— Ром, милый, у меня больше нет сил, — жалобно сказала Ула.

Ничего не говоря, он потащил ее к подъезду ближайшего дома и позвонил в первую попавшуюся дверь. Послышалось шарканье, и старческий голос спросил:

— Кто там!

— Девушке плохо, нужна срочная помощь.

После секундного размышления старик прошамкал:

— Сошалею, но ничем не могу помочь. Вам надо обратиться в клинику.

Ром не стал пытать судьбу вторично. Они поднялись на последний этаж и присели на ступеньке. Авось преследователи не станут осматривать все дома. Увы, надежда не оправдалась. Минут через десять внизу послышался шум: полиция проверяла каждую квартиру. В отчаянии Ром схватил Улу на руки и позвонил в одну из дверей на лестничной клетке. Дверь отворилась, на пороге стоял седой худощавый человек в очках.

— Моей жене плохо, за нами гонится полиция, укройте нас, — пролепетал он и добавил: — Мы ни в чем не виноваты, клянусь вам.

Седой пристально посмотрел Рому в глаза, перевел взгляд на Улу и отстранился, приглашая их войти. Он захлопнул дверь, провел Рома в комнату и молча указал на огромный платяной шкаф.

Несколько минут спустя раздался звонок. Хозяин не спеша открыл дверь и впустил префекта.

— Если не ошибаюсь, синьор Дезар?

— Да, префект, вы не ошиблись.

— Мы разыскиваем молодую пару. Они не просили у вас убежища?

— Нет. Хотите осмотреть квартиру?

Префект пожал плечами.

— У меня нет оснований вам не верить.

— Не скажете, в чем их вина?

— А вы любопытны.

— Я фил, моя профессия — постигать людей и мотивы их поступков.

— Они принадлежат к разным кланам и осмелились полюбить друг друга.

— Это страшное преступление, — согласился Дезар.

— Еще бы! Мы будем искать их еще сутки, — сказал префект неестественно громким голосом.

— Удачи вам!

За спиной префекта появилась костлявая дама.

— Увы, синьора Капулетти, и здесь их нет, — сказал он ей с огорчением.

Выждав, пока полиция покинет дом, философ выпустил из шкафа беглецов, привел их на кухню и напоил горячим кофе. Он осведомился, как чувствует себя Ула, и Ром, краснея, признался, что пошел на хитрость, чтобы разжалобить хозяина квартиры. Дезар кивнул, усадил их на диван, погрузился сам в глубокое кресло напротив, набил трубку, раскурил ее и только потом сказал:

— Рассказывайте.

Молодые люди переглянулись: могут ли они довериться совершенно незнакомому человеку, хотя и отнесшемуся к ним великодушно? Дезар угадал их сомнения.

— Говорите, как на исповеди. Я не причиню вам зла, если уж согласился из-за вас проявить нелояльность к властям.

— Позволь мне, Ром, — сказала Ула и, опустив лишь интимные подробности, поведала историю их любви, радостную и печальную. Дезар слушал не перебивая. У него была манера прикрывать глаза веками, временами казалось, что философ погрузился в сон. Но, когда Ула в нерешительности замолкала, он кидал на нее острый взгляд, давая понять, что ждет продолжения.

Ром слушал свою возлюбленную и заново переживал перипетии их одиссеи: первую встречу, свои занятия математикой, памятный матч в мотокегли, сцену у балкона, бегство, приключения в гостинице, оборону дома Ферфакса, ночь в камере мантуанской префектуры. Попытавшись представить, как должна восприниматься вся эта история со стороны, он впервые задумался над ее сокровенным смыслом. Начавшись обыденным образом, события развивались в ней со стремительным нарастанием. Зародившееся у них чувство — сам по себе не слишком приметный факт: кому какое дело до того, что юноша и девушка полюбили друг друга, таких миллионы! Но как песчинка, сорвавшаяся с вершины, оно вызвало обвал, и с каждым днем все больше людей, кто по своей охоте, а кто силою обстоятельств, вовлекается в решение их судьбы. Почему вокруг них бушуют страсти, какое значение имеет для других, поженятся они и обретут право на счастье или будут навсегда разлучены? Кажется, он начинает находить ответ на эти вопросы.

