В то же время Алексей сидел в столовой Романова дома и смотрел на мир, уже не испытывая ни страха, ни боли, и лишь слушал веселые бессвязные речи опьяненного успехом и заговоренной водой колдуна. И только немолчный звон в ушах напомнил о недавно пережитом.

– Я спас своего друга. Наверное, это чего-то стоит само по себе. Даже если об этом никто не узнает. Вообще никто. Не скрою: я страшно честолюбив, самолюбив и тэ дэ, и тэ пэ… Но я стараюсь радоваться самому доброму делу как таковому, – обняв Тину за плечи, говорил колдун.

– А как же твоя теория? – улыбнулась Тина. – Не лечить, ибо это отнимает слишком много энергии.

– Это было не излечение, а снятие порчи, – повел пальцем перед носом ассистентки Роман. – Опасное, надо сказать, дело. – Он подмигнул Тине. Ему было весело, будто он явился с разухабистой танцульки, а не прогулялся без страховки над пропастью. Водная нить могла не выдержать. И тогда… Только Вода-царица ведает, что было бы тогда. Но если хочешь чего-то добиться, если жаждешь победить, о риске просто не думаешь. Только и всего. Мелькнул вдруг перед мысленном взором давний миг, когда дед Севастьян ожерелье с водной нитью внуку на шею надел. Умрет колдун – и нить его распадется. А колдовство, быть может, уцелеет. – У меня сегодня день такой – не поверите… – бормотал Роман заплетающимся языком – его уже изрядно развезло от собственной заговоренной влаги. – Стен будет жить. У него ребенку месяц, жена молодая, а он – нате… приговорен. А теперь нет… уже нет…

– Боже мой, Роман, мы же все перед тобой в долгу! – воскликнула Лена. – И за Беловодье, и теперь…

– Тсс! – Стен приложил палец к губам. – О Беловодье ни слова.

– Это почему?

– Колдовской запрет. Личная просьба господина Вернона. Будь добра, исполни.

Роман засмеялся:

– А ведь ты должен быть необыкновенно богат, Стен.

– С чего ты взял?

– Ты же предвидишь будущее. Можешь узнать заранее котировки акций, курс доллара…

Стен покраснел. Залился краской до корней волос. Чего Роман прежде никогда не видел.

– Что, я угадал? У тебя дилерская контора?

– Он преподает историю в лицее, – вмешалась Лена. – Он всегда на истории был помешан.

– Да, да, я знаю: кто знает историю Древнего мира, тот может предсказывать будущее. Но как ты на эти деньги живешь?

– Я преподаю историю, – подтвердил Стен. – А на жизнь зарабатываю как раз тем, чем ты сказал – угадываю котировки акций.

– Вот жулик, а! Я ведь знал, что ты жулик. И праведник, и жулик.

– Почему жулик? Ты, когда в тарелку смотришь, себя жуликом не называешь?

– Логично. Как всегда. Будущее предсказывал другим?

– Да, пару раз.

– Ну и как к этому люди относятся?

– Без восторга.

– Послушай, ты ведь одно время жил в Темногорске?

– Ну да, я здесь школу заканчивал.

– Погоди! Раньше, гораздо раньше, когда тебе было лет девять или десять, ты бывал в этом городе? Или в Пустосвятово?

– Ну да, летом, мама тогда диссертацию писала и отправила меня на все лето к отцу, мы сняли в Пустосвятово комнату. Только отец не разрешал без него в реке купаться, вода была слишком холодная, а течение – стремительное.

– Помнишь, как ты построил на берегу дом из песка, а ребятня его растоптала? – хитро прищурился колдун.

– Ну да… – Стен не понимал, куда клонит Роман. – Ты тоже топтал?

– Нет. Я просто много лет потом искал этот дом и наконец нашел. Узнаешь? – Он привстал, похлопал ладонью по стене. – Ты мне его предсказал.

– Не может быть!

– Точно!

Стен засмеялся и покачал головой: он верил и не верил Роману.

– У нас в Темногорске Аглая заявляет, что будущее видит, – продолжал колдун. – Но ей до тебя, как отсюда до Тихого океана. Слушай, Стен, покупай в Темногорске дом, предсказателем будешь. Я тебя в Синклит протащу. А историю ты и в нашей школе преподавать можешь.

