Ева зашла в комнату следом за ним и тихо закрыла дверь, бросив на него тревожный взгляд. Снимая жакет, она болезненно ощутила последствие гнева своего спутника – рука все еще ныла. Это не помешало Еве аккуратно расправить жакет и повесить его на стул.

Он наблюдал за ней краем глаза. Черт бы ее побрал! Только поглядите на нее! Как она невинна! Какое выражение в серых глазах! Черт!

Он резко встал и, войдя в ванную, захлопнул дверь, потом запер ее – может быть, чтобы не впускать эту женщину в свои мысли? – и сел на узкий край ванны.

Черт бы ее побрал! Как она ухитрилась за столь короткий срок так подействовать ему на нервы!

До того дня, как они встретились, он гордился, что никто никогда не застанет его врасплох. Жизнь преподнесла ему множество уроков недоверия! Он в безопасности, пока придерживается одного простого правила – никаких личных отношений!

Никаких… Никогда… Кроме того единственного раза…

Лицо Кэтти всплыло перед его мысленным взором…

Это должно было научить его чему-нибудь.

Однако, зная женщину, которая стояла сейчас по ту сторону двери, всего несколько суток, он позволил себе увлечься ее проблемами и потерял самообладание. Черт бы ее побрал! К черту!

Как он хотел встряхнуть ее, подбодрить, взять ее руки в свои и… Он прогнал эту мысль из головы, метнувшись, словно тигр в клетке, глядя на стены, которые сомкнулись вокруг него. Ему здесь не хватало места… и все кипело у него в душе… Алан снова глубоко вздохнул. Он может держать себя в руках, может подавить эмоции, которые заставила пережить его Ева. Он сделает это, поскольку научился этому давно.

Алан отвернул кран и смочил лицо холодной водой, надеясь, что отступят мысли и эмоции… Но ничего не получилось, и тогда он сунул голову под льющуюся струю. И это не помогло…

– Алан! – послышался голос Евы. – У вас все в порядке?

Он не отвечал.

– Алан! Вы слышите? Я хочу поговорить с вами. Выйдите, пожалуйста.

Ее голос умолк, когда дверь открылась.

– Я хочу извиниться, – сказала она.

– Не беспокойтесь, не стоит. – Он прошел мимо нее в центр комнаты. – В этом нет необходимости.

– Есть, – настаивала Ева.

– Послушайте, за последние несколько дней мне стало совершенно ясно, что мы не можем работать вместе. – Он гордился тем, что его голос звучит спокойно. – Я не хотел браться за эту работу. Вы уговорили меня заняться вашим делом, нравится мне это или нет. Но нам трудно вместе. Будет лучше для нас обоих, если вы уедете домой.

– Нет! – закричала Ева. – Вы не можете отправить меня, как непослушного ребенка. Я не уеду! Рози – это все, что у меня есть! Как вы этого не понимаете!

Засунув руки в карманы, Алан упорно стоял на своем:

– Я не стану продолжать дело, если вы не доверитесь мне и не вернетесь домой.

Его упорство раздражало Еву.

– А вы смогли бы жить, не зная, что происходит с вашим ребенком? Думая каждую минуту о том, что с ней, в безопасности ли она или… уже умерла?

Она ходила вслед за ним по комнате, стараясь заглянуть в лицо.

– Вам доступно такое предположение: если бы это была ваша дочь?

Что-то промелькнуло в глазах Алана.

– Я вижу, что да, доступно. Так и со мной. Каждую минуту я думаю: если бы я не поехала в тот вечер в магазин, если бы не взяла с собой Рози, если бы только я была сильнее, проворнее… – Ее нервы были на пределе. Она проглотила комок в горле и пробормотала: – Я могла бы отнять Рози у него.

Алан не собирался менять своего решения. Что бы она ни сказала, оно останется прежним.

– Единственное, что не дает мне сойти с ума, это то, что я с вами, принимаю участие в поисках. Если вы приговорите меня к неустанному ожиданию телефонного звонка или стука в дверь… – Она заставила его встретить свой взгляд. – Я буду умирать каждый раз, когда зазвонит телефон, и каждый раз, когда услышу стук в дверь, а окажется, что это не она. И в конце концов сойду с ума, прежде чем увижу свою девочку. Пожалуйста, не казните меня. – Глаза ее наполнились горячими слезами, губы задрожали, она не могла продолжать.

Алан не помнил, как приблизился к ней, как почувствовал, что его пальцы стали мокрыми.

