Говорухин рассеянно кивал. Афимин рассказывал ему эту историю уже раз десять. Только в разное время менялось название наркотиков и звание того, кто пришел проверять. Говорухин смотрел на вход в отель.

Несколько раз выходил швейцар в темно-голубом костюме, скармливал пакеты с мусором автомату уборщику у входа, курил и возвращался обратно. Подошло несколько людей, постояли на крыльце и скрылись внутри. А потом…

Вот оно!

Дверь отворилась, и Говорухин жестом приказал Афимину замолчать. Тот заткнулся моментально.

На крыльцо вышел подозреваемый номер один. Коля Аленичев был одет в легкую рубашку и шорты. Вместе с ним вышла какая-то женщина. Они тихо переговаривались.

Говорухин сощурился:

— Я уже видел эту сучку!.. Точно! Жена этого, второго урода!

— Кого? — поморщился Афимин.

— Второго. Аскелова! Я так и думал! Ур-роды!

Последнее слово Говорухин прошипел, здорово треснув по рулю кулаком.

— Убью, гадов!

— Всех разом? — хихикнул Афимин.

Говорухин не ответил. Он рассматривал женщину и молодого человека. Запоминал каждую черточку. Каждый жест. И перед глазами его нарисовались яркие картины мести. Месть, вот подходящее слово, ибо дело уже не в простом воровстве и наказании виновных. Эти люди были в сговоре, они обманули Говорухина, они украли у него важную информацию, и, наконец, лишили его кредиток и заслуженного отдыха. Как же им не повезло!

— Будем брать пацана, — процедил Говорухин сквозь зубы.

— А бабу?

— Пусть идет… пока. Ее муженек мне тоже кое-что должен, но за ним мы придем… на днях.

Говорухин посмотрел на Афимина. Тот дрожал от возбуждения. Правый глаз так и бегал, а веко левого едва заметно подергивалось. Нервный тип и почти бесполезный. Надо будет обсудить на совете Лиги его полезность. От тех, кого исключали, как правило избавлялись быстро. За городом есть шикарнейшая березовая роща, в которой всегда мягкая почва… очень удобно что-нибудь закапывать.

— Ко мне повезем? Ко мне? На дачу?! — возбужденно затараторил Афимин.

Говорухин успокаивающе положил руку ему на плечо:

— Надо сначала поймать. Чувствую, он скользкий, как пол в твоей ванной комнате.

— Ага, он у меня кафельный, — закивал Афимин, — когда мокрый, поскользнуться можно за здорово живешь.

Иногда Говорухин сомневался, что в единственном целом глазе Афимина можно разглядеть проблески разума. Невозможно разглядеть то, чего не существует.

Он молча продолжил наблюдение. Урод Аленичев и женщина… как там ее звали… постояли немного у ступенек отеля, поболтали. Потом женщина помахала на прощание рукой и направилась по тротуару к перекрестку.

Говорухин крутанул ручку двери, вышел на улицу и пошел в сторону Аленичева. Парень, не обращая внимания на человека в офицерской форме, повернулся к нему спиной. Говорухин ускорил шаг. Где-то за спиной сопел, догоняя, Афимин.

Аленичев немного задержался на крыльце, кажется, прикуривал, и этого хватило, чтобы Говорухин в три прыжка преодолел ступеньки и крепко сжал пальцами плечо урода.

— Аленичев? Николай?

Он чувствовал, как напрягся парнишка. Он почти видел, как внутренности молокососа сотрясаются от страха. Да и голос дрожал:

— А что-нибудь случилось?

— У тебе серьезные проблемы в институте, — произнес Говорухин, впивая пальцы в костлявое плечо и с удовольствием отмечая, что у урода наверняка останутся синяки. В любом случае, синяков вскоре значительно прибавится, — тебя там не очень любят.

— Меня вообще, это, мало кто любит. — Ответил Аленичев, подумав. — Можно повернуться?

— Только медленно, — предупредил Говорухин, — я нервный, могу что-нибудь сломать.

Аленичев предупреждению внял и действительно не шалил. В уголке его губ застряла забытая и не прикуренная сигарета.

— Вы ошибаетесь, это был не я, — сказал Аленичев.

— Что?

И в следующее мгновение Аленичев вскинул руку, и что-то больно ужалило Говорухина за запястье. Запахло паленой кожей. Аленичев пригнулся, и засадил коленкой Говорухину между ног. Перед глазами Говорухина расцвели белые бутоны. Заскулив, он согнулся, и успел заметить, как урод перепрыгивает через перила и во всю прыть несется по улице, к перекрестку. Афимин беспомощно застыл на ступеньках, туго соображая, как поступить в сложившейся ситуации.

— Стреляй, придурок! — просипел Говорухин, разминая пах пальцами. Такой ужасающей боли он не испытывал давно. Под ногами валялась раскрытая зажигалка, из которой все еще с шипением вырывалось синее газовое пламя. Ужалил, змеюка!

— Оружие только во время дежурства! — замахал руками Афимин.

— Черт с тобой. Тогда дуй в интермобиль. Схвати этого придурка! Сбей его, в конце концов! — рявкнул Говорухин. Кое-как получилось разогнуться, но боль перешла в почки, потом поползла на живот и легкие. Перед глазами потемнело. Здорово ударил, не жалея.

Афимин уже мчался к интермобилю. Спина убегающего Аленичева маячила метрах в двухстах. Еще пара секунд, и он скроется за поворотом.

Взвизгнули шины. Интермобиль сорвался с места, поднимая клубы пыли. Помимо болтовни, Афимин еще умел неплохо управляться с транспортными средствами.

Интермобиль легко нагнал беглеца. Раздался глухой звук удара. На секунду Аленичев исчез из виду за интермобилем, потом выкатился и замер, лицо вниз, на асфальте. Отворилась дверца, и показался Афимин.

Говорухин быстро огляделся. Переулок был пуст.

«Моими молитвами» — подумал он и заковылял к интермобилю.

Афимин, хоть и дурак, но сообразил, что делать дальше, и уже самостоятельно запихивал бесчувственное тело Аленичева на заднее сиденье. Когда Говорухин доковылял, неустанно массируя пах рукой, ему оставалось только сесть в интермобиль.

Распахнулась дверь отеля и показался испуганный швейцар. Но он вряд ли что-то увидел. А если и увидел — не все ли равно? — Ловко, а? — рявкнул в ухо Афимин, — видел, как я его? Как в старые добрые времена! Подсек, словно рыбу на крючке. Он даже не успел оглянуться! Думал, сопляк, что уже смылся!

— Думал, что можно безнаказанно воровать у меня, — просипел Говорухин.

— Вот именно, — Афимин жизнерадостно улыбнулся редкими желтыми зубами, — ко мне на дачу?

— Теперь уже точно — да. — Говорухин снял очки и положил их на бардачок.

Сначала он хотел просто забрать диски с информацией и немного проучить этих двоих. Теперь все будет совсем по-другому. За разбитые яйца надо платить, черт возьми!

— Ты его не убил?

— Дышит, — Афимин завел мотор. — Башку разбил, кажется, но это нормально. Это без проблем.

— Пиво есть?

— Пошарь под сиденьем.

Говорухин пошарил. Пива было немного, если точнее всего банка, но чтобы промочить горло — достаточно. Главное дотянуть до дачи, а уж у Афимина наверняка найдутся хорошие транквилизаторы, чтобы утихомирить боль в паху.

Одним большим глотком он опустошил банку, смял ее и вышвырнул через открытое окно.

— Осталось поймать второго, — пробормотал он, закрывая глаза, — и тогда я буду счастлив! Реально, блин, счастлив!