Я вздохнула в знак сочувствия.

Она сделала решительный приглашающий жест.

– Ладно, хватит об этом. Я так понимаю, что вам нужно осмотреть его кабинет. Входите и покажите, куда вам надо. Берите, что необходимо, и в случае чего приходите снова.

– Спасибо. Я могу оставить список досье, которые заберу.

Она замахала руками:

– В этом нет необходимости. Мы знаем мистера Кингмана много лет.

Я прошла в прихожую. Миновав коридор, мы оказались перед дверью в кабинет. В доме совсем не чувствовалось рождественской атмосферы. Пахло куриным бульоном.

– У Морли был еще офис здесь, в Колгейте? – спросила я.

– Да, но из-за болезни Дороти он в основном работал дома. Только по утрам ездил туда забрать почту. Вы захотите и туда заглянуть? – Она открыла дверь, и мы оказались в спальне, которую Морли превратил в кабинет, поставив сюда письменный стол и шкаф для бумаг. Ковер на полу был именно такой, каким я его себе представляла.

– Да, если я не найду эти досье здесь, вероятно, придется заехать в офис. Я смогу попросить у вас ключ?

– Не знаю, где он хранил ключи. Спрошу у Дороти. Боже мой! – всплеснула она руками, оглядевшись. – Неудивительно, что Морли никогда не приглашал к себе людей.

В комнате было довольно прохладно и царил такой беспорядок, какой может устроить только мужчина. "Интересно, если бы он знал, что смерть уже за углом, он бы поправил этот перекошенный стол? – подумала я. – Навряд ли".

– Я сделаю ксерокопии и верну бумаги на место как можно быстрее. Завтра утром кто-нибудь будет дома?

– Завтра у нас что? Среда? Да, наверное, я буду. Если же дверь будет заперта, то обойдите дом и положите папки на шкаф на заднем крыльце. Мы оставляем дверь открытой для женщины, которая приходит убирать, и для медсестры. Сейчас узнаю насчет ключа от офиса Морли. Дороти, вероятно, в курсе.

– Спасибо.

Женщина вышла, а я прошлась по комнате, пытаясь понять, как Морли работал с бумагами. Вероятно, время от времени он брал себя в руки и приводил кое-что в порядок. На столе валялись папки с надписями "Сделано", "В работе", "Срочно". Были еще две – "Необходимо сделать" и "Текущие дела". Была папка "Особое внимание". Но их содержимое не соответствовало названиям, здесь просто в беспорядке лежали старые бумаги.

Луиза вернулась со связкой ключей.

– Вам лучше взять все, – посоветовала она. – Бог знает, какой из них от двери его офиса.

– Они вам пока не нужны?

– Да вроде ни к чему. Занесите их завтра, если не трудно. Вот вам еще пакет, чтобы дотащить все эти бумаги.

– Вы уже заказали поминальную службу?

– Похороны состоятся в пятницу утром на кладбище Уинингтон-Блейк, здесь, в Колгейте. Не знаю, как перенесет их Дороти. Мы отложили похороны на конец недели, так как должен прилететь брат Морли. Он работает инженером на строительстве в Южной Корее и сможет быть здесь только в четверг. Если он опоздает, мы не сможем ждать.

– Я постараюсь прийти, – сказала я.

– Будет очень мило с вашей стороны. Морли всегда ценил внимание людей к нему. Разбирайтесь тут с бумагами, а когда закончите, поезжайте к нему в офис или куда нужно. Я должна идти делать укол Дороти.

Я еще раз поблагодарила ее. Она торопливо улыбнулась мне в дверях.

Следующие полчаса я провела за раскопками бумаг, относящихся к убийству Изабеллы и последовавшему уголовному процессу. Лонни хватил бы удар, если бы он узнал, как Морли ведет дела. В какой-то степени хорошее расследование невозможно без кропотливой бумажной работы. Если этого нет, человек может запросто оказаться в дурацкой ситуации, свидетельствуя в суде. Адвокат ответчика обычно норовит поймать детектива на какой-нибудь неточности.

Я аккуратно упаковала папки в пакет, туда же отправился календарь Морли, в котором были отмечены его встречи с людьми. Осмотрев все ящики стола, я убедилась, что никакая бумага не завалилась куда-нибудь в угол. Бросив связку ключей в свою сумочку, я направилась к выходу. В другом конце коридора слышался приглушенный разговор сестер.

