– Моя! – упрямо сдвинул брови Стен. – Вот увидишь – моя.

– Может быть. – Роман решил не спорить. – Но все равно беги. От меня – особая благодарность. Потому как ты ограду все это время держал. И, значит, Наде помог уцелеть. И теперь моя очередь тут немного похулиганить, как говорит дядя Гриша. Ну, давай! Счастливо тебе!

– Роман, а вдруг этот Сазонов… – обеспокоилась Лена.

– Леночка, он у меня под двойным заклятием находится. Давайте, давайте, время дорого. Ну! Как только уйдете, я и начну. На, возьми на дорожку. – Роман протянул Стену флягу с заговоренной пустосвятовской водой. – Это на всякий случай всегда при себе держи. Если ожерелье начнет сжиматься и душить – глотни, тут же отпустит. Даже если обычную воду в эту флягу нальешь, влага колдовской станет. Не столь сильной, как пустосвятовская, но все равно целебной.

– Тогда каждому из нас троих нужна такая фляга. – Рациональный ум Алексея не могло победить никакое колдовство.

– Прежде всего, тебе. Твое ожерелье – самое непредсказуемое. И самое опасное. – Колдун не стал уточнять, почему.

– Роман, научишь колдовать, как ты? – спросил Юл. Неудачная схватка с Сазоновым, кажется, убедила его, что на одни способности полагаться нельзя, стоит мастерству поучиться.

– Ты ж с тоски умрешь, заучивая заклинания.

– Не умру.

– Ладно, приходи. Как в Темногорск вернешься, так сразу ко мне. А теперь бегите!

– А что ж нам, пешком по стеклянной дороге идти? Три дня выбираться будем, – опять же вполне резонно заметил Стен.

– Гамаюнов говорил о своей машине. Она существует?

– На дне. «Форд».

– Ну, так поднимай этот «Форд» и кати отсюда.

Колдун подтолкнул друзей к выходу из дома – дольше прощаться не было времени.

Роман вновь очнулся. Лежал, не двигаясь. Чувствовал себя полностью измотанным. Итак, все стало ясно. Или, вернее, многое ясно. Во всяком случае, понятной стала связь Ника Веселкова с Сазоновым. Роман вспомнил огнезмейку на бампере джипа. Видимо, Ник давно ходил у Сазонова в помощниках. Невероятно? Отнюдь. После разгрома проекта Сазонов не мог добраться до самого Гамаюнова. Но у него было досье на всех участников проекта. Он стал искать их. Вернее, не самих исчезнувших учеников Гамаюнова, а их родственников и друзей. Естественно поиск было начать со Стеновского. Первый ученик как первый рыцарь, всегда на виду. Возможно, Сазонов встречался с отцом Стена, но тот и сам ничего не знал о судьбе сына. Тогда Вадим Федорович поехал в Питер – прощупать прежних Лешкиных друзей. Так он повстречался Ником Веселковым. Почуял в том колдовскую силу – и сделал из Ника помощника, загонщика дичи. Грозные удары палкой по ведру, и дичь мчится прямиком в объятия Сазонова. Все сходится. Даже чересчур. Понятно…

Да ни капельки не понятно!

Ник Веселков погиб год назад. Остался лежать с дыркой во лбу в особняке Сазонова. А между тем и Гавриил Черный, и Чудодей уже сегодня, наяву, а не в колдовском трансе, говорили о Медоносе как о живом. Знак колдовской Медоноса висел над особняком. Там на пустыре колдованы тоже поминали огненного колдуна… Так что же получается? Не погиб Ник в том особняке? Отвел пулю, притворился мертвым, знал, что водный колдун побоится до него, колдуна огненного, даже коснуться? Сильному огненному колдуну пулю остановить не проблема: огнестрельное оружие – его стихия. Да только сомнительно, что Ник Веселков был сильным колдуном.

Роман провел ладонью по лицу. Ну их в болото всех! Чтоб они утопли. Надя – вот главное. Если колдун сейчас погрузится в воспоминания, то увидит, как воскреснет Надя.

Сейчас он воскресит Надю… Сейчас… Роман весь дрожал от нетерпения, предвкушая свой счастливый сон. Еще несколько часов видений, и он узнает все, как было – до конца.

Он уже готов был к бегству в прошлое, но в дверь постучали. Не отвечать, затаиться?

– Роман! – услышал он голос Стена.

Вампир пожаловал. Да нет, он не вампир теперь. Колдун сделал позволительное движение. Дверь приоткрылась, в комнату заглянул Стен.