– Роман, не шути. У меня эти видения из будущего, как озарения. А если намеренно хочу что-нибудь узнать, ничего не получается. Если можно так сказать, я предсказатель по вдохновению. Я ведь курс акций не всегда угадываю. Если вдохновения нет, ни черта не вижу.

– Это потому что дилетант. А как станешь профессионалом, так без всякого вдохновения начнешь работать. То есть когда вдохновение – это отлично. Но и без него тоже можно. Умение вывозит. Дефолт небось угадал?

– Угадал.

– Вот видишь – а говоришь, дилетант.

– Нет! – твердо заявил Стен. – Может так получиться, что я вдохновение растеряю, а умения твоего не приобрету. Что тогда? Пустота? Нет и нет. Уж лучше я дилетантом останусь. В отличие от тебя, мастера.

– Ожерелье с тобой срослось – значит, быть тебе профессионалом.

– Но не таким, как ты.

– Если сказать честно, я изхалтурился, Стен. Что-то не ладится у меня в жизни, – вдруг неожиданно даже для себя признался колдун. Никогда прежде он так не говорил и не думал даже. А теперь вдруг слова сами собой вырвались. – Сил так много, что, кажется, звезду с неба могу достать или сам звезду сотворить. А как за дело примусь – ничего не получается. Малости одни выходят. Не звезды – осколки жалкие. Скажи, почему? Я такое могу закрутить… Но нет. Всех несчастными делаю.

– Ну, положим, не всех, – уточнил Алексей и хлопнул его по плечу так, что колдун едва не опрокинулся со стула.

– Но мне-то самому плохо! Так плохо, что волком выть хочется!

– У тебя река есть, – напомнил Стен. – Разве этого мало?

– Да, река. Вспоминаю – радуюсь. А потом вновь тоска нападает.

– Это из-за Нади, – решил Алексей.

– Да, наверное. Я ее воскресить хотел. Но если сумел, если чудо случилось, то где она? Почему не со мной? Значит, она умерла? Так? То есть она была в кольце прошлого, и я, осел, не вытащил ее оттуда?

– Я не знаю, – честно признался Алексей. – Что ты делал весь этот год?

– Не помню, – Роман уронил голову на руки. – Я так устал, Лешка. Дышать даже тяжело – так устал. А мне еще столько вспомнить надо… Не успею, наверное. Или умру. Или надорвусь. – Он нисколечко не рисовался. Потому что чувствовал – дошел до края, до предела всяческих сил. Или, вернее, за этот предел перевалил. И, ничего – дышит, живет. Запредельно.

– Ты бы выспался, – посоветовала Лена.

– Не могу – наяву грежу. Должен успеть вспомнить все до Синклита. И еще должен спасти Чудодея. Эх, Лешка, если бы ты подсказал, как?

– Хотел бы, да не могу. Я же не видел ничего конкретного. Только Михаила Евгеньевича мертвого. Двор какой-то, ступени. И пес рядом бегает, листву носом роет. Похоже, что утро, туман…

– Плевал я на твои предсказания! – выкрикнул вдруг Роман и кинулся вон из дома.

Спасти Чудака, спасти вопреки всем предсказателям! Мало ли что пригрезилось наяву! Ну, предрек Алексей смерть Чудодею. И Аглая Всевидящая предсказала. Что из того? Изменим будущее, если прошлое не в нашей власти. Вон, Стеновскому когда-то привиделось, что Романа хоронят заживо. Так ведь не похоронили! Выбрался водный колдун из могилы, спасся, избег участи! И Чудодей избегнет. Надо лишь одно-единственное дело сделать, немыслимое, невозможное сотворить – четыре стихии вместе объединить и тогда – не властно ни прошлое, ни будущее над нами. Неопределенность. Да, да, четыре стихии – это неопределенность, и все дороги открыты, и все ветры тогда попутные, дожди теплые, земля щедрая, и огонь согревает в печи и дарит тебе свежий каравай хлеба.

Господин Вернон шагал прямиком по лужам. Ничего, мы еще повоюем, Вода-царица! Я не сдамся. Пол-Темногорска разнесу, а найду того, кто обручи проклятые делает.

Роман взбежал на крыльцо, нетерпеливо постучал в дверь Большерука. Послышалось шлепанье босых пяток, Данила Иванович явился на крыльце в застиранной майке и трикотажных штанах.

– Роман, что стряслось? – Большерук, кажется, смутился. – Ты проходи, вот сюда…

Он провел водного колдуна в знакомую уже гостиную.