Ч.1. 4. Американская глава

Лос-Анджелес, 2005.

Спустя несколько дней в Америке Дима мог бы признаться, что он разочарован. Если бы решился, конечно.

Голливуд-бульвар оказался коротеньким кварталом, знаменитые звездочки и близко не дотягивали по красоте до чугунных решеток, закрывающих водостоки на Крещатике, улицы узкие, здания мелкие и все это как-то… фальшиво. Подделка под вкус, под стиль, под архитектуру, под дороговизну. Все окружавшее казалось каким-то… дешевым, даже если это стоило дорого. Ему могли бы возразить, что по-настоящему дорогих, стильных и элегантных мест он еще не видел. Но, склонный теперь видеть все в черном цвете, Дима бы не поверил.

Адам Стравински оказался худощавым седоватым брюнетом средних лет, сухим и скучно-напыщенным. Еще хуже смотрелся знаменитый продюсер, притворяющийся своим в доску, парнем из соседнего двора. «Зовите-меня-просто-Френк». Из глубины его глаз выскакивал настороженный хищный зверь, а рукопожатие было таким же фальшивым, как смех. Актрисы — курицы. Вы удивитесь, как много дверей открывает обаяние и чувство юмора, если применить его к месту. Но в Голливуде этот ходовой товар мало котируется.

Уже к обеду четвертого дня он понял, что делать здесь нечего. Все нити обрубаются на Адаме Стравински, а тот клянется, что дела ведет исключительно официально и только с европейскими партнерами.

— Милый мой, — якобы доверительно, якобы случайно проговорившись, вещал он, — если б ты знал, как много хороших сценариев я отклоняю каждую неделю только потому, что это невозможно правильно официально оформить! Или потому что мои боссы не дадут денег на что-то, сложнее, — тут последовал эпитет, далеко затмевающий любимое американское булшит.

Но реплика была подпорчена многоразовым употреблением, искренность промокла от долгого вымачивания в виски, а «милый мой» наводило на неприятные мысли. Так что тут он воспользовался предлогом и угодил в объятия Джены — одной из тысяч старлеток, полной надежд в свои дважды-семнадцать.

В общем, именно Джена оказалась причиной того, что утро пятого дня в Америке застало его среди апельсиновых полей, в маленьком грязном мотеле с видом на гору.

Было уже даже не совсем утро.

— О-ч-черт! — звучало не по-местному смачно. Английский аналог настолько созвучен, что переводчик не понадобился.

— Что? — Заспанно спросила Джена.

— Я кажется… я опоздал на самолет.

— О-ччерт! — повторила Джена. — Я должна это как-то компенсировать.

Она не выглядела расстроенной.

И так Дима, не ожидая того, влип в самое большое приключение в своей жизни.

До города они добрались, когда солнце уже начинало садиться. Отдав должное прекрасным калифорнийским видам, они поужинали в маленьком недорогом кафе. Затем поехали домой. Джена снимала двухспальную квартирку на окраине, которую делила с такой же искательницей счастья на западном побережье.

— А соседка?

— Ее нет дома, — не прекращая целоваться, пробормотала Джена, открывая дверь. Таким образом, заходя в дома, оба были заняты. Наверно поэтому они не сразу заметили результаты разгрома.

— Уууум! И что это? — пробурчала Джена, когда под ноги подвернулся объект, которого тут не должно было быть — бельевая корзина. Раньше она стояла в ванной.

Джена включила свет.

Выпотрошенные шкафы неровно стояли вдоль стен, тот, что поменьше и вообще лежал на боку. Разодранные шторы безвольно провисали лохмотьями. Ковровое покрытие засыпано мусором вперемешку с бывшим содержанием шкафов. Выглядело все это омерзительно, а уж пахло!

То же ждало их в обеих спальнях. Неожиданно чистой казалась кухня, которую варвары почти не тронули, всего лишь перевернув стулья.

Там они и приземлились, глядя друг на друга.

Первую мысль о том, что неведомые враги, шедшие по следу, выследили его с Дженой и заранее наведались сюда — эту он сразу погасил. Как и все красивые мужчины, Дима не лишен был эгоцентризма, но заранее предугадать, куда он пойдет и искать что-то, чего у него нет — это вряд ли. Удержался он и от соблазна по-тарзаньи постучать кулаками об грудь и рассказать Джене, какой он великий сыщик и как быстро всех найдет. Соблазнительно — и неуместно.

