– Что вы намерены делать? – спросил Роман.

Он прижимал Надю к себе – быть может, в последний раз, – и сознавал, что должен будет ее сейчас отдать.

– А что теперь можно сделать? – бесцветным голосом отозвался Иван Кириллович. – Что?.. – Он вновь схватился за горло. Ему не хватало воздуха.

– Но мы в Беловодье! Еще есть время! – крикнул колдун. – Я наложил трехдневное заклятие льдом. Еще можно оживить ее… Слышите?! Еще время есть!

– Время? – переспросил Гамаюнов. – О, время как раз неважно… То есть… Я продлю ваше заклинание на три дня. Потом еще на три дня. Дней сколько угодно.

– А живая вода? Здесь есть живая вода?

– Об этом я скажу завтра.

Романа как будто повело из стороны в сторону. Волна подхватила и понесла…

«Возможно все, сумей, дерзай», – шептала вода и несла за собой.

Водный колдун пришел в себя и огляделся. Кто с ним говорил? Кто утешал?

«Дерзай, ты сможешь», – уговаривал неведомый голос.

– … А джип спрячьте, – сказал Иван Кириллович.

Гамаюнов, которого по-прежнему поддерживал Грег, поднял руку, потом повел ею вниз, и джип медленно стал погружаться в глубину, проходя сквозь белые плиты дороги, будто они были такой же водой, как и все остальное Беловодье. Или они и были?..

– Если вы не сумеете, я сумею! – выкрикнул Роман. – Вот увидите, я сумею. Здесь, в Беловодье. Все смогу. Куда отнести Надино тело? – спросил колдун. – Скажите.

– Я сам. – Иван Кириллович оттолкнул Грега, забрал у Романа умершую жену и понес, будто тело было невесомо. Роман шагнул за ним. – Не ходите за мной, – приказал Гамаюнов, не оборачиваясь.

– Вы слышите, я создам живую воду! – крикнул ему вслед Роман.

Иван Кириллович не ответил.

Журчала вода, то поднимаясь выше дорожки, то понижаясь. Тогда из светлых вод выныривали странная стеклянная трава и такие же странные цветы – живые и неживые одновременно. Их прозрачные лепестки опадали и тут же растворялись в плещущей о дорожку волне. Вдруг возник каркас из белых планок, белых, как молоко, заструился выросший из воды плющ, оплел каркас, несколько листьев сорвались и на лету превратились в капли. Уже начинало смеркаться. Осеннее небо быстро гасло, но вода в озере оставалось все такой же светлой. Огоньки в глубине сделались ярче и отчетливее. Теперь уже можно было разобрать переплетенье причудливых строений под водной толщей – они наплывали друг на друга, одна стена прорастала из другой, как в безумных гравюрах Эшера, один дом заключался в другом, и сквозь одно окно проглядывала целая анфилада.

Грег повел Романа и его спутников к домику для гостей.

– Располагайтесь, отдыхайте. Иван Кириллович очень рад, что вы приехали. – Грег остановился перед высоким резным крылечком. – Ты, Роман, здесь. Алексей, Юл и Лена будут в соседнем доме. Спокойной ночи.

– Что вы намерены делать?

– Завтра поговорим. Иван Кириллович наверняка все отлично устроит. Но сегодня отдыхайте. Вы устали с дороги.

Грег повернулся и зашагал по дорожке.

– Мне здесь не нравится, – сказал Юл. – И потом, как тут с питанием? Кругом только вода. Я на одной воде жить не могу. Жрать охота.

– Не волнуйся, это же Беловодье. Здесь должно быть все.

– Роман, пошли к нам, – предложил Стен.

– Сначала осмотрю свои апартаменты. – Колдун взбежал по ступеням, толкнул незапертую дверь.

Тут же сам собой зажегся свет в прихожей – свет явно не электрический: так блестит вода на солнце. И этот свет играл, как отблески на воде: то вспыхивал, то ослабевал. Пустое помещение с полупрозрачными стенами, вешалка, похожая на отростки льда. Витая лестница уходила наверх. Роман поднялся на второй этаж, потом на третий. Ему хотелось хотя бы ненадолго ото всех скрыться. Сейчас он ни с кем не мог говорить, даже со Стеном.

