Пока мы идём через пирамиду к главному входу, пробираясь через толпу, я разглядываю Шторма. Он выглядит потрясающе в своих чёрных брюках и белой рубашке. Волосы он уложил гелем, а солнцезащитные очки придают ему определённую крутизну. Моё сердце начинает биться быстрее.

Солнце уже стоит низко, и дневная жара превращается в терпимое тепло.

Шторм дерзко улыбается мне.

— Если я тебе об этом расскажу, это перестанет быть сюрпризом.

— Ты ведёшь меня куда-то поужинать?

Его улыбка становится настолько широкой, что на щеках появляются ямочки.

— Ага.

— И куда же мы идём?

Единственный ресторан, который я знаю, находится в пирамиде.

— Мы никуда не идём. Мы едем, — отвечает Шторм.

На обочине припаркована огромная машина в форме коробки. Шторм открывает для меня пассажирскую дверь, я забираюсь внутрь и усаживаюсь на длинную скамью.

— Где ты её взял? — интересуюсь я, когда он занимает место рядом со мной и заводит машину.

— Позаимствовал у Энн. Это было непросто, и мне пришлось доказывать, что я умею ездить, но у неё слабость к бывшим Воинам. — Он подмигивает мне. — Джекс поделился секретом.

— Ну, теперь мне по-настоящему любопытно.

Машина сразу показалась мне знакомой. Потому, что это Энн возила меня смотреть новый дом.

Мы едем по расчищенной главной улице, а затем Шторм сворачивает в узкую боковую улочку. Иногда ему приходится объезжать мусор. Я не вижу ни единой человеческой души, здесь страшно, похоже на город-призрак.

Я содрогаюсь.

— Ты везёшь меня на край света?

— Мы уже почти приехали.

Шторм вновь выезжает на широкую, расчищенную улицу. На обочинах растут пальмы, дорогу нам перебегает стая собак, и вдруг среди руин в глаза бросается одно здание: живописная маленькая часовня. Фасад сияет свежим белым цветом, навес над входом окрашен в тёмно-синий, а за маленьким витражным окном горит свет. Это здание чудом пережило войну.

Шторм останавливается рядом с другими машинами около часовни. Я не могу отвести глаз от входа, потому что здесь собрались все люди, которые стали нашими друзьями за последние недели и месяцы: Саманта, Джекс, Нитро, Соня, доктор Никсон, Тим, Вероника, Айс, Хром, Мираджа и их приёмная дочь Киалада. Они все одеты по-праздничному, только Джекс к чёрным брюкам надел военные ботинки. Он Воин до мозга костей. Вероятно, у него даже припасён арсенал в багажнике.

— Эм… — Я прочищаю горло. — Разве ты не собирался отвезти меня поужинать?

Шторм глушит мотор и почёсывает шею.

— Чуть позднее, сначала я хочу сделать ещё кое-что.

Моё сердце трепещет.

— Но ведь это не то, на что похоже?

Шторм наклоняет голову и улыбается.

— Готов поразвлечься?

Я смеюсь и целую его.

— Всегда, ты, чокнутый парень.

Когда мы идём к часовне, я тихонько спрашиваю Шторма:

— Люк тоже здесь?

Мне показалось, что я видел мельком похожего на него человека, который сначала стоял за Джексом, а потом зашёл в церковь.

— Он помог мне отремонтировать часовню.

Так значит, вот что он делал, когда уходил? В груди у меня разливается тепло.

Мы приветствуем всех собравшихся перед крошечной церковью, и Саманта обнимает меня. На ней длинное белое платье с глубоким вырезом. Джекс не может отвести от неё глаз.

— Надеюсь, ты не сердишься на меня за то, что я тебя обманула, но мне не разрешили ничего говорить.

Я целую её в щёку.

— Конечно, нет. Я рад, что вы все собрались здесь. Сюрприз вам удался.

— Хорошо, тогда идёмте внутрь! — Доктор Никсон хлопает в ладоши и мы следом за ним заходим в полумрак часовни.

По обеим сторонам небольшого помещения стоят скамейки, украшенные синими бантами. Проход к деревянному алтарю уставлен свечами, потому что в часовне нет электричества. Рядом с алтарём, в самом тёмном углу, сидит на стуле старик. Но одном колене он держит аккордеон. Он дарит нам беззубую улыбку и начинает играть спокойную мелодию, которая не кажется мне знакомой, но звучит романтично и мечтательно.

Люк сидит на третьей скамейке, и я киваю ему. Он единственный не в костюме, но надел чистые джинсы и белую футболку. Люк коротко улыбается мне, и совершенно не выглядит ревнующим. Я чувствую облегчение в душе.

Наши друзья рассаживаются, а мы со Штормом направляемся к алтарю, где нас ждёт доктор Никсон. Я беру Шторма за руку — мне необходимо держаться за него. Саманта и Джекс, — судя по всему, наши свидетели, — встают рядом с нами.

Когда все садятся и музыка стихает, доктор Никсон произносит торжественным тоном:

— Мы собрались сегодня здесь, в этой часовне, чтобы Кейн Арчер, известный нам всем под именем Шторм, мог показать своему партнёру Марку Ламонту, как много он для него значит. А все присутствующие станут свидетелями.

Я сжимаю большую, тёплую руку Шторма, мой пульс зашкаливает от волнения, и я смахиваю слезу. Этот парень действительно привёл меня к алтарю, я не могу в это поверить!

— Любовь облегчает страдания, когда есть с кем их разделить, — продолжает доктор Никсон. — И эти двое разделили много страданий. Но они по-прежнему вместе.

Он обращается к нам:

— Шторм и Марк, повернитесь, пожалуйста, друг к другу и возьмитесь за руки.

Мы выполняем его просьбу. Шторм неуверенно мне улыбается, я вообще с трудом понимаю, что говорит доктор Никсон. Я слишком удивлён и возбуждён.

— Марк, Шторм хочет кое-что тебе сказать, — слышу я голос, словно издалека, потому что полностью сосредоточен на человеке, который стоит напротив меня.

На моём мужчине. Единственном и неповторимом.

Шторм бросает короткий взгляд на лавки.

— Я рад, что все наши друзья смогли сегодня быть с нами.

Его руки дрожат, мои тоже. Надо сосредоточиться. Шторм хочет мне что-то сказать?

Конечно, я знаю, к чему всё идёт, и поэтому должен слушать внимательнее — Шторм довольно сдержан, когда дело касается слов.

В свете свечей мне видно, как покраснело его лицо.

— Я знаю, мне не всегда удаётся показать тебе словами, насколько ты для меня важен, поэтому я составил эту речь и много репетировал. — Шторм глубоко вздыхает и сжимает мои пальцы. — Я так долго относился к тебе пренебрежительно и отталкивал тебя, и тебе так много пришлось из-за меня вынести, но ты не отвернулся от меня. Я хочу, чтобы ты знал, как много это для меня значит.

Я блаженно улыбаюсь ему. Должно быть, это одна из характерных черт Воинов — Саманта говорила мне, что Джекс тоже больше поступками показывает, как сильно её любит. Вот и Шторм будет каждый день показывать мне свою привязанность. И я ничего не имею против. Просто то, что он говорит мне всё это сейчас, застаёт меня врасплох.

— Я хочу жить с тобой и любить тебя; каждую ночь засыпать в твоих объятиях и просыпаться рядом с тобой по утрам; смеяться вместе с тобой в хорошие времена и плечом к плечу бороться с любым злом — в плохие. Я буду счастлив стареть рядом с тобой. А ты всего этого хочешь?

Я сглатываю ком в горле и выдыхаю:

— Хочу.

Уголки рта Шторма дёргаются:

— Думаешь, сможешь терпеть мою неряшливость до конца наших дней?

— Да.

По моей щеке сбегает одинокая слеза. Мне хочется стереть её, но я не хочу отпускать руку Шторма.

— Ты самый терпеливый человек, которого я знаю, и ты принимаешь меня таким, какой я есть. И я люблю тебя за это.

Его глаза становятся влажными.

Я тоже борюсь со слезами. Слова Шторма глубоко тронули моё сердце. Я снова прочищаю горло.

— Это так неожиданно, мне трудно вот так сразу подобрать слова, кроме разве что: «Я тоже тебя люблю. Очень сильно».

Шторм улыбается во весь рот, щёки прорезают ямочки. Он кивает Джексу, и наш друг достаёт из кармана штанов два браслета из переплетённых кожаных шнуров.

— Я сам их сделал, — шепчет Шторм, гордо улыбаясь, и берёт один из них.

В шнуры вплетены шлифованные камни бирюзового цвета.

— Они прекрасны, — шепчу я в ответ.

— Прими этот браслет в знак моей любви, — торжественно произносит Шторм и надевает его мне на правую руку.

Я беру у Джекса второй браслет и проделываю то же самое со Штормом. Я даже повторяю его слова, только вот не уверен, что произношу их вслух. Я полностью не в себе.

Он смастерил эти браслеты для нас? В знак того, что мы принадлежим друг другу? Это так невероятно… мило? Боже, нет, пожалуй, это худшее слово применительно к Воину. Может быть, «круто»?

Да, это невероятно круто.

Доктор Никсон повышает голос:

— Пусть эти браслеты всегда напоминают вам об этом дне и данных вами обещаниях. И пусть этот прекрасный день станет началом новой главы в вашем путешествии по жизни. Мы все разделяем вашу радость и желаем вам долгой, счастливой совместной жизни.

— А теперь мы уже дошли до того места, когда я могу поцеловать своего мужа? — хрипло спрашивает Шторм.

Когда доктор Никсон отвечает: «Можешь», Шторм притягивает меня к себе и жадно целует.

— Я так тебя люблю, — шепчет он мне в губы. — Хочу, чтобы ты знал.

— Я никогда не буду в этом сомневаться. — Я улыбаюсь ему и снова почти забываю, что мы не одни. — Но тебе не обязательно шептать, некоторые из присутствующих всё равно услышат каждое слово.

Я бросаю взгляд на наших свидетелей. Саманта, стоя рядом со мной, всхлипывает и вытирает слёзы платком, в то время как Джекс не может удержаться от широкой улыбки.

Я так рад, что все они здесь. И я невероятно счастлив от этой безумной затеи Шторма. Я крепко обнимаю его и порывисто целую, старик начинает играть на аккордеоне какую-то зажигательную мелодию, а наши друзья встают и аплодируют.

* * *

Мы выходим из церкви, и мне кажется, что всё это происходит не со мной. Это на самом деле случилось? Мы со Штормом поженились?

Наши обеты, конечно, для закона значения не имеют, но имеют значение для меня.

Я всё время держу Шторма за руку и беспрестанно ему улыбаюсь. Я наклоняюсь к нему и шепчу на ухо:

— Ты сумасшедший.

И получаю в ответ широкую улыбку.

Я слышу, как позади нас Джекс говорит Саманте: «Даже не думай, что мы тоже сделаем это». Его голос звучит тепло и мягко, и очень похоже, что он тоже хочет свадьбу, но никогда в этом не признается.