Ула закончила свое повествование и взглянула на Рома, справляясь, не пропустила ли она что-нибудь важное. Нет, не пропустила, ответил ей Ром глазами. Напротив, помогла мне понять, что мы защищаем не только свое чувство, но и право других любить по свободному выбору. Ах ты моя милая, драгоценное мое существо!

После продолжительного молчания Дезар извлек трубку изо рта и произнес непонятную фразу:

— Раньше или позже клубок должен был размотаться, но кто мог предвидеть, с какой ниточки это начнется! — Поймав вопрошающий взгляд Улы, он улыбнулся. — Поговорим по душам позже, а сейчас я хотел бы разузнать, что происходит в мире, и принять некоторые предосторожности.

— Если наше присутствие вас стесняет, скажите откровенно. Мы уйдем сразу, как только кончится облава. — Еще не завершив своей мысли, Ром пожалел о сказанном.

Философ не стал обижаться на это проявление мальчишеской щепетильности.

— Я запру вас на ключ, а вы не откликайтесь ни на какой стук, сидите тихо как мыши. Пользуйтесь всем, что есть в доме, кроме телефона: линию могут прослушивать. И вот еще что: не подходите к окнам.

Опять Ром с Улой оказались пленниками, на сей раз добровольными. Они недолго горевали над своим бедственным положением, прекрасно провели день, наслаждаясь общением друг с другом.

— Знаешь, Ула, нам ведь никто не нужен. Надо было соглашаться на Свинцовые горы. Друзья помогли бы тебе удрать от своей бабки, и мы зажили бы на славу. Я выстроил бы образцовую ферму, растил капусту и пас свиней.

— А я?

— Ты готовила бы обед и нянчила детей.

Вернувшись вечером, Дезар обеспокоился тем, что его гости не подают признаков жизни. Он нашел Рома и Улу на кухне, они склонились над столом, голова к голове, настолько увлеченные своим занятием, что не заметили его появления.

— Над чем вы там колдуете? — спросил философ.

Ром вздрогнул и прикрыл ладонью лежавший перед ним листок бумаги. Ула тоже смутилась.

— Я знаю, что это нехорошо, но Ула учила меня математике, — после некоторых колебаний признался Ром.

Дезар посмотрел на листок, испещренный цифрами, и сказал со вздохом:

— Какие же вы темные, дети мои, сколько дури вбили вам в головы! Ладно, поделюсь новостями. Начну с приятных: я связался из автомата с твоим наставником, и он взялся подыскать для вас убежище в Свинцовых горах.

Ром с Улой переглянулись.

— Вижу, такая перспектива вам по душе. И правильно. Я и сам бы с удовольствием променял городские удобства на чистый горный воздух и одиночество. Там хорошо размышлять над людской глупостью. Сторти взялся также переправить вас на место, заявив, что он теперь крупный спец по части побегов. Хорошего ты выбрал себе наставника, Ром. Конечно, это не так просто будет сделать, если учесть, какой поднялся вокруг вас ажиотаж. Да, вы стали настоящими героями дня, все газеты полны описанием вашей истории, о ней судачат на всех перекрестках. Гермес, кажется, начинает раскалываться на две враждующие партии: тех, кто за ваш союз, и тех, кто против. К сожалению, последних пока намного больше.

— А мои родители? — спросила Ула.

— Твоего отца, девочка, осадили репортеры, и он им заявил, что не видит ничего страшного, если его дочь выйдет замуж за агра, и готов дать ей свое благословение. Смелый человек, можешь им гордиться. Однако должен огорчить тебя. Веронская община матов предала его остракизму, твоя мать потребовала развода, а когда он, как обычно, пришел читать лекцию в Университет, студенты устроили ему обструкцию. Не плачь, — он погладил ее по голове, — все образуется. Капулетти даже этой своре клановых патриотов не затравить.

Теперь твоя очередь, Ром, крепись. По словам Сторти, в доме у вас был грандиозный скандал. Твоя мать отреклась от своего младшего сына, назвав его подлым доносчиком. Гель… так, кажется, его имя?

Ром не в состоянии был выговорить ни слова. Ах брат, родной брат мой, если что-нибудь с тобой случится, я никогда себе этого не прощу!

— Гель исчез. — Дезар достал платок и начал протирать очки.