– Что было?

– В каком смысле?

– Я чувствую, что-то было, и очень важное… давно, – Роман нахмурился, – Но что именно – забыл. Я сидел у себя в кабинете, вел прием… Какое сегодня число?

В его голосе послышался страх. Честно говоря, Тина не помнила, чтобы Роман чего-то боялся. Нет, она знала, что он боится огня и огнестрельного оружия. Но чтобы вот так – беспричинно…

– Тебя не было в Темногорске целый год. Вернее, чуть больше. Ты уехал и…

– Погоди! – прервал он ее рассказ. – Не здесь! Домой сначала пойдем. Принесла, во что мне одеться?

Тина затрясла головой:

– Только воду. Хочешь, возьми мое пальто.

– Нет. – Роман перевел взгляд на Данилу Ивановича. – А у тебя что-нибудь есть?

– Плащ могу дать, сапоги резиновые.

– Не густо. Ладно, давай сапоги и плащ.

– Далековато топать, – покачал головой Большерук. – Не дойдешь.

– Дойду!

Тина спорить не стала. Когда водный колдун говорит таким злым голосом – лучше ему не перечить. Роман закутался в летний старенький плащ, сунул ноги в резиновые сапоги и, сутулясь, направился к двери.

– Погоди! – окликнул его Данила. – Оберег возьми. – Он протянул водному колдуну кольцо с зеленым камнем.

– Разве это мое? – Роман взял, повертел в пальцах. – Это же дедово кольцо! Ну да, дедово. Но как оно у тебя очутилось?

– Оно у тебя на пальце было. Я снял, чтоб не потерялось.

Роман подозрительно посмотрел на Большерука, но ничего не сказал. Надел кольцо на палец и вышел.

Ну, вот он и дома. Все как будто по-прежнему. Неужели год миновал? Что-то все-таки изменилось: на окнах в кухне новые занавески, посуда на столе другая. Но в остальном дом все тот же, уютный старый большой дом, перестроенный и отделанный заново под нужды Романа Вернона, обихоженный не слишком трудолюбивой, но все же женской Тининой рукой.

– Ромочка, дорогой, я тебя ждала все это время. Каждый день думала: ну, вот сегодня вернешься. Что с тобой было? Где? – хлопотала, как прежде, на кухне Тина, расставляя тарелки и нарезая хлеб.

– Ванну сделай мне, и чтобы погорячее, – попросил Роман.

Тина удивилась. Никогда прежде колдун ее подобными просьбами не озадачивал. Горячая вода или холодная – ему было все равно, лишь бы вода была чистой.

– Раны будут кровоточить, – предостерегла она.

– Плевать. Налей горячую воду, какую только можно терпеть. Скорее.

Он вынул из холодильника кусок сыра и откусил половину, будто хлеб.

– У меня суп есть, пельмени, – затараторила Тина, испытывая невыносимый стыд. Она так гордилась прежде своим даром. И вот, когда надобится вся ее колдовская сила, какая ни есть, предлагает патрону суп и пельмени.

– Ванну! – повторил Роман скрипучим больным голосом. Лицо его исказилось, будто от острой физической боли.

Он швырнул в Тину недоеденным куском сыра. Она взвизгнула и кинулась вон из кухни.

Струя с шумом извергалась из крана, Тина смотрела, как поднимается уровень воды, кромка осторожно крадется вверх.

Что же произошло? Тина терялась в догадках. Ясно было одно – Роман потерял память и начисто забыл все события прошедшего года. Колдун все позабыл! Невероятно! Невозможно! Такого просто не может быть. Однако выходило по всем статьям, что кто-то водному колдуну память стер. Значит, некто оказался сильнее Романа. При одной этой мысли Тина испытывала за своего кумира смертельную обиду. За себя бы так не обиделась. А вот за него… Тина всхлипнула.

Роман отстранил ее, выключил воду и погрузился в ванну. Вода тут же сделалась темно-розовой – кровь так и хлынула из порезов. Тина видела, что колдуну очень больно – желваки ходили на скулах, глаза были плотно зажмурены, а пальцы вцепились в края ванны. Но Тина не знала, чем помочь.

– Значит, меня не было ровно год? – спросил он вдруг.

– Чуть больше. Я тебя искала. По водному зеркалу пыталась найти. Но не получилось. То есть получилось два раза, но ты не отозвался.

Роман помолчал. Кажется, боль понемногу отпускала, во всяком случае, складки на лице колдуна разгладились, и выражение сделалось почти умиротворенным. А вода в ванной становилась все темнее и темнее.

– Сколько у тебя бутылок с пустосвятовской водой?