Роман чувствовал легкое движение – дом поднимался вместе с ним, менялся, вытягивался. Колдун выглянул в узкое стрельчатое окно. Озеро было далеко внизу, такое же светлое, как прежде, мелкая волна рябила, набегая на фундамент. А сам Роман, судя по всему, стоял в какой-то высокой башне. Колдун открыл ближайшую дверь и вошел в спальню. Мысленно он и хотел очутиться в спальне. Круглая просторная комната, посередине огромная кровать, застланная белым пушистым пледом. Роман пересек комнату и распахнул окно. Внизу раскинулся город – огромный, сияющий тысячами огней, разноцветные панно рекламы вспыхивали на фоне темного неба, цепочки круглых светильников вдоль широких бульваров лучами уходили вдаль. Но при этом пахло озером – свежий запах воды струился в комнату.

С Романом еще не бывало такого, чтобы он пришел в чужой дом и ощутил, что это дом его. Сейчас он это ощущал всем сердцем.

Он сел на кровать, вцепился пальцами в волосы. И вдруг закричал от нестерпимой боли. Колдун не мог понять, почему, но Беловодье его оглушило. Зависть? Да, он завидовал, тут не стоит спорить. Он бы и сам мечтал создать такое. Он бы хотел. Но не создал. Не наколдовал. Все, что он делал, казалось теперь таким незначительным. Мелочь, мелкая-премелкая мелочь. То есть, по сравнению с другими колдунами, может, и не мелочь, может даже и лучше, чем у других, но сравнивать-то надо не с чужим, а со своим даром. Малы были дела, а дар велик. Вот же нелепость! Он сам окоротил себя, сам оставил в круге своих дел только легкое, понятное, достижимое. Да, достижимое – это преснятина, сухарь, ломоть вчерашнего хлеба. Но погоня за недостижимым – и вовсе отсутствие хлеба. Хлеб дает радость конкретную, принося лишь то, что может принести, не больше и не меньше. Порой за эту определенность можно отдать многое. Если не сказать, что всё.

Здесь водный колдун узрел непомерное. Да, да, вот истинное слово – непомерное. И он не мог понять, как один человек мог создать такое. Как? Неужели Марья Гавриловна успела передать старшему сыну Кириллу все свои тайны, а тот, в свою очередь, оставил их в наследство своему! Севастьян все забыл и утратил, а этот сберег. Пронес через все смуты и войны секрет создания Небесного града на земле.

Итак, Беловодье существовало. Неважно, кто его задумал и как создал, но оно было выше любого дара. Замкнутое в круг, оно не имело границ. Оно было больше своего создателя, и от его светлых вод веяло таким простором, что томительно и сладко становилось душе. И еще – боязно. Хотелось немедленно бежать отсюда. Но еще больше хотелось остаться.

Да, да, вот что его томило. Страх… Роман явственно ощущал опасность, исходящую от Беловодья. Город счастья внушал ему чисто физический ужас. Невидимый, неощущаемый ужас. Как будто от светлых вод шла смертельная радиация. Что-то было не так с этим городом, и Роман не мог пока сказать – что.

Водный колдун должен быть счастлив, увидев такое чудо, а он воет от отчаяния и готов кинуться на первого встречного с кулаками…

Какая чушь! Счастлив? Как он может быть счастлив, если Надя умерла?

В тот же миг Роман понял, что горе его, связанное с Надиной смертью, как-то померкло, притупилось, заслоненное сияньем здешних светлых вод. То ли сам воздух Беловодья, то ли его блеск, ласкающий и манящий, но что-то утишило боль и как будто отдалило потерю. Будто не два дня назад все случилось, а уже год миновал…

Нет, такого не может быть! Ведь Роман так любил Надю! Как могло статься, что боль исчезла? Надя! Ему вдруг почудилось, что она стоит у него за спиной. Оглянулся. В спальне никого не было.

Он сбежал на первый этаж, кинулся к двери и замер. Куда он бежит? Зачем?

Вернулся. Зашел в просторную кухню с очагом, в котором не было огня, но от которого исходило ровное тепло, как от нагретой воды. Вообще в доме было тепло и очень тихо. Какая-то неестественная мертвая тишина. Белые с разводами стены кухни напоминали узор на стекле в морозный день. Треть кухни занимал огромный диван, обитый белой кожей. Стол и шкафы тоже были ослепительной белизны. На столе – стеклянный кувшин, наполненный до краев молоком. Рядом – несколько стаканов. Горка стеклянных разнокалиберных тарелок – совершенно пустых. Ножи, вилки, ложки, точь-в-точь из серебра. Но колдун знал, что это не металл.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: