Но Эли был не один.

Брейди не было свойственно ударяться в преувеличения, но парень с Эли был просто чертовски сногсшибательным. Блондин с сексуальной щетиной на щеках. Мышцы, которые наработаны не в тренажерном зале. Глаза, как голубые росчерки молний посреди штормового моря.

Брейди подошел, ощущая тяжесть в ногах, каждый шаг отдавался гулом в его теле.

— Брейди — это Гейдж Симпсон, — сказал Эли. — Он большой поклонник. Мистер Симпсон, познакомьтесь, Брейди Смит, шеф-повар и владелец “Смит & Джонс”.

Мистер Симпсон — Гейдж — тут же протянул руку. Брейди не приветствовал физический контакт, но признавал, что если хочет притворяться членом человеческой расы, то это требует налаживания социального контакта, так что обычно он ограничивался быстрым пожатием. Но сейчас его затопил страх. Что если Горячий Парень обратит внимание на странность или заметит, что Брейди испытывает отвращение, когда его трогают?

“Верно, потому что то, что ты просто уставился на его протянутую руку, словно та покрыта проказой, уже не выдало тебя с головой”.

Брейди схватил и пожал руку. Его касание было крепким, отчего электрический импульс пробежал вверх по руке Брейди. Татуировки охватывали кругами бицепсы Гейджа: трилистник с именем Шона и Кельтская лента слева, переплетенные буквы CFD [4] и Логан справа. Имена двух погибших пожарных, Брейди знал об этом, потому что видел такие же татуировки на другом человеке, парне Дарси. А это значило, что мужчина перед ним был сводным братом Бэка, Дэмпси и пожарным, в придачу.

Горячий, гей — боже, пожалуйста, пусть это будет так, или же справедливости не существует — пожарный.

Закатай губу, Смит. Гей или нет, такие парни не западали на неприглядных тридцатичетырехлетних ветеранов морской пехоты с лицом, делающим их похожими на дублера Фредди Крюгера.

И словно он был еще недостаточно совершенным, Золотой Бог заговорил своим хриплым голосом, от которого каждый волосок на теле Брейди встал дыбом.

— Я здесь со своей сестрой и когда мы не смогли заполучить столик, то заказали закуски в баре. Жареные кальмары с беконово-овощным айоли? Это было гениально. Чертовски гениально.

Слова вылетали слишком быстро, будто спотыкаясь друг о друга. Ха. Так он… нервничал? Брейди бросил взгляд на Эли. Может, Гейдж испытывал слабость к мэру, что не будет таким уж необычным, потому что у Эли был долбаный Тамблер[5] , посвященный его звездной привлекательности. Эли просто наблюдал за ситуацией, бесстыдно развлекаясь.

Все еще удерживая руку Брейди, Гейдж снова заговорил. То, как двигался его рот, когда он произносил слова, сделало Брейди каменно твердым.

— Однажды, я вернусь и продегустирую все меню. Ваши блюда ужасно дорогие для того, кто живет на зарплату пожарного и мне понадобиться копить месяцами, но к тому времени, я как раз сумею зарезервировать столик, — мужчина рассмеялся, словно сказал что-то забавное. Разве он сказал что-то забавное? Брейди это нахрен не волновало. Он мог бы вечность слушать, как говорит этот парень. — Исходя из того, что я получил сегодня, знаю, что это будет того стоить.

Тем не менее, Брейди не мог выдавить из себя ни единого слова.

“Да, ты прав, моя еда превосходна и дорого стоит. Но я использую лучшие ингредиенты и вкладывают в нее каждую частичку своей души, так мне не приходиться думать о том дерьме, которое я делал, или о тех вещах, которые я видел”.

Вероятно лучше сохранить этот ужасно остроумный ответ при себе. Неохотно Брейди отпустил руку Гейджа.

Эли задвинул какой-то бездарный анекдот о том, что Брейди любит поговорить о своей работе, а затем спросил Гейджа, нравится ли тому готовить. Гейдж все еще удерживал своей взгляд, прикованным к Брейди. И этот взгляд прорывал три слоя его плоти, прожигал кислотой его кости и обнажал суть.

— Нравится.

