На груди Романа было семь не слишком глубоких порезов, идущих поперек туловища. Кровь уже запеклась. Странно, но порезы были сделаны очень ровно, на одинаковом расстоянии друг от друга, как будто некто провел их ножом по линейке.

Данила Иванович тряхнул Романа за плечо. Но тот даже не дернулся. Парень был точь-в-точь мертвец, только дышал.

«Плохо дело», – вздохнул Данила Иванович.

Сомнений не оставалось: у Романа Вернона сильнейший колдовской шок. Для колдуна это так же опасно, как для обычного человека шок болевой. Что же делать? Тащить его к себе домой? Тяжело. Данила пошлепал лежащего по щекам. Никакого эффекта. В этот миг Большерук вспомнил о желании испытать вольную воздушную стихию на колдуне другого склада. Повелитель воды Роман Вернон как раз подходил. Данила Иванович решил попробовать. Большерук был человек озорной почти по-детски. Достал он бутылку с вольным воздухом, откупорил пробку, произнес заклинание и – фр-р-р… – вольный воздух дунул водному колдуну в ноздри. Тут с лицом Романа сделалось что-то совершенно невозможное – будто чьи-то сильные пальцы ухватили за щеки, нос, губы и попытались содрать с лица кожу, как маску. Голова колдуна приподнялась, волосы его растрепал жесточайший ветер. Это при том, что на самом деле никакого ветра в лесу не было, а были тишина и покой, и слышался только шорох падающих листьев. Глаза Романа внезапно раскрылись, и в них была такая боль, что Данила Иванович невольно отпрянул. В тот же миг невидимая рука сорвала с господина Вернона прозрачный светлый покров, и покров этот мелькнул меж стволов и пропал. Тотчас неведомый вихрь унялся, водный колдун бессильно откинул голову и затих. Данила Иванович вздохнул с облегчением и провел ладонью по лицу. Если сказать честно, то Большерук в тот миг не понял, что произошло. А догадался некоторое время спустя, но о своей догадке распространяться не стал.

Делать нечего: Данила взвалил водного колдуна на плечи и понес. Рюкзак с бутылками пришлось бросить – лишь два пузыря с вольным воздухом Большерук сунул в карман куртки. Водный колдун лишь постанывал, да иногда непроизвольно дергался, но в себя не приходил. Однажды прошептал, правда:

– Надя…

Но тут же замолк.

Данила Иванович уже отшагал метров триста и выбрался на грунтовую дорогу. Но так притомился, что опустил неудобную ношу на землю, сам присел сам на камень. Глотнул для поддержания сил вольного воздуха из бутылки.

– Как он? – спросил неведомо откуда взявшийся мужчина лет тридцати пяти. Не грибник, это ясно, одет не для леса: тонкий свитер, брюки из тонкой ткани, вместо сапог кроссовки. Ни сумки при нем, ни корзины.

При ближайшем рассмотрении незнакомец показался Большеруку очень даже симпатичным – круглолицый, улыбчивый, глаза так и лучатся.

– Я – врач, – сказал незнакомец и, не дождавшись ответа, склонился над Романом. Судя по всему, состояние водного колдуна врачу не понравилось.

– Он приходил в себя? – спросил эскулап, хмурясь.

– На минуточку, пробормотал что-то невнятное и опять отрубился. У него колдовской шок. Я – целитель, в таких вещах понимаю.

Как ни странно, врач не стал спорить, сам взвалил Романа на спину и зашагал по дороге. Данила Иванович припустил следом. К изумлению своему обнаружил, что приходится бежать трусцой – странному эскулапу ноша оказалась не в тягость.

– Я тут на опушке живу. Можно ко мне занести, – предложил Большерук.

– Конечно, – отвечал врач. – Ему сейчас покой нужен прежде всего. И вода.

Дом Данилы Ивановича был стар, просторен, украшен многочисленными верандами с цветными стеклышками и давным-давно нуждался в капитальном ремонте. Но хозяин с некоторых пор относился со спокойным равнодушием к обоям, занавескам, половикам, диванам и стульям. Лишь за одним следил строго – чтобы окна в доме всегда сверкали чистотой, весело поигрывали разноцветными стеклышками в старых рамах, да еще, чтоб непременно форточки были распахнуты и ветер гулял по всем комнатам. Затхлости и дурного запаха воздушный колдун не переносил.

Незнакомец уложил Романа на старый диванчик в просторной гостиной, накрыл пледом.

