Итак, на языковом уровне «пизда» оказывается означающим как для женщины, так и для мужчины, и для любого рода сексуальных отношений между ними. Одновременно она обозначает любые негативно оцениваемые внешние объекты, это идеальное «плохое», имеющее Имя, и, наоборот, позитивную тайную и безымянную сущность мира. В последнем случае это парадоксальное имя всего безымянного, того, что отсутствует в человеческом языке, того, что недоступно и непонятно простому смертному. Это нечто тайное, скрытое, потустороннее и при этом связанное со смертью, лежащей по ту сторону удовольствия, по ту сторону наслаждения символизируемого «пиздой». А сама пизда – это мучительно прекрасный инструмент смерти, насилия и боли: «…Той неотделимой от бытия боли, которая, как полагает Фрейд, связана у живого существа с самим существованием его»[28].

Невозможно согласиться с традиционной точкой зрения, восходящей к Фрейду и поддержанной множеством ученых от Лакана до Бодрийяра, в соответствии с которой сексуальность принципиально маскулинна. Это следствие того, что, говоря о вагине, и Фрейд, и Лакан смотрят на ее символические ряды исключительно через призму фаллического означающего. Отсюда отсутствие интереса к концепту вагины: «Концепт 'пизда' играет в культуре гораздо более скромную роль по сравнению с ее vis-a-vis в силу ориентированности человеческой культуты маскулинно и тем самым фаллоцентрично. Если о фаллосе написаны тысячи страниц психоаналитической прозы… то пизде здесь уделено довольно мало места. В хрестоматийном «Словаре по психоанализу» Лапланша и Понталиса есть статья «фаллос», но нет статьи «вульва» (или «вагина») [Лапланш-Понталис 1996]»[29]. Другим следствием этого является отрицание значимости вагины как означающего. В самой резкой форме сформулировал эту идею Бодрийяр: «Прав Фрейд: существу-еттолько одна сексуальность, только одно либидо – мужское. Сексуальность есть эта жесткая, дискриминантная структура, сконцентрированная на фаллосе, кастрации, имени отца, вытеснении. Другой просто не существует. Без толку пытаться вообразить нефаллическую сексуальность…»[30] Конечно же, вообразить себе нефаллическую сексуальность несложно. Поскольку му-жескость и женскость ее – символические и в этом смысле интерсексуальные. Точно так же и либидо – мужское лишь символически, то есть в любую секунду оно может быть лишено этого своего означающего и приобрести иное, например, вагинальное. Все эти символы существуют только в процессе переозначивания, а потому вряд ли могут рассматриваться как статично мужские или женские. Проблема вагинальной сексуальности заключается просто в том, что Фрейд и Лакан рассматривали в первую очередь фаллические означающие и достигли здесь уникальных результатов. На что бы «несуществующее» исследователь ни взглянул, это «что» тут же порождается к жизни в пространстве его эксперимента.

Когда Бодрийяр говорит, что «…у женщины нет никакой собственной сущности, <…> что женщина – ничто…»[31], то с ним трудно спорить. Потому что дело вовсе не в том, что у женщины нет никакой «собственной сущности». Дело в том, что у мужчины ее тоже нет. Есть лишь определенные структуры субличностей, которые, конечно, строятся из интерсексуальных символов.

Разница между вагиной и фаллосом, конечно, огромная, но она не совпадает с символическим делением на мужское и женское. Вагина может означивать нечто мужское, а фаллос – женское. Как сказал поэт: «Цветаева ведь Хуя не имела, / А все ж ебала Софью Голлидей»[32].

Сам же Бодрийяр, когда говорил о стриптизе, противореча себе, заметил, что женский половой орган – это зеркало всего мужского: «Никакой похоти: предельно серьезный и предельно инфантильный акт, неразделенная завороженность зеркалом женского полового органа – как Нарцисс был заворожен собственным отражением»[33]. Действительно, устремляясь к влагалищу, мужчина движется к себе самому, видит себя, погружается в себя. Действительно, вагина – это способ означивания мужского. В некоторых контекстах пизда – это просто Большой Другой мужчины. И именно «пизда», а не «вагина», потому что в «пизде», в отличие от «вагины», – очень много мужского. Хотя обе они – лишь символические формы, способные полностью поглощать прочие символические ряды в качестве собственных означаемых.

Красиво разукрашенная и эффектно одетая женщина означивает собой фаллос, форму его существования, «мужчину». Как говорил Энди Уорхол, «самая красивая женщина – это трансвестит». В этом смысле женщина замещает фаллос как объект желания. Она становится означающим желания. Сходные мысли уже были высказаны Лаканом: «Тот факт, что она выставляет себя на обозрение и предлагает себя в качестве объекта желания, подспудно, тайным образом идентифицирует ее с фаллосом, ставя ее бытие в качестве субъекта в положение желанного фаллоса, означающего желания Другого»[34].

Конечно, фаллос – это одно из центральных означающих, но в определенных контекстах фаллос может оказываться содержанием вагины, доминирующей в качестве центрального означающего. Пословица «пизда без хуя – просто кожа» отражает двусмысленность этой оппозиции. При удалении из системы центральных означающих вагины фаллос становится не более значимым, чем мизинец или аппендикс. Удаление же аппендикса не приводит к уничтожению означаемых.

Конечно, страх кастрации – это страх десимволизации, обессмысливания, уничтожения означающих. В этом смысле «вагина» тоже может быть подвержена кастрационному комплексу. Вчерне, при кастрации «вагины» мы и получаем «пизду». Причем подобная десимволизация вагины как чистой формы приведет еще и к полной десимволизации «мужского». То есть комплекс кастрации затрагивает оба центральных означающих. Вагина создает пространство обратимости для фаллоса: «…отсутствие соблазняет присутствие, холодное соблазняет горячее, субъект соблазняет объект – ну и наоборот, разумеется: потому что соблазн подразумевает этот минимум обратимости, который кладет конец всякой упорядоченной оппозиции…»[35]

Заметим также в скобках, что вагина способна быть означающим не только для фаллоса, но и для ануса, что подтверждает значение 9 (см. статью «Семантика пизды»).

Еще одно соображение в защиту вагины сводится к тому, что она может быть центральным означающим для одной из субличностей человека, а фаллос одновременно – для другой. Большой Другой может быть «фаллическим», а нар-циссическое «я» – «вагинальным». То есть символически человек может иметь и то и другое. В этом смысле всякий человек – гермафродит. Вообще, наслаждение собой знаменуется симбиозом фаллоса и вагины как центральных означающих. Впрочем, человек наслаждается не вагиной, а желанием вагины.