Та сосредоточенно разглядывала холеные пальчики, потом приняла задумчивый вид и сообщила, не отрывая взгляда от фиолетовых ноготков:

– Пять тысяч.

В первый момент Роман не понял. Потом сообразил, и волна ярости захлестнула его. Хорошо, что в тот миг он до Аглаи не касался. А то бы превратил в мумию. Мгновенно.

– Речь идет о жизни Чудодея! – напомнил водный колдун.

– Милый мой, задарма никто больше не вкалывает. Прошли те идиотские времена. Труд чужой надо ценить. Я лично свой ценю. Так вот, если хочешь узнать, что я видела – плати.

Роман затряс головой.

– Ценишь? Да такой таксы нет – пять тысяч за предсказание.

– За предсказание, от которого зависит жизнь Михаила Евгеньевича, – уточнила она. Имя главы Синклита Аглая произнесла очень уважительно. – Или тебе жаль для Чудодея этих денег?

Хорошо бы облить этой твари голову водой, да заставить в колдовском сеансе все выболтать. Фляга с водой у Романа была при себе. Из Синклита господина Вернона за такой фокус могут выставить. А хоть и выгонят, что с того? Подумаешь, велика беда!

– Дело в том, что наличными у меня таких денег нет. Вы же знаете: целый год отсутствовал. – Роман почти натурально вздохнул и сел так, чтобы Аглая не могла видеть, как он достает флягу из кармана джинсов. – Я бы мог заплатить тысячу, а на остальное дать расписку. – Фляга была уже зажата в кулаке. – Через месяц все оплачу.

– У меня принцип – расписок не брать. Только наличные. Всегда.

– Может быть, сделаете исключение для меня? – Роман улыбнулся самой обворожительной улыбкой. – Все-таки, коллеги…

Он привстал и сделал вид, что хочет поцеловать ей руку. То есть, галантно ее за ручку взял, а свободной рукой из фляги воду на макушку плеснул. Всевидящая замерла. Глаза остекленели и смотрели прямо перед собой, не мигая.

– Ну, а теперь говори, Аглаюшка, – приказал водный колдун, – говори, любезная, что ты в своих прозрениях видала? Какая судьба Чудодея ждет?

– Смерть, – отвечала Аглая, глядя в пустоту.

– От чего?

– Неведомо. Сядет на ступени крыльца и умрет. Тихо умрет. Безбольно… – падали осенними листьями слова. – Ничего больше не вижу, муть… туман… туман…

– Когда умрет?

– Скоро… Два дня… три… день… туман…

– Где наступит смерть?

– На улице… двор… собака… туман…

– Обруча у него на голове не видишь?

– Нет обруча… туман есть…

– Кто из людей рядом?

– Никого… собака бегает… туман…

Роман вновь плеснул водой Всевидящей на макушку и проговорил назидательно:

– А теперь забудь, что у нас с тобой разговор был. Ни словечка мы с тобой еще не сказали, я только что в дверь вошел.

Господин Вернон отпустил Аглаину руку. Та изумленно хлопнула глазами, уставилась на колдуна, ничего не понимая, потом почувствовала, что вода стекает ей за шиворот. Взвизгнула, вскочила.

– Вода! – заорала она. – Ты больной! Зачем ты меня облил?

– Какая вода? Где? – изобразил колдун изумление.

Аглая провела ладонью по волосам – они уже высохли. Схватилась за шею – кожа сухая.

– Иллюзия. Иногда бывает, – с покаянным видом сообщил господин Вернон. – Меня люди видят, и вдруг им казаться начинает, что вода по коже струится. Неприятно, понимаю.

Она ему не верила, но уличить не могла.

– Что тебе нужно?

– Пять тысяч, – изобразив смущение, проговорил Роман. – В долг пришел просить. Пять тысяч зеленых. Меня год не было, а тут Синклит, расходы, сама понимаешь.

– Что? Кто тебе сказал, что я даю в долг?

– Я просто решил, что ты могла бы помочь. Мы же с тобой коллеги. – Он улыбнулся.

– Слушай, иди отсюда. Хватит мое время тратить. Денег я никому не даю.

– Правило, что ли, такое?

– Считай, что правило. Ты не пьян, часом? – Всевидящая подозрительно нахмурилась.

– Аглая Ильинична! Что вы! Я же не пью!

– Все вы непьющие, только по канавам валяетесь. Иди, иди. Мне к Синклиту готовиться надо.

