Рядом с ее гладким бедром стояла, остывая, чашка обжигающего кофе. Болан убрал чашку и удовлетворенно заметил:

— Да, вижу, что вам уже лучше. Или я ошибаюсь?

Она по-детски шмыгнула носом.

— Надеюсь, я не подхватила простуду. Вы сильный молодой человек, Мак. Спасибо. Как все глупо вышло... Как я могу отблагодарить вас?

Для Болана не осталось незамеченным ударение, сделанное на словах «молодой человек», и он понял: его вежливо просят не переступать границ приличия, что он и намеревался делать.

— Благодаря вашему содействию мы живы, а это уже немало, — с легкой иронией ответил Болан.

— Для вас — да. Для меня же... это кажется наименьшим утешением.

Мак проворчал:

— Ну, ну!

— Я ничего не могу с собой поделать. Все, что произошло — так скверно, так невозможно...

Он повторил наверное уже в десятый раз:

— Маргарет, Диана не знала, что она творит. Поверьте мне.

— Полагаю, вы верите тому, что говорите, — промолвила она со вздохом. — А я должна верить вам, ведь Ди — это все, что у меня осталось.

Болан отвел глаза.

— Очень печально, если это так.

— Неужели? Почему? Ведь у многих нет и этого.

— Вам сколько? Тридцать восемь? Сорок?

Миссис Найберг смешно сморщила нос и ответила:

— Как раз между первым и вторым. Сознайтесь, Мак, дипломатия не самая сильная ваша сторона.

— В общем-то, нет. Тут вы правы. Но вернемся к вам, Маргарет. Неужели в тридцать девять лет единственная ценность в вашей жизни — это дочь?

Она заерзала под его изучающим взглядом.

— Ну... Хорошо. Это звучит, наверное, слишком мелодраматично. Нет, видит Бог, нет! Чем еще могу я похвастать? Почему не быть честной с самой собой? Что у меня еще осталось, Мак?

Он поднял руку и начал загибать пальцы.

— Безысходность, жалость к себе, отсутствие цели, чувство одиночества, желание умереть. Вот пять отрицательных качеств. — Он поднял вторую ладонь. — А теперь вы мне назовете пять положительных качеств в противовес этим, и я скажу вам, что у вас есть.

— У вас хорошо получается, — ответила она глухим голосом, очевидно обиженная его насмешливым тоном. — Продолжайте считать.

— О'кей. У вас есть красота, ум, сердце, мораль и желание быть счастливой. Я уверен, что смог бы насчитать еще двадцать подобных положительных качеств. Хотите знать, что вы имеете? Да вы весь мир можете взять за задницу, моя прекрасная леди!

Ее передернуло, как от боли.

— Я же говорила, что вы не дипломат.

— А вы неподходящий объект для жалости, — проворчал он.

— Как вас называла Ди? Крутой парень? Так оно и есть! Крутой, как рассвирепевший старый бык! И вы считаете, что все должны быть такими же крутыми!

— Верно, — мягко сказал он. — При любых обстоятельствах человек не должен сдаваться и обязан продолжать жить.

— Вы меня подготавливаете к чему-то, — решила Маргарет, и глаза ее сверкнули. — К чему?

— Не замыкайтесь только на дочери, — пробормотал он. Вот что я хочу вам внушить. Жизнь продолжается, Маргарет, и главное в ней — вы и то, что вы можете в этой жизни сделать.

Страх вспыхнул в глазах женщины и опалил жаром все ее лицо.

— О чем вы говорите?! Неужели Диана?..

Болан отвернулся при виде этого неприкрытого ужаса. Какой он, к черту, дипломат! Но он и не мечтатель. Он много раз видел гибель таких вот юных Диан, он знал реальную жизнь и давным-давно пришел к выводу, что чаще всего обман и полуправда во имя милосердия причиняют большую боль, чем честно сказанная правда. Поэтому он по-солдатски прямо сказал:

— Шансы вашей дочери практически равны нулю, Маргарет. Давайте смотреть правде в глаза.

— Но, конечно же...

— Конечно же... — холодно перебил ее Мак. — Она затеяла игру с диким зверем, скоро сильно пожалеет об этом, только боюсь будет уже поздно.

— Джон не зверь! Джон!.. — ее глаза снова полыхнули огнем, потухли, и она закончила уже шепотом: — О Боже!

