Она показалась ему такой прекрасной, что глазам стало больно. Розовая блузка распахнулась, открывая чашечки белого кружевного бюстгальтера. Пока он смотрел, она вздрогнула, почувствовав вдруг неловкость.

– Не прячься от меня, – шепнул он с поразившим ее чувственным восторгом.

– А я и не прячусь. – Ева смело встретила его взгляд. Потом, помедлив, она приподнялась на локтях и сбросила блузку с плеч.

Алан принялся помогать ей и, когда она начала лихорадочно расстегивать бюстгальтер, опередил ее.

– Нет. Лучше я сам. – Необходимость спешить вдруг покинула его. Теперь он хотел продлить эту ночь.

Он был так близко от нее, что мог видеть смятение в ее глазах, которое она пыталась скрыть. Когда белые кружева соскользнули с ее груди и его пальцы коснулись ее обнаженного тела, Алан почувствовал, что она дрожит.

Ева подняла руку, чтобы закрыться.

– Нет!

Он перехватил ее руку, отвел в сторону и склонил голову к ее груди. Продолжая целовать ее, он дошел до соска и нежно обхватил его губами.

Ева закрыла глаза. Через минуту она блаженно почувствовала, как его жадные губы приблизились к другому соску. Глаза его зажглись внутренним светом.

– Ева… – простонал Алан, ненасытно целуя ее и наполняясь жгучим желанием. – Что ты делаешь со мной?!

– Это ты делаешь со мной, – возразила она, привлекая его поближе.

Ее пальцы двинулись к молнии на его джинсах.

Вскоре они, обнаженные, лежали в объятиях друг друга. Ева охватила руками его сильные плечи, провела пальцами по спине и прижала его к себе. Она не пыталась ни говорить, ни думать, ни осознавать, что же происходит с ними.

Все это будет завтра.

Сегодня ночью горячая страсть Алана Стоуна затмила в ее сознании все, что не имело отношения к его прикосновениям, поцелуям, ласке…

Ненасытные губы скользили по ее лицу, шее. Но в ложбинке между грудями задержались… Алан поднял голову, встретил ее взгляд и удерживал его долгий лихорадочный миг. Ева ничего не прочла в этих, ставших незнакомыми, мерцающих глазах. Потом он наклонился к ней и снова начал целовать ее губы с такой непередаваемой нежностью, что у нее замерло сердце.

Она взяла его лицо руками и тоже поцеловала, пытаясь передать то, что чувствует. Она была готова принять его любовь.

Но Алан не спешил, желая продлить блаженство близости. Он ласкал все ее тело, каждое прикосновение его рук и губ усиливало ее страсть, в свою очередь доводя его желание до предела возможного.

Ева гладила мягкие темные завитки волос на его груди и целовала его везде, куда только дотягивались ее губы.

В комнате было прохладно, но жар их взаимного желания мог бы обогреть весь город.

Впервые в жизни Алан почувствовал себя по-настоящему живым. Он уподобился пьянице, который не пил долгие месяцы и вот, дорвался…

Один глоток его не устраивал – он хотел ее всю, со всеми непередаваемо волшебными прелестями чудесного тела. Он купался в чувствах, парил в них, позволял им управлять всеми своими движениями, как настоящий маэстро дает музыке пройти сквозь свою душу, следуя движению дирижерской палочки.

Алан поднимал руку, и инстинкт подсказывал, куда ее положить и что делать. Он приоткрывал губы и уже знал, куда поцеловать. Он весь дрожал от любовного наслаждения, как и Ева.

Наконец он соединился с ней. Вены выступили у него на лбу, шее и предплечьях, когда он задвигался в ритме любви. Опустив голову, он искал ртом ее рот, вытягивая каждую каплю его сладости и восстанавливая свои силы. Мускулы его ног работали, как поршни, язык проник в ее рот и слился с ее языком.

Руки Евы скользили по его телу, притягивали его. Губы отвечали на поцелуи с неослабевающей страстью. Их охватило лихорадочное возбуждение.