– Может, в больницу его отвезти? – предложил Данила Иванович.

К изумлению Большерука, человек, назвавший себя врачом, очень твердо сказал: «Не надо». И попросил у хозяина бутылку минеральной воды. Странный врач открыл пробку, нюхнул раз, другой, вылил воду Роману на лицо, после чего, ни слова не говоря, выбежал из гостиной. Данила Иванович, ошарашенный подобным методом лечения, несколько минут стоял, не двигаясь, потом подбежал к окну. Врач уже пересек двор и теперь мчался по улице, как будто опасался, что Большерук кинется его догонять.

Данила Иванович огладил двумя руками усы и бороду и стал думать, что делать дальше. Ясное дело, с водным колдуном непорядок. Но ясно было так же и то, что официальная медицина помочь Роману Вернону никак не может. Разве что еще один эскулап спятит, как давешний. Лучше всего позвонить Чудодею. Но Большерук со звонком медлил.

– Что за черт? Где я? – услышал Данила Иванович. Обернулся. Роман сидел на диване и массировал шею, время от времени поглаживая серебряную нить водного ожерелья. Похоже, Большерука он заметил не сразу, а заметив, спросил: – Кто вы?

– Не узнаешь? Данила Большерук. И ты у меня в доме.

– Да? Почему?

– Я в лесу тебя нашел, в беспамятстве.

Водный колдун продолжать разговор не стал, вновь повалился на подушки. Кажется, заснул.

Тут Данила Иванович очень вовремя вспомнил про ассистентку Тину, что жила в доме господина Вернона, и решил сходить за нею. Пусть решает, что со своим хозяином делать.

Когда они добрались до жилища Данилы Ивановича, уже совсем стемнело. Большерук провел Тину в гостиную, в которой всех вошедших поражал эркер с рамами от потолка до самого пола, с разноцветными стеклами. В поздний час цветные стекла казались черными, но нетрудно представить, как радостно в этой комнате бывало в солнечный день, когда повсюду трепетали пестрые пятна света и тени.

На диване у стены, накрытый пледом, лежал Роман. Глаза колдуна были полуприкрыты, а рот застыл в болезненной гримасе. Когда Большерук и Тина вошли, он даже не повернулся, не приподнял головы. Колдуна била дрожь – Тина слышала, как стучат его зубы. Плед с него наполовину сполз, и Тина увидела красные полосы на груди Романа.

– Что с ним? – спросила Тина.

– Колдовской шок, – объяснил Данила Иванович. – Судя по всему, кто-то вырезал из его кожи несколько ожерелий. Против воли. Вот раны и не затягиваются.

– Чепуха! – вскинулась Тина. – Когда из пореза водную нить достают, кожа сама собой закрывается. Сама видела.

– Ну, тебе виднее. Я сказал, что думал, а ты думай, как знаешь.

– Ничего я не знаю, – тут же уступила Тина. – И что теперь делать?

– Ничего. Ждать. Само собой должно пройти. Только шрамы останутся. Как на губе.

Теперь Тина и сама заметила тонкий белый шрам, что увечил нижнюю губу Романа и подбородок. Прежде шрама не было. Водный колдун мог любой порез заживить без следа. Почему этот след на губе оставил – неведомо.

Тина вынула из кармана пальто бутылку с пустосвятовской водой и влила несколько капель меж полураскрытых губ Романа. Колдун дернулся, будто его тряхнуло током, потом сделал судорожный глоток. Тина повторила процедуру. После третьего глотка лежащий открыл глаза и обвел комнату мутным взглядом.

– Что случилось? – спросил.

Тина так обрадовалась, что слезы сдавили горло, и она не могла вымолвить ни слова. Вместо нее ответил Данила Иванович:

– Тебя в лесу без сознания нашли.

– А… – протянул Роман и уставился в потолок – дощатый, выкрашенный в светло-голубой цвет, с серыми вуалями паутины по углам. – Почему я не дома? Почему здесь? Воды перепил?

– Разве ты не слышал: тебя нашли. Вот он нашел! – Тина кивнула в сторону хозяина.

– Данила Иванович… Да, кажется, с ним я уже говорил.

Колдун взял у Тины бутыль с водой и принялся жадно пить, ни капли, однако, не проливая. Казалось, каждый глоток возвращает ему силы. Силы, но не память. Потому что, когда колдун сел на кровати и спустил босые ноги на пол, первым делом спросил: