– Далеко, – констатировал крыс, бултыхая лапами по воде, как собака.

– Погибли сотни людей! – взорвалось сознание Мятниковой.

– Хорошо, что мы не люди! Надо плыть в Америку!

От осознания, что натворил Билл, который не понимал произошедшего, Мятникова хотела добровольно хлебнугь воды и утонуть, но сил не хватило на собственную смерть, а потому она сказала, что до Америки плыть два года.

– Я плохо плаваю, – признался Билл. – И потом, мне жить осталось меньше года. Я ведь не молод…

Она ничего не ответила, просто поплыла на восток. Он засучил лапами вслед за ней, но с каждым ее гребком отставал все больше и больше.

Она вспомнила, что была двукратной чемпионкой Европы по плаванию, а потому передвигалась в воде с необычайной легкостью.

– Эй! – кричал он. – Подожди! У меня кончаются силы!

Она желала, чтобы он умер, как умерли ее мечты и мечты еще сотен людей, покоившихся сейчас на океанском дне, а потому подождала его, решив полюбоваться, как толстая тварь пойдет ко дну.

Билл вскоре подплыл и рассказал, что вода соленая, что ее пить нельзя – рвет.

Он был хитрым и совсем не хотел умирать, а потому неожиданно рванул к Мятниковой и вцепился зубами в ее хвост. Она попыталась было поднырнуть под него и царапнуть по пузу когтями, но встретила его когти, поранившись до крови.

– Плыви! – приказал он. – Ты хорошо плаваешь, а потому должна спасать меня!

– Ты!… Ты!…

Она не нашлась, что бы такого сказать убийственного, дабы ранить хотя бы его самолюбие, коли не тело. К тому же соль разъедала порезы на боку, а солнце нагревало голову, и пришлось нырнуть, дабы остудиться.

– Ну, плыви, плыви! – поторопил Билл. – Спасай меня!..

И она поплыла. Сказала лишь:

– Меня ненадолго хватит! Нет пресной воды, еды… Мы утонем!

– Ты постарайся! Я очень важная персона!

И опять ей нечего было сказать ему в ответ. Злость сбивала дыхание, и Мятниковой то и дело приходилось прихлебывать соленой воды.

– Ты – собачий медалист!

– Говорят, что собаки умнее человека, – ответил крыс. – Конечно, не все…

Его невозможно было пробить. Она знала, что и пытаться не стоит. Нет у него такого органа, нет у мерзкой крысы души!

Дальше они плыли в полном молчании. Удивительно, но Лиля совсем не уставала, словно была крысой водяной, а не сухопутной… Наступила ночь, и над океаном зависла огромная желтая луна.

– Как моя медаль, – сравнил Билл.

Луна светила щедро, и при этом грустном подобии солнца, в заемных лучах, Мятникова вдруг увидела рыбку, которую автоматически схватила зубами и тотчас проглотила, не жуя. А потом другую… И еще несколько поймала, набив мягкими косточками и плавниками живот…

К утру она вдруг почувствовала ужасающую боль в хвосте.

– Что ты делаешь?!. – закричала Лиля.

– Я ем, – ответил Билл.

– Что ты ешь?

– Твой хвост!

– Ах, ты паразит! – закричала она, вновь попыталась поднырнуть под крыса, чтобы нанести ему рану, но он так ей врезал по животу…

– Не могу же я умереть голодной смертью! – пояснил. – Но ты не волнуйся, я буду есть твой хвост по частям. Надо экономить! На сегодня я закончил!..

– Ты – редкая сволочь! Я тебя спасаю, а ты меня ешь!..

– Если спасаешь, то спасай до конца!

– Хочешь, я поймаю тебе рыбу?

– Тогда мне придется тебя отпустить, – подумал Билл вслух. – И ты уплывешь. Следовательно, я погибну… Буду есть твой хвост…

– Тебе никогда не стать человеком! – в сердцах произнесла Мятникова.

– Это правда…

– Так и сдохнешь крысой!

– Боюсь, тебя ожидает то же самое…

Вдруг она осознала его слова, так ясно и так драматично, что слезы брызнули из глаз! А ведь все из-за него! Не будь Билла, жила бы Мятникова в своем человеческом теле… Она зажмурилась изо всех сил и проговорила про себя из какой-то детской сказки:

– Вот я, вот я, превращаюсь в ЧЕЛОВЕКА!

После этих слов, она посчитала до трех и открыла глаза, вновь обнаружив крысиные лапы, неутомимо двигающиеся в воде.

– Ты – глупая! – частично подслушал мысли подруги Билл. – Все животные хотят стать людьми, но еще никто и никогда не осуществил своей мечты!

– Ты тоже хочешь стать человеком?

– Конечно.

– Чтобы ты стал тогда делать?

– Я бы вставлял глупым крысам чипы в мозги, ел бы колбасу и был бы, как Слизкин.

– А каким был Слизкин? – спросила Мятникова, продолжая плакать.

– Он научил меня всему. Был заботлив, самоотвержен…

– Что тебе мешает быть заботливым, самоотверженным?

– Инстинкт самосохранения. У людей его очень мало… Когда-то Слизкин рассказал мне, что грызунов в пять раз больше, чем всех остальных млекопитающих, вместе взятых. Потому что мы знаем самую главную цель всякого существа – выжить! Я выживаю и потому ем твой хвост…

Дальше они вновь плыли молча. Ей вновь ночью попалась стайка рыбешек, и она поела. А утром он опять откусил часть ее хвоста.

На это раз она не закричала, а лишь сдавленно застонала.

И вновь они плыли.

Она вдруг поняла, что, когда он доест ее хвост, то примется пожирать и ее саму.

– Совершенно верно, – подтвердил Билл. – Но я тебя экономлю…

– Спасибо…

Еще три раза Билл откусывал от ее хвоста, а потом она увидела большой белый корабль, стоящий под светом луны, словно волшебный. Там, наверху, на палубе, играла музыка, звучал человеческий смех, взлетали яркими снопами петарды и салюты.

– «Академик Иванов», – прочитала Мятникова на борту и увидела толстенную якорную цепь, уходившую в пучину морскую. – Мы спасены!

– Да? – обрадовался Билл.

– Мы заберемся по этой цепи в трюм корабля, и он отвезет нас на землю.

Так и сделали. Лезли вверх, словно горную вершину штурмовали…

А потом мчались с быстротой молнии, метались среди человеческих ног под истошный женский визг, пока, наконец, не скатились по лестнице со средней палубы в трюм.

Дышали тяжело и печально.

А наверху богатые женщины выговаривали капитану:

– У вас крысы на борту!

– Такие огромные, как медведи! – истерически вскрикивала тетя, габаритами не уступающая гималайской породе.

– Защитите наших женщин и детей от инфекций! – слышались голоса.

Капитан был мужчиной тертым. Его уравновешенность не могла поколебать и сотня истерических женщин. Он взял в одну руку бокал с шампанским, в другую микрофон, подул в него и произнес маленькую речь.

– Уважаемые дамы и господа! – продемонстрировал капитан чудесный бас. – Вы все образованные люди и, конечно, читали много художественной литературы, в которой описываются всевозможные крушения кораблей. Вы все прекрасно знаете, что первыми покидают судно… Кто?

– Крысы… – загудело общество.

– Правильно. Отсюда вывод: на нашем корабле крысы есть, а значит…

– Значит, мы не тонем, – проверещала худющая брюнетка в декольте.

– Слава Богу! – вскричал капитан. – На нашем корабле есть женщина-логик! И за нее я хочу поднять этот бокал! – Он лишь слегка пригубил, профессионально отметил восстановившееся спокойствие и незаметно кивнул ансамблю…

– Feelings… – услышала доносящееся с палубы Мятникова. Это была ее любимая песня, в которой говорилось о чувствах, которых у нее никогда не было… Или почти не было… Эх, Коровкин…

В этот момент пришлось забыть о музыке, так как Лиля почувствовала, что в трюме они с Биллом совсем не одни. Глаза привыкли к темноте, и спасенные рассмотрели с десяток крыс, совсем не маленького размера, которые, пригнув головы, медленно приближались к непрошенным гостям.

– Нас здесь не ждали, – оценил Билл.

– Порвут на коврики, – предположила Мятникова.

– Небоись…

За крупными крысами подкрадывались и мелкие, сверкая в темноте красными глазами.

– Сейчас бросятся, – предупредил Билл. – Иди ко мне за спину!..

Она вовсе не ожидала от него такого благородства, но среагировала быстро, укрывшись за его толстым задом.

То, как дрался Билл, можно было назвать искусством. Все его движения были молниеносно быстры, но и изящно ленивы. Он ничуть не волновался, вспарывая хозяевам животы, перекусывая глотки. Одной лапой вообще не пользовался, да и с места не сходил, так что Лиля ощущала себя, как в театре… Биллу понадобилось минут семь-восемь, чтобы навалить кучу трупов, на которую он взобрался, продемонстрировал перетрусившей мелочи медаль и яростно пискнул в отступившую толпу, объявив себя вожаком.