– В доме – литров двадцать.

– Ты воду из тайника не брала?

– Ну что ты, Ром…

– А я думал, ты без меня практику широкую открыла, клиентуру перехватила и зелень гребешь лопатой.

– Роман Васильевич! – У Тины запрыгали губы – в который раз!

– Я бы не обиделся. Это нормально – оседлать случай. Да и славу мою поддержала бы. Ладно, проплыли… Итак, вода. В тайнике литров пятьдесят должно быть. Итого, семьдесят литров – это прилично. Но только сила в воде ослабла наверняка. Такая вода сойдет для малых дел. А мне нужна свежая. Ладно… Завтра… – Роман скорчил болезненную гримасу, и Тина увидела, как в воду из раны медленно выползают похожие на пиявок черные нити. Роман схватил их, рыча от боли и отвращения, вырвал из тела и швырнул на пол. Несколько мгновений они шевелились, а потом замерли и медленно растеклись черной лужицей.

– Не трогай! – остерег он. – Ни в коем случае не трогай. Это еще не все. Я знаю, это не все, – колдун тяжело дышал. – Сейчас дай полотенце. На сегодня хватит. – Он закутался в махровую простыню, не замечая, что марает ее кровью. – Сейчас я лягу. – Роман вцепился в плечо Тины, вылез из ванны и зашлепал босиком в спальню. – Так… лягу… Мне станет легче… Завтра поеду в Пустосвятово. И все… все будет хорошо…

– Роман, миленький, что ж это такое? – Она видела, что его бьет дрожь.

– Иди, я же сказал – иди. Спи… Хорошо все будет.

– Я с тобой лягу.

– Иди! – Это был приказ, тут сомневаться не приходилось.

Поверх махровой простыни он натянул одеяло и затих. Тина на цыпочках вышла из спальни и прикрыла дверь.

Повернулась. И отпрянула. Призрак Медоноса стоял в коридоре и сокрушенно качал головой.

«Он любит другую…»

– Нет! – крикнула Тина и в ярости топнула ногой.

Призрак исчез.

Тина бросилась к себе в спальню, укрылась одеялом с головой. Но печальный голос все шептал: «Он любит другую…»

И поделать ничего было нельзя: не может Тина снять порчу. И Романа просить не смеет.

«Он любит другую», – шептал мерзкий голос и не давал заснуть.

Роман проснулся в три часа утра. Темень. Тишина. Даже собаки не лают. Боль в ранах почти не донимала. Слегка саднило. Терпимо. Колдун вновь дома, но не обрел привычного покоя. Напротив, какое-то тревожное предчувствие томило. Тревога все росла. Почему – не ясно. Дом как будто прежний, охранные заклинания на окнах и дверях, повсюду – знакомое колебание энергии. Ничего чуждого, никаких повреждений. Может быть, что-то в самом Романе изменилось за минувший год?

Колдун лежал, смотрел в потолок. Год назад он умчался из Темногорска. А куда, не помнит. Зачем, – тоже не знает. Уехал и где-то бродил. Что-то случилось за этот год, что-то важное, смертельно важное, но что, он не подозревал даже. Бред… Колдун, потерявший память, не может колдовать. Особенность, так сказать, профессии. Роман силился хоть что-то вспомнить, но не мог. Ничего. Провал. Тьма. Память ему стерли умело. Кто? Зачем? Он не мог поверить, что неведомый враг оказался настолько силен, что смог учудить подобное с ним, Романом Верноном!

А колдовской шок? Тут объяснение куда проще. И куда страшнее. Выходило, кто-то пленил колдуна и вырезал насильно из его кожи ожерелья. Но на такое способен лишь причастный к водной стихии. Получается, другой водный колдун скрутил господина Вернона и подчинил. Ну что ж, остается только признать поражение. Роман чувствовал, что опасность ему грозит нешуточная, но откуда и от кого, не ведал. Получается…

Он не стал эту мысль додумывать, вышел в сад, раскидал за сараем палую листву, ухватил вынырнувшее из-под прелых листьев скользкое металлическое кольцо и рванул крышку погреба. Здесь был тайник, неприкосновенный запас на крайний случай – дубовый бочонок с пустосвятовской водой. Роман выбил пробку и налил сверкающей синеватой влаги в деревянный ковшик, стоявший тут же на сосновых плашках. Хороша водица, сильная! Будто только что из реки. Недаром Роман заговаривал бочонок с рассвета до заката. Колдун сделал три долгих жадных глотка. Затем скинул одежду и облился. Животворящие капли потекли по телу, возвращая утраченную силу, но порезы не заживили.