Выходя часто на верхнюю палубу, Томек обратил внимание на рулевого «Санта Марии». Это был индеец из племени тикуна, обитающего в верхнем течении Амазонки. Он целыми днями стоял за штурвалом, ни на кого не обращая внимания. Капитану Слайму он отвечал только кивком головы и все время задумчиво глядел на грязно-желтые воды Амазонки. Он так хорошо знал реку, что «Санта Мария» под его управлением могла спокойно плыть по ночам, когда вода и оба берега исчезали за плотной завесой тумана. Томек несколько раз пытался начать с ним беседу, но индеец, хотя и вежливо, отвечал только односложными междометиями. Поэтому однажды вечером, когда капитан Слайм и Новицкий сидели в каюте, потягивая из стаканов ямайский ром, Томек обратился к Слайму:

– Я вижу, что вы очень доверяете своему рулевому, капитан. Вы не опасаетесь, что индеец заснет, простояв у штурвала столько часов.

– Ах, может быть, вздремнет немного, – ответил Слайм. Томек удивленно посмотрел на него, а капитан расхохотался и добавил:

– Не смотрите на меня, как на дурака. Джек знает Амазонку лучше, чем я «Санта Марию». Он с детства плавает по ней, а кроме того, он индеец. Можно на него положиться.

– Ты так уверен в этом краснокожем? – недоверчиво спросил Новицкий.

– Ведь он не окончил мореходную школу!

– Ах, зачем ему школа?! – возмутился Слайм. – Он знает здешние реки, как собственный карман, а что касается слуха и зрения, то ни один из нас не может с ним соперничать.

– Во время наших охотничьих экспедиций я уже заметил, что все пять чувств у жителей диких местностей развиты лучше, чем у нас, европейцев, – вмешался Новицкий. – Но я никак не поверю, что можно быть хорошим моряком не окончив специальной школы.

– Ба, я и сам так некогда думал! – ответил капитан Слайм. – Сначала я постоянно контролировал Джека, потом пришел к выводу, что это дело лишнее. Ему лучше не мешать. Стою я как-то за штурвалом в рулевой рубке; вечер выдался тихий, погожий, луна освещает Амазонку, словно хороший маяк. А тут, вдруг, мой рулевой говорит: «надо править ближе к берегу, вода поднимается». Я спрашиваю: «ты откуда знаешь?», а он отвечает: «послушай, в верху по реке шумит высокая вода». Не прошло и двух часов, как на реке начался настоящий кавардак. Вот у кого слух, нет? А зрение у него, как у кота. Ночью в темноте, он видит все препятствия, плывущие бревна, водовороты. Иногда я думаю, что его предостерегает инстинкт.

– Ну, а если он вздремнет? – продолжал вопросы Томек.

– Проснется в самый раз. Если только во время работы не пьет водку, на него можно вполне положиться, – уверил друзей капитан Слайм, наливая в стаканы новую порцию рома.

Среди таких бесед несколько дней прошло незаметно, без особых происшествий. На восьмой день, вскоре после восхода солнца, среди грязно-желтых вод Амазонки показалась струя черноватой, прозрачной воды. Это безошибочно указывало на то, что пароход приближается к Манаусу, расположенному вблизи места, где Амазонка сливается с водами Риу-Негру, или Черной Реки.

На нижней палубе среди пассажиров третьего класса началась суета. Капитан Новицкий, который поднимался всегда раньше своих спутников, постучал в дверь каюты друзей, открыл ее и воскликнул:

– Вставайте, сони… Ого, браток, ты уже, оказывается, встал?

– Конечно, упаковываю наши вещи, – ответил Томек. – Ведь мы скоро приедем в Манаус.

– Я тоже не сплю, – заявила Салли, садясь на край койки. – Когда вчера во время ужина я услышала, что мы приближаемся к Манаусу, я ночью ежеминутно просыпалась и прислушивалась работают ли машины!

– Не удивляюсь, голубушка, потому что и я сгораю от любопытства. Интересно, какие новости нас ждут на берегу, – ответил капитан Новицкий, гладя Динго по голове.

– Как я была бы рада, если бы мы застали Смугу дома.

– Да, это действительно была бы великолепная новость. Послушай, браток, мы куда направимся после выгрузки? Домой или в контору? Багаж можно на время оставить на судне, «Санта Мария» простоит в Манаусе несколько дней.