– Как ты? Не спишь?

– Очнулся.

– Где ты сейчас в своих снах? Сколько еще снов между прошлым и настоящим?

– Только что выставил тебя с Юлом и Леной из Беловодья.

– А, значит, ты вспомнил, что Сазонов сжег брату лицо. Вот сволочь! Я бы его… – Алексей не договорил, взмахнул рукой, нанося невидимому противнику удар.

– Юл всего лишь хотел прощупать Сазонова: о чем мечтает, кого любит или ненавидит… А тот ударил в ответ. – Роман глотнул воды из бутыли. – Тебе не дам. Это простая вода, на водку не заговаривал.

– И не надо. Иначе я скоро алкоголиком сделаюсь. Ты будешь меня из запоя выводить.

– Послушай, друг мой. Тут один интересный момент получается: у Марьи Гавриловны Гамаюновой, которой принадлежала когда-то усадьба Беловодье, была коллекция импрессионистов. Совершенно уникальная. Все пейзажи – с водой.

– Да, знаю. Сам разыскивал архив Марии Гавриловны и ее картины. Мы их нашли и выкупили. Пока музей не реставрирован, картины в большинстве своем хранятся в Беловодье.

– Импрессионисты… Послушай, я из одной книжки цитату запомнил. За точность пересказа не ручаюсь, но смысл примерно такой: «Время было удивительное. Все как будто распахнули глаза и увидали то, что прежде никогда не видели. Узрели жизнь, изменчивую, как текучая вода, заметили само движение бегучей капли. Но этого все было красиво и мертво, после – все развалилось на части. А тут жизнь сошлась с искусством на мгновение в кратком любовном объятии. То было время импрессионизма, и импрессионизм жизнь запечатлел. Остановил мгновение».

– «Мгновение, ты прекрасно, остановись», – это же из Гете.

– Да, формула счастья.

Стен вдруг вскинулся.

– Что ты поддакиваешь! Хочешь сказать, что тоже «Фауста» читал?

– Почему – тоже? – пожал плечами Роман. – Что ж я, по-твоему, чурбан неотесанный? У меня мать в библиотеке работала. Я, как с ребятами подерусь, нос в кровь мне разобьют, прибегу к ней, за стеллажами спрячусь, книгу какую-нибудь наугад вытащу и читаю. Чтобы из носа на страницы не капало, я кусочек от белого форзаца отдеру, пожую – бумага плотная была, – в комок скатаю и в нос засуну. Так что знал уже: те книги, где сзади уголок от белого оторван – эти уже прочитаны. У Гете я два уголка оторвал. А если ты помнишь «Фауста», то знаешь, что перед тем как умереть, доктор Фауст, состарившийся во второй раз, хочет создать город счастья на берегу моря, вернее, на земле, отвоеванной у моря, то есть – у воды. Все сходится. В самом деле, в Беловодье время останавливается. Вернее, не так – оно может остановиться, если ему приказать. Там можно создать круг прошлого, как это сделал Гамаюнов для Нади. А еще время можно структурировать заново.

– Как ты сообразил, что формула счастья – именно у Гете?

– Да потому что эта – единственная подходящая. Счастье, за которое отдают душу. Счастье, равное душе, то есть бессмертию. Ничего нового пока не придумано.

Послышался плач ребенка. Казику опять что-то не нравилось в окружающем его мире.

– Иди, – сказал Роман, – мне осталось вспомнить мое счастливое мгновение.

Роман снова погрузился в

ВОСПОМИНАНИЯ.

Но в этот раз вышел сбой. Колдун стал вспоминать за Юла. Связь с подаренным ожерельем оказалась столь прочной, что воспоминания мальчишки вторглись в колдовской сон.

Оборвать сон колдун не мог – как не могут обычные люди вырваться в реальность из кошмара и вынуждены досмотреть его до конца.

Вот и Роман смотрел сон не за себя – за Юла, пока пролитая вода высыхала на веках.

– Куда мы едем? – спросил мальчишка, когда они на «Форде» Гамаюнова миновали границу первого круга.

Они – это Стен, Лена и Юл.

Бегство, беглецы. Юл ненавидел беглецов – хороших и плохих, всех без исключения. За то, что они слабее. Он ненавидел слабых. Ненавидел себя, когда бывал слаб. Но Юл знал в глубине души, что он сильный. Даже когда проигрывал, все равно знал, что сильный.