– Не нужно, – прошептал он. – Шшш. Перестаньте плакать… Все в порядке.

Ева с трудом подняла веки, слипшиеся от слез, и увидела, что он склонился над ней.

Его руки, скользнув от влажной щеки до дрожащего подбородка, нежно приподняли ее лицо и вытерли слезы.

– Не плачьте больше, – пробормотал он, накрывая ее губы своими и прижимая ее к себе.

Все в нем жадно тянулось к ней, тело напряглось, кровь бешено заструилась по жилам. Возбуждение все возрастало, разжигаемое сильным голодом. Он изголодался по этой женщине, по сладости ее губ, по мягкой коже под пальцами, по ее телу, жарко прильнувшему к его телу. Никогда не испытывал он такой необузданной потребности отдавать и поглощать страсть, пылавшую и в нем, и в женщине, которую он держал в своих объятиях. Это настораживало его! Потребность в ней оказалась самым пугающим переживанием, которое ему довелось испытать. Ему было стыдно, будто с него сорвали одежду и он стоит перед ней голый! И все же он не мог отпустить ее.

Впервые в жизни куда-то подевался его самоконтроль, и он чувствовал, будто умер и родился заново.

Алан был словно ребенок, стоящий на пороге новой жизни, не решающийся сделать первые шаги. Он хотел их сделать и в то же время боялся, полагая, что они причинят ему боль…

Но он слишком долго подавлял свою страсть.

Отбросив ту часть своего «я», которая желала отступления, он безудержно рвался к своей цели, к этой женщине в его объятиях…

Еву опалил его жар, она возвращала ему поцелуи, чувствуя, что их тела близки друг к другу, насколько это позволяет одежда. Вдруг ее внутренний голос крикнул: «Это неправильно! Так нельзя!» Ибо чувства, которые вызвал в ней Алан, были ей неизвестны. Ничего подобного не испытывала она с Чарли, никогда не чувствовала такого…

Она попыталась отодвинуться, крепко сжала губы, избегая его ищущего языка. Ей не нужна эта буря эмоций, новые ощущения, рвущиеся откуда-то изнутри ее существа.

Но пока она колебалась, некая ее часть уверяла, что эти чувства не были неожиданными, они возникли с первого взгляда Алана…

– Отпустите меня.

– Нет. – Алан, попробовав усмирить ее руки, притянул ее ближе к себе. – Это должно случиться. Возврата нет.

– Пожалуйста. – Ева отодвинулась от него. – Вы пугаете меня. Отпустите, прошу.

Алан ослабил объятия, но не разомкнул рук.

– Посмотрите на меня, – прошептал он. – Посмотрите на меня, – повторил он, видя, как она прячет глаза.

Ева упрямо покачала головой, но Алан поднял ее подбородок.

Рот его оказался возле ее рта, глаза задавали вопрос, который губы не решались произнести. Но он не увидел ответа, ее глаза отражали только смятение духа.

Она знала, что такое боль, но его боль вела куда-то дальше, к самому началу его жизни.

Завтра он пожалеет, что не сдержал себя, но не сегодня…

– Какие у вас духи? – спросил он. – Я чувствую этот запах повсюду. Каждый раз, когда захожу в комнату, я знаю, что вы здесь были.

– Это м-мыло, – шепнула Ева с закрытыми глазами, стараясь не поддаваться дрожи, накатывающей от прикосновения его губ.

– Я не сделаю вам больно, – выдохнул он.

Ева открыла глаза. Все мысли о сопротивлении тут же покинули ее. Только что она боролась с ним, а теперь жаждала его прикосновений, мечтала о них. Ей показалось, что сейчас во всем мире существуют только они. Завтра она будет чувствовать свою вину, но не сегодня…

Закрыв глаза, она подставила ему рот для поцелуя, долгого, горячего…

Дрожь прошла по телу Алана, когда ее покорный рот оказался в его власти. Он скользнул кончиком языка по ее губам, посылая знак, который она не могла не понять.

Ева ослабела, ноги не держали ее. Подхватив ее на руки, Алан опустил свою ношу на ближайшую кровать. Он желал всего сразу. Казалось, его руки одновременно были везде – и на ее небольших упругих грудях, и на округлых бедрах. Но ее одежда оставалась нежелательной преградой, и он с нетерпением стал избавляться от нее. Ева помогала ему расстегнуть пуговицы на блузке. Потом он начал поспешно раздеваться сам. Оставшись в одних джинсах, вдруг остановился и посмотрел на нее.