Роман вышел от Аглаи почти в веселом расположении духа. Забавно вышло. Легко. Играючи. Но радость быстро улетучилась. Какая ж тут забава? Так, поизголялся немного в стиле Трищака.

Практически ничего нового Роман не узнал. Все то же самое: собака, прогулка, смерть. Не исключено, что Михаила Евгеньевича убьют не колдовским, а самым примитивным, самым распространенным способом. Нож, пистолет, даже кулак – все подходит. Может, охранять Чудодея во время этих прогулок? Почему нет? Решено – надо вместе со Стеном по утрам сопровождать Чудодея и идти следом. Протестовать будет? Пусть! От колдовства Чудодей сам себя уберечь должен – тут особенно не поможешь, только своей силой чужую погасишь. А вот чисто физически его оборонить надо.

О, Вода-царица! Какое простое решение. Примитивное даже. Роман бросился домой со всех ног. В столовой все еще пировали. Слышался Тинин голос. Она что-то громко говорила.

– Роман – он самый сильный колдун в Темногорске! Только все это боятся признать! – говорила Тина. Судя по тону, пьяным-пьяна.

– Я признаю! – смеялась Лена.

– И я, – поддержал Стен.

Пусть радуются, колдун им мешать не станет. На кухне Роман взял бутыль с водой. Через минуту он был уже в спальне.

Плеснул водою на веки, и

ВОСПОМИНАНИЯ

Обступили его.

Он был вновь в своем доме. Только не наверху, в спальне, а внизу, в кабинете. За мгновение до этого он поговорил с Юлом и предупредил его. Надо разработать хотя бы приблизительный план действий. Впрочем, разрабатывать особенно нечего. План прост и ясен: отправиться на реку, набрать пустосвятовской воды, потом мчаться в Беловодье… Нет, сразу, не очертя голову. Все не так просто. Надо подумать.

Неужели Гамаюнов приказал Базу срезать с Романа ожерелье? Получается, что после восстановления ограды водный колдун должен был потерять свой дар… А Надя… О, Вода-царица! Она же там, в этой клетке, в руках неизвестно кого!

Колдун загасил свечи и вышел из кабинета. Свет уличного фонаря отразился в лезвии ножа. Обычный кухонный нож – не водный. Роман успел мысленно брызнуть водой, и лезвие, коснувшись кожи, вмиг рассыпалось ржою. Колдун схватил нападавшего за руку, вывернул тонкую кисть.

– Больно! – раздался женский голос.

Роман нажал выключатель. На коленях перед ним стояла Тина в одной ночной рубашке, с нелепо вывернутой назад рукою – колдун по-прежнему сжимал ее кисть. Какое счастье, что он ощутил ее ауру и не применил изгнание воды!

– Тина… Девочка моя! – Он выпустил ее руку.

Она что ж, не поняла, кто ходит по дому? А как же дар? Впрочем, сильный страх заглушает любой дар – этот эффект колдунам известен.

– Ромка, ты? – прошептала она, баюкая онемевшую руку.

Он поднял ее, поставил на ноги.

– А ты как думаешь? Впрочем, ты всегда сначала действуешь, потом думаешь. Не сильно я тебя приложил?

Тина прижалась к нему, замерла.

– Я не знала, что подумать.

– Что тут неясного? Кто еще, кроме меня, в кабинет мог зайти? А? Ну, ты и глупышка… – Роман погладил ее по голове. – Ладно, рыбка моя, мне идти надо. Никому ни слова, что я здесь был.

– Идти? – Она лишь плотнее прижалась к нему. Ее била дрожь. – Вот так? Просто уйдешь? И ничего-ничего…

Колдун глянул на лестницу, что вела наверх. Полчаса ничего не решат. Он поднял Тину на руки и побежал вверх по лестнице через две ступеньки. Она засмеялась:

– Ромка, что делаешь?! Уро-о-нишь!

Она, конечно, знала, что он не уронит. Но покричать надо было – выпустить из себя недавний страх, выжать и выплюнуть с криком. Роман опрокинул ее на кровать, стал целовать. Ничего не говорил. Боялся, что назовет ее Надей. То есть был уверен, что именно так и назовет. На миг желание пропало. Что это он? Минута дорога… а тут… Но Тина вновь привлекла его к себе и не поскупилась на ласки.

Все продлилось дольше, чем Роман рассчитывал. Однако, едва закончилось, он поднялся.