— Да, девочки! Ну, тут у вас и порядок! — шутка тоже оказалась не ко времени. Джена казалась искренне потрясенной.

— Я не… я не знаю. — сказала она. И заплакала.

— Ну тише, тише, тише…

И так, стоя в разгромленной кухне и обнимая ее за плечи, Дима вдруг понял, какой безумной это будет морокой — перезваниваться через столько океанов.

Через несколько чашек кофе и пару часов уборки, обессиленные, они сидели все на той же кухне — он уже начинал ее любить — и обсуждали положение. Тоже неправильно. В это время можно было бы уже решить головоломку по оставленным преступниками следам и вовсю мчаться следом. Но Джена хотела сначала убрать.

— Поклонники? — Спросил он.

— У меня нет поклонников.

— Не верю.

Она улыбнулась.

— Ну, хоть тайные?

Улыбаясь, она покачала головой.

— Наркомафия?

— Тоже нет. — Она уже смеялась и смех озарял лицо откуда-то изнутри. Обычное, в общем-то, лицо.

— Ну, вспомни, может ты с кем-то поссорилась? У вас, в актерских кругах не принято так выяснять отношения?

— Ты что, серьезно? Обычно нет.

— А что соседка?

— Стефани — нормальная девушка. Тихая. Работает поваром в клубе, возвращается поздно. Скоро должна бы прийти.

— Она с кем-то встречается?

— Да был тут один. Но они недавно расстались.

— Почему?

Джена пожала плечами.

— Да как обычно: встречались, расстались. Что тут особенного? Это не были серьезные отношения.

Это уже могло быть следом.

— А он тоже считал отношения несерьезными?

— Это он ее и бросил.

Тупик.

— Кстати, а когда она придет?

— Уже должна бы…

Оба переглянулись. Три часа ночи. Стефани не пришла.

Полиция продержала их до утра. Ее особенно интересовала Димина виза и пропущенный самолет. Закаленные в словесных боях, покрытые метровым слоем цинизма, как броней, мужчины иронично выслушивали его объяснения, да и сам он ощущал неискренность излишнего мелодраматизма. «Я опоздал на самолет, потому что влюбился». Конечно.

Под утро их отпустили под честное слово никуда не уезжать. Выходя из здания полиции, Дима поежился. Было по-утреннему свежо, даже холодно. Он снял ветровку и накинул ее на плечи Джены. Снова этот недоверчивый взгляд. Блин, у них тут что, не приняты простейшие жесты вежливости?

Они сели в машину, не успели отъехать, как плечи Джены снова напряглись. Раздался звонок. Механически она достала телефон из кармана и ответила — его телефон, из его куртки.

— На. Это Эмма. — Сказала она. — Кто такая Эмма? Почему у нее твой номер?

У нее началась истерика, и объяснения не помогали.

Это усталость. Это хренова усталость, думал он.

Они вернулись домой и легли спать.

Казалось, прошел миг с тех пор, как голова коснулась подушки, как раздался грохот в дверь. Ошалело, он сидел в кровати. Дневное солнце заливало дом. Джены не было. На столике лежала записка: «Милый, пока ты спишь, я поехала за продуктами. Скоро вернусь. Целую». Грохот продолжался, дверь распахнулась. Полиция, кто же еще.

— Дмитрий Василченко, вы арестованы за убийство Стефании Майерс. Вы имеете право…

А дальше все, как в фильмах.

Машина летела по шоссе. Девушка в кабине старалась выжать из нее все возможное. Она не думала над тем, что делать дальше, как не думала ни над чем все эти дни. Она просто мчалась вперед. В фильмах в таких случаях всегда переходят границу. Она тоже ехала к границе. Что будет дальше, какая разница.

Он оказался таким же как все. Предатель. Все предатели.

Машина оставляла позади города, день сменялся ночью. Она ненадолго останавливалась на обочине в пустынных местах, спала, вздрагивая, и просыпалась от кошмара. В придорожных забегаловках покупала себе еду, быстро съедала и ехала дальше. У нее было мало денег, но там, куда она приедет, будут еще.

Она снова спала. Но сон — это ошибка. Там, во сне, за ней гналась девушка со светлыми волосами, миловидным лицом и ножом в боку. Ей помогали люди в форменной одежде. Они были все ближе, ближе. И вот один из них подходит так близко, что чувствуешь запах, он хватает ее за руку и… это не сон.