— Ага, Джон! Прекрасный, славный парень, хм. Ну-с, Маргарет, расскажите мне все об этом прекрасном парне Джоне. Только на сей раз ничего не утаивая. Вы меня слышите? Ничего! Мы ведем не хитроумную салонную игру, черт побери! Жизнь вашей дочери висит на волоске. Вы же сами видели, как работают эти сволочи. Я это вижу всю жизнь! А теперь дайте мне ключ! Дайте мне его! Дайте мне этот проклятый ключ к разгадке тайны, Маргарет!

— Неужели вы поможете ей? После всего?..

— Ради плачущих детей господних! За кого вы меня принимаете? Мы говорим о ребенке! О вашем ребенке!

— Хорошо! — миссис Найберг расплакалась. — Я все скажу вам. Я дам вам этот проклятый ключ!

В глубине души Болан понял: только что опрокинулась очень важная кость домино.

Но это его сейчас не особенно заботило.

Больше всего на свете ему нужна была сейчас Диана Вебб, живая и невредимая. Он должен вырвать ее из лап мафии во что бы то ни стало, хоть за волосы, невзирая на вопли и пинки.

За свою недолгую историю Сиэтл пережил немало взлетов и падений и сейчас переживал период относительной стабилизации, сохраняя надежды на дальнейшее процветание.

Город возник в середине девятнадцатого столетия как небольшой поселок лесозаготовителей и был назван в честь вождя племени индейцев, обитавших в этих местах. Первый значительный подъем Сиэтла произошел в результате строительства железной дороги после завершения гражданской войны, а расцвет наступил на переломе столетия в связи с золотой лихорадкой на Аляске, превратившей город в главный порт, снабжавший всем необходимым для выживания несметные армии золотоискателей, ринувшихся на Север в те смутные времена в надежде на быстрое и легкое обогащение. С тех пор Сиэтл приобрел репутацию крупного морского порта, и она сохранилась за ним навсегда.

На протяжении двадцатого столетия город продолжал развиваться и расти. Будучи главным городом на северо-западном побережье Тихого океана, он буквально расцвел во время второй мировой войны, став крупным центром морских перевозок и судостроения, а затем в долгий период холодной войны превратился в оплот растущего военно-промышленного комплекса, сделавшего ставку на авиационно-космическую промышленность и сопутствующие высоко технологические производства.

Недавние трудности американской аэрокосмической индустрии особенно тяжело сказались на Сиэтле, где только одной из крупных компаний, обеспечивавшей работой более ста тысяч высококвалифицированных рабочих и служащих, пришлось сократить численность рабочих мест до тридцати тысяч в результате спада производства, который ощущался до сих пор. Серьезно пострадали также связанные с авиацией и космосом отрасли местной экономики, да и весь район оказался затронутым этой своеобразной мини-депрессией.

Однако Сиэтл — город гордых людей, город со славным прошлым. Мало что в его облике предвещало беду. У города было счастливое лицо, и Болану он нравился так же, как и непревзойденная красота окружающей природы. Город вознесся на семи холмах, и в его пределах располагались четыре озера и сорок четыре парка, с двух сторон величественно возвышались горы — Каскады на востоке и Олимпийские на западе. Прекрасный город, раскинувшийся у залива Пьюджет Саунд, представлял собой лакомый кусочек и именно это больше всего беспокоило Болана в данный момент.

В эти напряженные времена измученные многочисленными заботами и проблемами отцы города могли с радостью поддержать любые предложения по подъему экономики без их предварительной тщательной оценки и анализа. И, увы, опираясь даже на скудные откровения Маргарет Найберг, было видно, что именно так обстояло дело в данный момент.

Джон Францискус был человеком с «открытым прошлым», но с исключительно туманным настоящим. Если Найберг являлся «лицом» мафии, стремившейся внедриться в Сиэтл, то Францискус, вероятно, представлял собой ее «мускулы».

Но такое предположение как-то не вязалось с его репутацией. Он был примерно того же возраста, что и Болан. Точно так же большую часть своей жизни он провел на военной службе, но при этом имелось и существенное различие: Францискус закончил Вест Пойнт. Он был кадровым офицером, а не политиком. И тем не менее, казалось, что у него много политических и общественных контактов, куча денег. Он не работал, хотя не был рожден в богатстве, и не имел видимых связей с деловыми или финансовыми кругами.