— Мисс Майерс?

Диму продержали в камере несколько суток. Не гражданам не полагаются права, еще вопрос — есть ли они у граждан?

Его несколько раз вызывали на допрос, вопросы вертелись около знакомства с Дженой и ночи, проведенной вместе. Тут возникала сложность: при всем старании, он не мог отчетливо вспомнить события той ночи. Да, он был пьян, да, Джена лишь прошла мимо и поманила за собой, да, были дурацкие околобогемные разговоры об искусстве с… кем же это? И когда в их кругу возникла Джена, и как он увязался за ней, почему они проснулись посреди апельсиновых полей в доме с видом на гору? Да, мы как-то ехали туда, и была ночь, ветер… А дальше все сливалось. Ну, мало ли пьяных встреч, мало ли внезапно вспыхивающих романов под здешним синим небом?

Он ходил взад-вперед по камере, пытаясь вспомнить. Хуже всего, что они ничего не говорили ему о Джене.

Через несколько дней тональность вопросов переменилась. Они стали как будто сдержанней — и уважительней, что ли?

А потом за ним пришел Адам Стравински.

Ему отдали вещи, извинились, вручили билет и вытолкали наружу. И Адам — единственный человек в этом городе, которого он знал.

Адам сжалился над ним — возможно он был более благороден, чем Диме казалось раньше. Адам отвез его в аэропорт и угостил завтраком. Все время завтрака он говорил о второстепенных вещах, хотя Диме не терпелось узнать хоть что-то о произошедших событиях. Но вопросы Адам прерывал, отшучивался и переводил разговор на пустяки. Дима не осознавал, что на посторонний взгляд он выглядит почти невменяемым — дикий, взъерошенный, заросший, насупленный, вздрагивающий и вскидывающийся каждые несколько секунд. Адам не был уверен, что сможет удержать этого варвара на месте до посадки на рейс. Так что он тянул время, отговаривался тем, что серьезные вещи не обсуждают на голодный желудок и шутил, что отвезет его обратно в тюрьму, если Дима не станет слушаться. И Дима послушно ел.

— А теперь, молодой человек, я вижу, вас мучают вопросы. — Наконец смилостивился он. — Я расскажу, что произошло на самом деле. А потом вы зададите их, если они еще останутся.

Мы встретились с вами неделю назад, как вы помните, по договоренности с друзьями из России. Не будем возвращаться к старой теме, там мы уже все прояснили. Когда мы расстались, я думал, мы больше никогда не встретимся. Но вы проявили удивительный напор, я даже где-то восхищался Вашей настойчивостью. Не часто встретишь таких наглых молодых людей, мда.

А на днях мне позвонила ваша лондонская подруга, Эмма Бродаган. Я очень хорошо отношусь к Эмме, та книга была не первой, по поводу которой я имел удовольствие работать с ней. Она была очень взволнована, мне кажется, она даже плакала. Эмма просила меня найти вас, сказала, что телефон не отвечает, что вы пропали, и ваши русские друзья не знают где вы. Это было для меня полнейшей неожиданностью, но я не мог отказать Эмме, я начал Вас искать, и нашел — в полиции.

Эта медленная вычурная манера кого угодно сведет с ума. Дима не выдержал:

— Но все-таки, что случилось с Дженой?

— Джена умерла. Вот ее фото.

Адам вытащил из бумажника две фотографии и протянул Диме сначала одну. С фото смотрела обаятельная платиновая блондинка двадцати лет, с веснушками, рассыпанными по лицу, одетая в белое платье.

— Но это не Джена! — запротестовал Дима.

— Это фото Джены Макгвайр. Фото сделано три недели назад на пробах. Она их, кстати, прошла, и если б не убийство, через год у нас была бы новая восходящая звезда.

— Убийство?

— А это фото — Стефани Майерс. — Невозмутимо продолжил Адам, и протянул ему фото Джены — яркой, буйной Джены.

— Стефани приревновала своего парня к соседке и убила ее во время ссоры. Тело Джены она выкинула в воду неподалеку от того клуба, где и подцепила вас. Ну а дальше — вы все знаете.

— Но почему, зачем?

Все это не укладывалось в голове.

— Кто может понять безумца? Стефани больна.

— Она жива?

— О да! Ее поймали недалеко от мексиканской границы. Кстати, это ведь она вас подставила. Она наговорила в полиции достаточно, чтоб вызвать подозрения. Полиция прямиком пошла за вами, ну а то, что вы иностранец, пропущенный самолет, путаница в показаниях — все это служило дополнительным фактором не в вашу пользу. Знаете, откуда у вас провалы в памяти? Стефании подсыпала вам наркотик в выпивку. Эх, крепкое зелье! Когда я был моложе, мда… неудивительно, что она так вас увлекла. Голову выключает намертво!

Адам заказал еще кофе, что дало ему возможность тактично отвернуться и переждать, пока схлынет приступ отчаяния, охвативший молодого человека. Неприятная история. Если б не умница Эмма, где бы он был сейчас?

А он, Адам, где бы он был, если б не умница Эмма?

Самолет пошел на посадку. Дима мало интересовался тем, куда летит. Он был уверен, что летит в Киев, но самолет возвращал его в Лондон. Ах да, билет ведь заказала Эмма. Сейчас это все равно. Он чувствовал, как сковывающий холод постепенно отступает, но где-то внутри все еще было пусто и глухо саднило под ложечкой. Это не первый роман в его жизни, не первая женщина, не первое разочарование. Но настолько подлой… — как все красивые мужчины, он делал больно другим, но горько удивился, когда больно сделали ему.

И вот еще: все в этой истории не сходилось, все было притянуто за уши. Почему Стефани, убив Джену (если действительно убила ее), выдала себя за жертву? Развеять такой обман проще некуда, и это все равно, что прямо пойти в полицию и признаться. Кстати, о полиции: почему тогда она не убежала, а привела его домой и сама настояла на вызове полиции? Ведь установить личность обоих — дело считанных минут, и оттуда Стефани-Джена скорее всего бы уже не вышла. Что за остолоп отпустил ее после первого допроса? Почему она ехала к границе? Легче потеряться, спрятавшись в городе, а на американских дорогах (не надо путать их с нашими) — каждый на виду. И, наконец, почему, избавившись от тела, она сразу же пошла на актерскую вечеринку и почему из толпы подходящих мужчин выбрала именно его? Только ли потому, что он иностранец? Тут натяжек столько, что увидеть их — не надо быть сыщиком, достаточно прочесть несколько детективов.

Можно, как Адам, закрывать глаза на нелепости. Убийца-маньяк — такое же клише, как формула «Убийца — дворецкий». Но может быть, ему просто не хотелось отпускать из памяти те минуты, когда он держал ее за плечи на маленькой съемной кухоньке и понимал, что впервые в жизни у него появилось что-то более важное, чем он сам. Воспоминание уже выветривалось, через несколько дней от него останется только блеклый след.

Самолет приземлился, выпустил пассажиров, которых забрала, пережевала и выплюнула таможня. Спускаясь в зал, впереди он увидел знакомое лицо.

Эмма. Милая добрая Эмма, Эмма с тараканами в голове, как жаль, что я тебя не люблю.