Правда, именно в этот момент у меня неожиданно появилась глупая, но очень приятная для самоуспокоения мыслишка: а с чего это ты, Димуля, веришь всяким Бредам Сивой Кобылы? Не слишком ли много значения ты придаешь снам и кошмарам, которые твое возбужденное сознание тебе показывает? Почему ты вообще должен верить какой-то виртуальной даме, пусть даже и похожей на мать родную? Мало ли что привидится после такого напряженного дня?

И дальше пошло-поехало. Словно бы целая дюжина сладкоречивых успокаивающих голосков взялась меня уговаривать, утешать и умиротворять. «Действительно, с чего ты паникуешь? — лопотали в мозгу. — Кто тебе сказал, что в 16.30 произойдет нечто ужасное? Баба в храме? Ну и что? Разве это настоящий храм? Нет, ни фига подобного! Вместо икон — большевистские плакаты времен войны, вместо настоящих ангелочков — пионеры, да еще и похожие на младенца Ульянова! А не думаешь ли ты, богобоязненный экс-комсомолец Коротков, что тебя не в Божий храм привели, а в сатанинскую кумирню? Может, все это представление было устроено исключительно для того, чтоб сбить тебя с панталыку и настроить на противодействие отцу родному? Между прочим, в Писании говорится: „Чти отца своего, мать твою!“ А ты, сукин сын, опять в Павлика Морозова поиграть вздумал?»

Еще пара секунд — и я бы точно вернулся в спальню, залез на кровать, а потом — на Эухению. Но тут откуда-то со стороны лестницы, ведущей в холл на первом этаже, послышались шаги. Тяжелые, уверенные, мощные. Так умел ходить только Чудо-юдо.

Поэтому уговаривающие голоски разом попритихли, а я, воспользовавшись этим, изо всех сил помчался по коридору прочь от этих шагов. Почему-то мне казалось, что батя ищет не кого-нибудь, а именно меня, чтоб отдать тот самый роковой первый приказ, не выполнить который я не смогу, а выполнив, превращусь в бездумного биоробота, быть может, еще более несамостоятельного, чем были Ваня и Валерка до вчерашнего дня.

Коридор был очень длинный, и мне показалось, что я не успею добежать до конца прежде, чем Чудо-юдо сюда поднимется. Поэтому я подскочил к ближайшей боковой двери и дернул за ручку. Заперто! Побежал к следующей — ни хрена! Третья — опять облом! А шаги чухали уже совсем близко, чуть ли не за спиной, как мне казалось, хотя на самом деле от того места, где я находился, до лестницы было уже чуть ли не полста метров.

Открылась только пятая дверь, и я, испустив вздох облегчения, влетел туда, постаравшись тут же затворить ее за собой.

Комнатка была маленькая, с небольшим окном, которое к тому же было зашторено, поэтому в ней было очень темно. До меня дошло, что, убегая по коридору, я, поди-ка, здорово топал босыми пятками по паркету, а потому Чудо-юдо, если, конечно, это именно он поднимался на второй этаж, наверняка должен был этот топот слышать. А раз так, то его может осенить та же идея, что и меня, — начнет дергать все двери, пока до моей не доберется. Впрочем, прежде чем он дойдет сюда, он наверняка заглянет к Эухении…

Надо было принять меры, чтоб «мою» дверь он открыть не смог. Ключа в замочной скважине я не нашарил, задвижки не имелось, да и опасно было запирать на задвижку — сразу догадается, что я тут прячусь, скажет: «Открой!» — и вот он, первый выполненный приказ!

В том, что я обязательно выполню приказ Чуда-юда, если попадусь ему на глаза, у меня не было ни малейших сомнений. До сих пор я никогда не решался ослушаться, если получал от него прямое распоряжение. В конце концов, он мог отдать приказ по РНС, и тогда я просто не в состоянии был бы сопротивляться.

Ручка двери оказалась такой, что заложить ее стулом или какой-нибудь палкой тоже не представлялось возможным. Дурацкая ситуация! Сам себя загнал в мышеловку! Если б не додумался прятаться, давно бы удрал… А теперь поздно — командорские шаги доносились из коридора.

