Основываясь на сведениях из этих более чем сомнительных источников, можно: отказать кому угодно в продаже авиабилета; не выдать въездную визу в США; и даже арестовать человека с занесением в списки 'вражеских агентов'. Достаточно лишь проанализированного плохой программой плохого снимка, неправильно написанного имени, выдернутого из контекста и неправильно понятого куска разговора. А если в таких обстоятельствах окажется не-гражданин США, то он даже не сможет узнать, какие 'улики' обеспечили ему его печальную участь, ибо правительство Буша лишило не-граждан права видеть улики в суде, а также права на честный суд и активную защиту.
Подозреваемый вполне может оказаться в Гуантанамо в недавно построенной корпорацией Halliburton тюрьме на двести человек с ультрасовременной системой безопасности. Человек, павший жертвой процедур 'чрезвычайной экстрадиции' ЦРУ (похищение на улицах Милана или на пересадке в американском аэропорту), будет перевезен на эксклюзивном Боинге-737 в так называемую 'черную точку' - одну из многочисленных секретных тюрем ЦРУ. Согласно одной публикации в журнале The New Yorker, компания Boeing давно выполняет роль 'личного турагентства ЦРУ', организовав уже 1245 спецперелетов для экстрадиции, а также обеспечивая поддержку с земли и даже заказывая номера в гостиницах. Согласно отчетам испанской полиции, заказы выполняет компания Jeppesen, дочернее предприятие Boeing. В мае 2007 года Американский союз гражданских свобод подал на эту фирму в суд, но ее представители отказались подтвердить или опровергнуть обвинения.
По прибытии на место арестованные подвергаются допросам, причем допрашивающие часто работают не на ЦРУ и не на армию, а опять-таки на частных работодателей. По словам Билла Голдена (Bill Golden), работающего в интернет-компании intelligencecareers.com, 'более половины квалифицированных работников контрразведки работают на [частных] подрядчиков'. Естественно, что ради сохранения выгодных контрактов частники пойдут на многое, чтобы извлечь из подозреваемых 'уличающие данные', столь нужные заказчикам в Вашингтоне. Получается порочный круг злоупотреблений: под пыткой любой признается в чем угодно, лишь бы перестали пытать, а это, в свою очередь, дает основание применять для извлечения признаний любые средства, не гнушаясь ничем, в том числе и малой надежностью свидетельств, данных под давлением.
Играет свою роль и 'низкотехнологичные маркетинговые решения' в сфере безопасности, а именно - готовность выплачивать крупные суммы кому угодно за любую информацию о террористах. Во время активной фазы войны в Афганистане американские разведчики объявили о награде в сумме от трех до двадцати пяти тысяч долларов за каждого выданного боевика 'аль-Каиды' и 'Талибана'. На многочисленных американских листовках, распространявшихся в Афганистане, говорилось: 'Богатство и власть, о которых ты и не мечтал!'. Одна из таких листовок стала уликой в рассматривавшемся в 2002 году в суде федерального уровня деле о нескольких заключенных в Гуантанамо. 'Вы можете получить миллионы долларов за помощь силам, борющимся против 'Талибана' - . . . Этого будет достаточно, чтобы обеспечить вашу семью, вашу деревню, ваш род до конца вашей жизни' - говорилось в ней.
Вскоре после этого тюремные камеры в Баграме и Гуантанамо переполнились пастухами, таксистами, поварами и лавочниками, каждый из которых, по словам доносившего (и вознагражденного), представлял смертельную опасность.
По собственным данным Пентагона, 86 процентов заключенных в Гуантанамо были выданы самими боевиками в Афганистане и Пакистане после объявления о наградах. На декабрь 2006 года Пентагон освободил из Гуантанамо 360 заключенных (из 759 арестованных в период с 2001 по конец 2006 года). Агентству Associated Press удалось найти следы двухсот сорока пяти освобожденных; двести пять из них по возвращении на родину были полностью оправданы. Приведенные данные ясно свидетельствуют о качестве разведданных, основанном на 'рыночном подходе' к поиску террористов.
Всего за несколько лет 'индустрия национальной безопасности', до событий 11 сентября едва существовавшая, разрослась до размеров, превышающих размеры Голливуда и музыкальной индустрии. Но удивительнее всего то, как мало это индустрия освещена и как мало о ней говорится как о секторе экономики, а ведь она представляет собой беспрецедентное сочетание неограниченной полицейской власти с неограниченным же господством капиталистических отношений, этакий гибрид гипермаркета с секретной тюрьмой. Информация о том, представляет ли человек потенциальную угрозу национальной безопасности, свободно продается наравне с информацией о том, кто покупает книги о Гарри Потере, кто заказывает круизы по Карибскому морю, а кому больше понравится путешествие на Аляску. Такая ситуация не только создает благодатную почву для шпионажа, но и бесконечно усиливает то ощущение страха и угрозы, которое вызвано самим существованием 'индустрии катастроф'.
В прошлом возникновение новых секторов экономики (революция Форда, бум информационных технологий) всегда приводило к бурным обсуждениям и спорам о том, как появление новых способов генерации богатства повлияет на функционирование американского общества как культуры, на то, как мы путешествуем, даже на то, каким способом наш мозг обрабатывает информацию. 'Экономику катастроф' никто всерьез не обсуждает. Разумеется, кое-что сказано было - обсуждался вопрос о конституционности закона о патриотизме, вопрос о задержании на неопределенный срок, о пытках и чрезвычайных экстрадициях, однако никто не заикался о том, что все эти действия осуществляются как оплачиваемые услуги, на коммерческой основе. Те незначительные дебаты, которые велись на эту тему, свелись к обсуждению отдельных случаев отмывания денег на войне и скандалов с коррупцией, а также традиционному ломанию рук насчет того, что правительство неспособно как следует контролировать работу частных подрядчиков. Более широкие и глубокие аспекты обсуждаемого феномена затрагивались куда реже, а ведь ситуация складывается угрожающая - полностью приватизированная война, спланированная так, чтобы вестись бесконечно.
Часть проблемы в том, что 'экономика катастроф' была спланирована за кулисами. В восьмидесятых и девяностых годах новые секторы экономики заявляли о себе во весь голос. Особенно ярким было явление сектора информационных технологий с развернутой вокруг него беспрецедентной шумихой и бесконечными репортажами и интервью с молодыми и решительными главами фирм, фотографирующимися на фоне собственных самолетов, с пультами дистанционного управления от собственных яхт и на фоне собственных идиллических домиков в горах под Сиэтлом. Комплекс катастроф генерирует не меньше богатства, однако мы почти ничего не знаем об этом. Тем временем, за период с 2001 по 2005 годы доход директоров тридцати четырех частных предприятий в секторе безопасности вырос в среднем на 108 процентов, а в остальных секторах аналогичная цифра составила 6 процентов!
Вот что сказал о пузыре войны с террором Питер Свайр (Peter Swire), работавший советником по конфиденциальности в правительстве Клинтона. 'Правительство озабочено священной миссией сбора информации, а индустрия новых информационных технологий отчаянно ищет новые рынки'. Другими словами, налицо ситуация корпоратизма: мощные корпорации сотрудничают с сильным государством и беззастенчиво контролируют простых граждан.
"The Guardian", Великобритания