтоватым светом.

Спустившись еще немного, я остановился. Воздух передо мной пружинил, не давал пройти. Паршивец и Сан Саныч озадаченно остановились на параллельном эскалаторе.

— В чем дело? — спрашиваю.

— Не знаю, — говорит Паршивец, и трогает воздух руками, — сюда почти никто не добирался.

— Невидимая стена, хм, занятно, — подает голос Негодяй, — нет ничего проще, чем установить невидимую преграду. Пока софтеры сообразят, что это такое, пройдет уйма времени. Что будем делать?

— Пуговицы с жилетки еще на что-нибудь годятся? — спрашиваю.

Паршивец пожимает плечами:

— Попробуй.

Отрываю третью пуговицу и осторожно протягиваю руку с ней вперед. Воздух пружинит, давление возрастает. Пуговка начинает дрожать на ладони.

А еще она нагревается. Я чувствую, как она жжет кожу, но не убираю руку, а продолжаю толкать ее вперед, сквозь плотный воздух. Затем делаю шаг вперед. Нога словно проваливается в вязкую невидимую кашу… Вторая нога. Еще один шаг.

Воздух облепил меня со всех сторон. Пуговица уже не просто горячая — она красная и подпрыгивает на ладони, словно хочет подпрыгнуть особенно высоко и взлететь. Воздух слепит, я не могу вздохнуть, но упорно делаю шаг за шагом. И когда давление достигло своего апогея, когда я почувствовал, что больше не могу выдержать горячей пуговицы на ладони, неожиданно все закончилось.