Вдруг яростные движения Алана замедлились, а потом снова усилились. Ева почувствовала, как все внутри нее напряглось в ожидании. И последовал взрыв…

В тот же миг голова Алана откинулась назад, а тело содрогнулось. Он сделал последний толчок и почувствовал, как тихий стон со дна его души пробил себе путь к губам, заставляя его судорожно сжать челюсти.

Воздух наполнился необузданными криками Евы, но губы Алана были крепко сжаты, и звуки радости так и остались где-то у него внутри.

Изнуренный и опустошенный, он едва нашел силы убрать голову с ее груди и лег рядом с ней. Они лежали молча, слишком переполненные тем, что испытали, не имея сил даже взглянуть друг другу в лицо. Физическая близость словно разбудила Еву, она ощущала, как в ней бродят жизненные силы, отчего кружилась голова…

Что же касается Алана, он был в таком потрясении, что не мог думать вообще. Никогда в жизни ни одна женщина не пробуждала в нем подобных чувств…

Он спал недолго, несмотря на усталость и физическую опустошенность. Тихо встав с постели, чтобы не разбудить спящую женщину, Алан подошел к окну, отодвинул шторы и стал вглядываться в темноту.

– Мы можем поговорить?

Алан вздрогнул при звуке ее голоса и оглянулся через плечо туда, где Ева лежала под одеялами на дальней кровати.

– Я думал, ты спишь.

Проскользнула ли нота раздражения в его голосе? Или ей показалось?

– Мм, – пробормотала она, откидывая одеяла, садясь и облокачиваясь на подушки. – У тебя усталый вид.

Эта фраза напомнила ей, почему он так выглядит, и она покраснела.

– Что происходит? – спросила она. – Ты кричал во сне, почему? Тебя мучают ночные кошмары?

– Меня похитили в четыре года. Мой дядя тогда был ранен. Наверное, в этом причина моих кошмаров.

– И ты долго жил отдельно от семьи?

– Всю жизнь. Украла меня няня. Она заменила мне мать, посвятив мне всю жизнь. Она решилась на это потому, что родители очень жестоко обращались со мной.

– И ты вернулся к ним только через много лет?

– Нет, так и не вернулся. Они погибли… Самолет потерпел крушение.

– А твой дядя?

– Больше я его не встречал…

– Итак, вы снова приехали. Я ждала вас. – Олимпия кисло усмехнулась. – Она ничего вам не рассказала?

– Как давно вы знали, что ваша тетка в коматозном состоянии? – холодно спросил Алан.

– Несколько недель.

– Вы упоминали о наследстве. Что туда входит?

– Деньги и недвижимость.

– Недвижимость?

– Да. Но не трудитесь спрашивать где – я не помню этого. Агнесс стала подозрительной на старости лет, решив, что не следует доверять банкам свои деньги, и начала покупать землю в разных местах.

– Итак, вы не знаете точно, сколько денег унаследовал ваш сын?

– Не знаю, сколько у него денег, но иметь землю ничуть не хуже, чем иметь деньги.

– Когда Чарли вступил во владение? – спросила Ева.

– Недавно.

– А точнее?

– Дайте сообразить… – Олимпия поднесла руку ко лбу и сделала вид, что думает, потом посмотрела на молодую женщину и спросила:

– А как давно вы женаты?

– Мы уже не женаты, но ваш сын и я поженились шесть лет назад.

– Сколько лет вашей дочке? – Старухе доставляло удовольствие играть в свою игру.

– Ей четыре года.

Олимпия кивнула, как будто ее подозрения подтвердились.

– Бумаги были подписаны восемь лет назад. Согласно завещанию, все переходило к Чарли после ее смерти.

– Но ваша тетка еще не умерла, – быстро сказала Ева.

– Могла бы. Однако в завещании есть примечание, в котором говорится, что будет, если она утеряет способность понимать происходящее. Я не знаю этого термина, но означает он, что Чарли получил все уже сейчас.

– А когда ее признали недееспособной? – тихо спросила Ева.

– Следовало бы давно, – ответила старуха, – но это случилось только шесть недель тому назад. Я получила письмо от теткиного юриста. Много лет он был и моим юристом тоже и обо всем мне написал.

– А как фамилия юриста?

Старая женщина некоторое время колебалась, а потом спросила:

– Как зовут ребенка?