По пути к выходу я заглянула в гостиную. Здесь стояло старое, потрескавшееся кожаное кресло и столик со следами от бокалов, когда-то стоявших на нем. В небольшом ящике стола было пусто, но я успокоилась, поскольку сделала все, что могла.

Следующая остановка была в офисе Морли на одной из узеньких улочек Колгейта. Этот квартал занимали небольшие фирмы из сферы обслуживания – слесарная мастерская, домашний врач, бюро по продаже недвижимости. Вероятно, все они размещались в помещениях бывших квартир. Чтобы попасть в офис Морли, надо было сначала пройти через бывшую гостиную, ставшую парикмахерской. Я решила пройти в офис через черный вход, который для Морли был основным, так как здесь имелась табличка с его именем, но ничего не вышло – ни один ключ из связки не подходил к замку. Я осмотрела окно, но оно также было заперто. Тут я вспомнила, что не могу позволить себе запрещенные приемы: мое дело – собирать документы и свидетельства. О, где ты, время отмычек и взломанных дверей?!

Пришлось уподобиться обычному законопослушному гражданину: я обогнула дом и вошла в парикмахерский салон. Окна, украшенные наклейками с рождественскими эльфами и надписями, елка в углу, четыре кресла. В одном женщине делали перманент, парикмахер разделял волосы на пряди и накручивал их на бигуди. Жидкость, которой он при этом пользовался, источала страшное зловоние – что-то вроде тухлых яиц. В другом кресле красотке делали массаж лица, картина была зловещей, поскольку у клиентки слезы лились, не переставая. Тем не менее она без устали щебетала со своей парикмахершей. В третьем кресле делали маникюр.

В конце салона имелась дверь, которая, по моим понятиям, должна была вести в офис Морли. Какая-то женщина в углу складывала стопку полотенец. Заметив мое замешательство, она устремилась мне навстречу. На груди у нее была табличка: БЕТТИ. Меня удивила ее голова: воистину, сапожник без сапог. Какой-то мастер-фантаст так поработал над ее волосами (ей было за пятьдесят), что она выглядела устрашающе – бритый затылок и огромный начес на лбу. Женщина потянула носом воздух и поморщилась:

– Ну и ну! Людей на Луну отправляют, а перманент с приятным запахом придумать, не могут!

Она поправила свободное кресло и окинула меня оценивающим взглядом.

– О Боже! Вам срочно надо подстричься. Садитесь.

Я огляделась, не понимая, к кому она обращается.

– Вы мне говорите?

– Да вроде больше некому.

– Нет-нет, я зашла по другому делу. Мне нужно попасть в офис Морли Шайна, а с улицы я зайти не смогла.

– О, знаете, как это ни печально, но должна сообщить вам, что Морли скончался на днях.

– Я знаю. Извините, что не представилась. – Я вынула удостоверение и протянула его женщине.

Она долго изучала его, потом нахмурилась, указывая на мою фамилию.

– Как вы это произносите?

– Кинси.

– Нет, фамилию. Оканчивается на "они"?

– Нет. Милхоун.

– О, Милхоун, – повторила она старательно. – Я подумала, что это звучит, как Милхони – знаете, есть такой сорт мяса к завтраку. – Она повертела в руках мое удостоверение. – Вы, случайно, не из Лос-Анджелеса?

– Нет, я местная.

Она вновь посмотрела на мои волосы.

– Я спросила, откуда вы, потому что ваша прическа похожа на те, что делают в Мелроузе. Асимметричная, так, кажется, это называется, в форме эллипса. Что-то вроде этого. Такое впечатление, что на волосы упала небольшая люстра.

И она захохотала над собственной шуткой.

Я оглянулась, пытаясь поймать свое отражение в зеркале. Действительно, моя прическа выглядела странновато. Я давно не стригла волосы, и они были разной длины. На макушке лежали нераспутанные пряди. Я заколебалась:

– Так вы думаете, мне стоит подстричься?

Она рассмеялась:

– Вы еще спрашиваете. Такое впечатление, что какой-то сумасшедший лунатик обкорнал вас маникюрными ножницами.