И, будто вызванный ее полубезумным смехом, в комнате появился Хумхон. Не обращая внимания на Великого Ангана, лекарь опустился на колени рядом с хозяйкой, прижимавшей к лицу золотую гневную Маску, и с озабоченным видом принялся разглядывать рану на животе Нассини. Потом вынул из сумки тампон и так же озабоченно принялся протирать разрез желтой пахучей жидкостью. Промыв, он наложил лекарство и заклеил рану листом икки. Евнух не старался быть осторожным: в теперешнем ее состоянии Нассини воспринимала боль как удовольствие.
Подняв с ковра свою набедренную повязку, Нассини обернула ею личину Владыки Конга и передала Сихону.
- Все - вон! - приказала она. - Хумхон! Будь рядом! Ты понадобишься!
Когда за мужчинами закрылась дверь, Нассини разожгла курильницу. Дым, розовый в красном свете, струйками просочился из ажурных прорезей.
Нассини наклонилась над Великим Анганом, погладила тонкими пальчиками с длинными острыми ногтями пористую кожу Владыки Конга.
- Я ждала тебя, Повелитель! - проговорила она нежно. - Я так тебя ждала! Ты не разочаруешь меня, правда?
Кинжалом Сихона она принялась срезать с лежащего драгоценные одежды. Великий Анган наблюдал за нею, вращая налитыми кровью глазными яблоками. Его толстые губы подрагивали: он силился что-то сказать.
Соххоггоя вспарывала ткань длинным острым лезвием и улыбалась.
- Ты не разочаруешь меня, да? Не разочаруешь? - нашептывала она, расстегивая пряжку широкого ремня. В пряжке был укрыт миниатюрный кинжальчик размером с палец. Соххоггоя вынула его, поднесла острие к самому зрачку Великого Ангана:
- Он отравлен, да? Конечно, он отравлен!
Зрачок сужался и расширялся, как у рассерженного кота.
- Но я не хочу, чтобы ты умер, - проговорила соххоггоя. - И ножик твой... он такой хороший! Погоди!
Она грациозно поднялась, подошла к курильнице и сунула лезвие в кучку раскаленных углей. Дым тотчас потемнел.
- Конечно, отравлен! - проворковала соххоггоя. - Ты не разочаровал меня, мой великолепный повелитель! Но теперь он очищен! Очищен, но не освящен! - Выхватив маленький нож из углей, Нассини в тот же миг вонзила его в жирное плечо Великого Ангана.
Коротенький клинок зашипел, погружаясь в тело, и запах горелой плоти ненадолго перебил аромат курений.
Нассини выдернула кинжальчик и обтерла его собственными волосами.
- Какой красивый! - прошептала она. - Можно я оставлю его себе, мой великолепный повелитель? Тебе ведь он больше ни к чему, правда?
И, вновь взяв кинжал Сихона, распорола шелковые шаровары Великого Ангана.
- Ты ведь не разочаруешь меня, верно? - проговорила она хрипловатым голосом.
Полая игла еще торчала там, куда воткнулась после удара ее ноги. Соххоггоя выдернула иглу, поцеловала ее и отбросила в сторону.
- Ты не разочаруешь меня?
Поверженная туша Великого Ангана возвышалась на ковре, как могильный холм. Худенькая Нассини, приникшая к нему, казалась ребенком, оплакивающим смерть близкого человека.
Красные огоньки играли на отполированной стали широкого лезвия.
- Ты не разочаруешь меня?
Хумхон, притаившийся за дверью, слышал каждый звук. Его тело, такое же огромное и жирное, как тело Великого Ангана, сотрясалось мелкой дрожью.
Крохотным кинжальчиком Нассини надрезала дряблую кожу на горле Владыки Конга и по очереди окунула в кровь кончики сосков. Затем, усевшись на круглое брюхо Великого Ангана, прочертила тем же кинжальчиком алую дугу вокруг своего пупка и, наклонясь, смочила собственной кровью верхушку детородного органа.
Владыка Конга не мог видеть, что она делает, но догадывался. Он по-прежнему не мог шевельнуться, хотя его телесные ощущения невероятно обострились.
Он видел, как ягодицы Нассини, сидевшей верхом на его животе, словно на спине парда, приподнялись. И ее прикосновения Великий Анган чувствовал с необыкновенной остротой. То были более сильные ощущения, чем те, что испытывал он прежде, а Великий Анган любил сильные ощущения и стремился к ним со всей искушенностью, силой и возможностями Владыки Конга. Теперь он был не в состоянии волей удерживать страсть тела. Тело не подчинялось своему хозяину.
"Не будь она женщина, - подумал он, когда его сперма смешалась с кровью Нассини, - она была бы достойна Маски!"
Узкое маленькое личико приблизилось к широкому, пухлому, как свежая мучная лепешка, лицу Великого Ангана.
- Ты не разочаруешь меня, мой повелитель? - шептала соххоггоя, вгрызаясь острыми зубками в толстую щеку. - Ты не разочаруешь меня?
- Что надо? - грубо спросил Шуорд, загораживая вход во Владение. Ваших уже довольно внутри!
"Надеюсь, Сихон успел прикончить всех!" - Шуорд, уже не десятник, а Начальник Внешней Стражи, подбоченясь, уставился на широкоплечего воина в чешуйчатом панцире.
- Я желаю видеть Фуна, начальника! - властно произнес воин, кладя широкую ладонь на украшенный бериллом эфес меча. - И ты пропустишь меня, коротышка! Или я насажу тебя на навершье твоих ворот!
- Не груби! - бросил Шуорд. - Твой Фун - со своим повелителем! А повелитель - с владычицей Нассини! Если ты настаиваешь, я пропущу! Но не всю вашу свору, а только двоих: тебя и вашего палача! Когда ты прервешь уединение соххоггоев, он им понадобится!
- Ты, коротышка, кое-чего не знаешь, но я тебе скажу! - Широкоплечий осклабился. - Наш Великий Анган повсюду возит с собой прорицателя! А тот, не уставая - не дай ему боги устать! - следит за нитью жизни Величайшего: не стережет ли Великого Ангана какая опасность?
"Однако!" - обеспокоился Шуорд. Но вслух сказал:
- Нет! Я не знал! Моей Властительнице довольно мечей стражи, чтобы ее жизнь была в безопасности! Но если ты думаешь, что бормотание колдуна что-то для меня значит, ты ошибаешься!
- Оно значит для меня, ублюдок! - рявкнул широкоплечий. - И если ты...
- Если я не уступлю, ты наделаешь в штаны, и мне придется отойти от твоей вони? - глумливо произнес Шуорд. - Нет, ты не учел: ветер в твою сторону!
Воин Великого Ангана выплюнул под ноги комок жвачки и с лязгом уронил забрало шлема. На такое оскорбление он обязан ответить сам!
- Я распорю тебя вдоль, недомерок! - выдохнул он.