– Я приготовил уже оба адреса, – ответил Томек.

– Мне кажется, что сначала надо пойти к Карским, – предложила Салли. – Если нам придется услышать плохие новости, то я предпочитаю, чтобы нам их передали друзья.

– Правильно, очень правильно! – признал капитан Новицкий.

– Согласен, мы так и сделаем, – подтвердил Томек.

Трое друзей кончали завтрак, когда «Санта Мария» вошла на воды Риу-Негру. Широкий путь из прозрачной, черной воды вел прямо в речной порт, причалы которого могли подниматься и опускаться в зависимости от уровня воды в реке. Капитан Новицкий и Томек с гордостью сообщили Салли, что порт этот построил поляк, инженер Римкевич.

В порту царило оживленное движение. У пирсов, рядом с двумя крупными океанскими пароходами, стояли речные суда и множество различных барж и лодок. Вокруг порта в маленьких, болотистых заливах стояли у берегов ряды деревянных хижин, построенных на плотах. По естественному каналу между плотами сновали маленькие лодки, которые там были единственным средством передвижения.

От порта городские улицы вели вверх по пологому склону. Над красными черепичными крышами одноэтажных домиков поднимались белые колокольни церквей и великолепные султаны пальм. Выше, на холме, виднелись фронтоны и купола огромных сооружений. Город окружал широкий полукруг темно-зеленого пояса тропических джунглей, поэтому связь с внешним миром поддерживалась только лишь по реке.

– Итак, мы в Манаусе! – сказал капитан Новицкий.

– А Збышека и Наташи что-то не видно, – пожаловалась Салли.

– Во-первых, они не знают, что мы приезжаем сегодня, а во-вторых, как их разглядеть в этой толпе? – утешил ее Новицкий.

Каменный мол кишел, как муравейник. Мулаты, метисы и индейцы грузили дрова на суда, стоявшие у берега. Другие – разгружали товары с прибывших судов или грузили их на суда, собиравшиеся в путь по реке. Среди этих товаров были: черные шары каучука, мешки с фасолью, ящики с сахаром, мукой. На кишевших в порту индейских лодках шла оживленная торговля рыбами, черепахами, яйцами, зелеными апельсинами, бананами, плодами папайи, или дынного дерева, которые и впрямь напоминали дыни, ручными попугаями и обезьянками. Среди полунагих туземцев виднелись модно одетые белые и метисы. На пристани было также не мало кокетливых, черноглазых креолок[77], защищающих себя от солнечных лучей разноцветными зонтиками. В воздухе парили черные стервятники урубу, высматривавшие добычу.

Наши друзья в сопровождении Динго сошли на пристань, оставив багаж на судне. На извозчике они отправились по адресу, указанному Карскими в письме. Дверь им отворила Наташа. От волнения она долго не могла вымолвить ни слова, потом расплакалась и от всего сердца приветствовала долгожданных гостей.

Наташа долго обнимала и целовала Салли. Капитан Новицкий толкнул Томека в бок и шепнул:

– Как видно, услышим плохие вести, она встретила нас слезами…

– Пожалуй да, Наташа что-то очень взволнована, – тоже шепотом ответил Томек.

Наташа еще долго приветствовала друзей, потом приласкала Динго и пригласила всех в комнату с жалюзи на окнах.

– Гого, Гого! – позвала она, а когда в комнату вошел индейский мальчик, она быстро приказала ему: – Беги в контору! Пусть муж и Никсон придут скорее сюда! Скажи, что наконец приехали…

Наташа снова расплакалась. Салли обняла ее и стала утешать. Новицкий неплохо говорил по-португальски, он подошел к мальчугану и повторил:

– Беги к господину Карскому, парень. Скажи ему, что приехали друзья.

Индейский мальчик исчез за дверью. Наташа немного успокоилась, Новицкий подошел к ней и кратко спросил:

– Смуга погиб?

– От него нет никаких, даже самых маленьких известий, – с дрожью в голосе ответила Наташа. – Поехал в погоню за убийцами и пропал без вести…

Новицкий глубоко с облегчением вздохнул, сразу же повеселел и к нему вернулось всегдашнее хорошее настроение.