Святое дерьмо, этот парень с лицом, телом и голосом гребаного бога… флиртует с ним? Где-то поблизости должна быть червоточина, потому может такое и было возможно в другой вселенной, но уж точно, черт побери, не в этой.

Эли все еще говорил.

— … еда… сбор средств… понедельник… — а затем они оба направились к выходу, пока Брейди ломал голову на чем-то, чем угодно, что могло бы сообщить, что он распознал некоторые скрытые сигналы, даже если не до конца понимал их причину.

Он собирается… он собирается… он собрался...

Брейди повернулся обратно к линии и с отчаянным выдохом проскрипел:

— Позвони мне.

Если он полностью неверно истолковал сигналы, то мог бы сделать вид, что имел в виду Эли. А если пожарный был действительно заинтересован, тогда этот мяч был в его ворота. Брейди был большим поклонником того, чтобы бросить мяч на другой конец поля и оставить кому-то другому разбираться с ним. Эй, просто посмотрите его военные записи.

Двенадцать секунд и его посетители ушли, но воздух был слегка приправлен мужским запахом и росчерком надежды.

Неделю спустя Гейдж позвонил.

Еще через неделю Брейди поцеловал его.

А через пять секунд после этого он запаниковал и сказал Гейджу отвалить.

Но Гейдж не сдавался. Он преследовал Брейди. Он, черт возьми, добивался его.

И с каждой встречей все было так же, как когда он увидел Гейджа в первый раз. Его сердце сжималось, горло пересыхало, а член реагировал.

Больше чем просто реагировал.

— Держите, леди, — проговорил Гейдж, закончив наливать третий коктейль и поставив его на стойку. — А теперь не делайте ничего, чего не сделал бы я, что дает вам охрененно большое поле для действия.

Бурный смех разрезал воздух в тот момент, когда Гейдж поднял взгляд и столкнулся с Брейди. Ничто не могло соперничать с голодом, горевшем во взгляде этого мужчины, с чувственным знанием, которое так и кричало о том, что он привык получать желаемое, и если он хотел тебя, просто откажись от всех попыток сопротивляться и поднимай белый флаг.

Или это было тем, что привык видеть Брейди. Но не сегодня.

Из обычного открытого выражения лица Гейджа исчезло все легкомыслие, когда он увидел Брейди. Потому что Брейди полностью облажался с тем хрупким, что только начало строиться между ними.

Их взгляды задержались друг на друге. Замерли. А затем Гейдж не проигнорировал его, как Брейди того заслуживал, в конце концов это же был веселый, любезный, беспечный Гейдж Симпсон. Он просто коснулся своей ковбойской шляпы и дружески кивнул, словно Брейди был одним из клиентов в баре.

Что заставило Брейди почувствовать себя во сто раз хуже.

Гейдж знал, что Брейди будет здесь, но это знание не подготовило его к тому, как сожмутся его грудные мышцы, словно ему требуется укол от столбняка. Три недели назад Дарси спросила, не будет ли он против, если она пригласит угрюмого шефа.

— Я не буду приглашать, если тебе больно видеть его, — и Гейдж отмахнулся от ее заботы.

Не то, чтобы они были вместе достаточно долгое время. Едва ли месяц, слово вместе полностью неправильно истолковывали. Это как назвать Велвиту[6] настоящим сыром. Или сказать, что ты из Чикаго, когда сам родился, вырос и скорее всего уйдешь в мир иной в задрипанном Ломбарде[7] .

Его мысли обратились туда. И именно воспоминания о том дерьме, с которым ему приходилось иметь дело, живя в пригороде, заставляли его ладони зудеть, а сердце выпрыгивать из груди.

Не Брейди Смит.

Сегодня он довел свой внешний вид, как у одного из русских мордоворотов, до совершенства. Достаточно узкие джинсы, чтобы идеально облегать его задницу, черная футболка, плотно натянутая на груди. И эти тату? Вааау! Каждый раз, когда Гейдж видел его татуировки: шкала Сковилла, по которой измерялась жгучесть перца, на левой руке, красочный рукав из перьев на правой, завиток полоски дыма в основании коротко остриженного черепа, — горячие мурашки бежали по его коже.