В окно, что ли, махнуть? Я подошел, отдернул штору, глянул… Нет, так просто отсюда не спустишься. Конечно, этаж вроде бы всего-навсего второй, но здание-то было сооружено уступами, на горном склоне. Из комнаты Эухении удирать было проще — выскочишь на крышу-веранду и можешь спрыгнуть с нее на такую же, ниже ярусом, оттуда — на следующую, а там, глядишь, и на парковую аллею. А отсюда, из этой комнаты, можно сигануть только на горный склон, крутой и очень каменистый, градусов под 50. На нем не задержишься — тут же покатишься вниз по острым камешкам, и то, что прикатится вниз, будет явно ни к чему не пригодно. Да еще и тьма порядочная. Светильники горят только на аллеях и лестницах, освещенных окон близко нет, а звезды на небе все-таки слабовато светят. Поэтому, что конкретно, кроме камешков, под этим окном находится, — не разобрать. Очень может быть, что какой-нибудь крепенький кустик растет. Сядешь на такой задницей — и получится старинное турецкое наказание — посажение на кол.

Тут неожиданно мне подсунулась в голову смешная и хулиганская мыслишка: а что, ежели Чудо-юдо к своей зарубежной коллеге темной ночкой пришел вовсе не за мной, а… «за ентим за самым»? В смысле за тем, что я уже получил? А что? Мужик он здоровый, двести кило жмет с груди, даром что шестой десяток завершает. Может, у нее с ним роман еще с Венского фестиваля молодежи и студентов крутится… Не зря ж он, пока она в Москве мерзла, восстановил ее здешние хоромы?

Шаги в коридоре замедлились, похоже, что Командор подошел к двери хозяйкиной спальни. Послышался культурный, я бы сказал, дипломатичный стук в дверь:

— Эухения!

Последние сомнения исчезли. Батя!

Нет, он явно не за романтикой приперся. Ежели «за ентим-самым», то так громко не будят. Он бы и стучаться не стал, наверно, а сразу в дверь вошел.

— Эухения! — еще раз позвал Чудо-юдо. — Выйди на несколько минут, есть разговор.

— Сейчас! — отозвалась супергадалка, должно быть, надевая халат. Скрипнула дверь, шаркнули шлепанцы. Вышла, стало быть.

— В чем дело? — по-моему, позевывая, спросила она с легким раздражением в голосе. — Пятый час утра… Неужели надо было так рано будить?

— Ты же знаешь, что я ничего не делаю несвоевременно. Раз бужу рано, значит, так надо. Димка спит?

— Нет, он ушел куда-то… — пробормотала Эухения.

— Куда?

— Не знаю… Проснулась — его нет.

— Ладно, далеко не убежит. Даже хорошо, что его нет. Меньше вопросов будет. У меня серьезный разговор.

— Заходи…

— Нет, в твоей спальне электроника стоит. Тут на этаже есть хорошая комнатушка, специально оборудованная против подслушки. В том конце коридора. Пошли туда.

Сердце у меня екнуло. А ну, как эта самая спецкомната — та самая, где я сейчас сижу? А шаги — тяжкие, чудо-юдовские, и шаркающие, супергадалкины, — уже зазвучали в коридоре.

Самое смешное — мне ведь, по сути, ничего не угрожало. Даже о том, что я переспал с Эухенией, батя уже знал, и похоже, все это делалось с его ведома, ежели и вовсе не по приказу. Ну, если они сейчас войдут, включат свет и обнаружат меня, то ничего ужасного не будет. Не застрелят, не повесят, даже морду не набьют, да и ругаться не будут. Просто выставят за дверь и скажут, как малолетке: «Иди спать!» — только это опять же будет тот самый, первый приказ.

Шаги приближались, а я еще не решил, попадаться или нет. Лихорадочно, ощупью, искал укрытие. Нашарил какую-то дверцу… Стенной шкаф! Точно прямо как застигнутый мужем любовник в стандартной ситуации: без штанов, завернутый в махровое полотенце и в стенном шкафу. Смех, ей-Богу! Если б, конечно, не общая очень и очень серьезная обстановка.

Но самое смешное оказалось даже не в этом. Не дошли они до меня. Та самая спецкомната для секретных переговоров оказалась соседней. Забрякал ключик, который вставляли в замок. Чмк-трак! — дверь открылась. Это я хорошо слышал, так же, как и шаги вошедших. Чудо-юдо еще раз щелкнул ключом — запер дверь изнутри. Щелк! Это сработал выключатель.

И на задней стенке шкафа осветилась маленькая дырочка. Ну, Чудо-юдо! Ну, биомать, конспиратор! Оборудовал, блин, секретную комнату, называется… Поди-ка, наставил всяких электронных глушилок и детекторов против подслушивающей аппаратуры, а то, что его из соседней комнаты через дырку в стенном шкафу прекрасно слышно — не подумал…