Леди Саре не оставалось ничего другого, как подняться еще на одну ступеньку, очутившись таким образом прямо перед Улой.

Ее лицо до неузнаваемости изменилось, красивая маска уступила место отвратительной злой гримасе.

— Я убью тебя за это! — прошипела леди Сара так, что только Ула услышала ее слова.

После этого она прошла в зал.

Наполненный негромкой мелодичной музыкой, парадный зал в сиянии розовых свечей казался волшебно-чарующим.

Ула, окруженная со всех сторон кавалерами, жаждущими быть представленными ей и пригласить ее на танец, думала, что все складывается именно так, как она мечтала, и даже еще прекраснее.

Однако хотя девушка старалась не обращать на это внимание, она остро ощущала исходившую от дяди, тетки и кузины Сары ненависть, словно волнами накатывающуюся на нее через весь зал.

Ула старалась не смотреть в их сторону, но, когда взгляд ее падал на Сару, она радовалась, что та окружена поклонниками и не имеет причин жаловаться на невнимание со стороны мужчин.

Все же это несколько портило ей настроение. Но Ула стремилась насладиться каждым танцем, хотя и была немного разочарована тем, что маркиз ее не приглашает.

Правда, еще до бала он дал понять, что никогда не танцует, если только его не вынуждают к этому.

— Иногда случается так, что я бываю просто обязан потанцевать с кем-то, — сказал маркиз, — но я предпочитаю карты, и если удастся, весь вечер проведу за карточным столом.

И все же Ула обратила внимание, каким заботливым и любезным хозяином он был, а уж после приезда на бал принца-регента у маркиза просто не осталось и свободной минуты.

Когда Ула, представленная принцу, присела в почтительном реверансе, она пожалела лишь о том, что ее мать не видит осуществления своих самых несбыточных мечтаний.

— Мне сказали, что вы восходящая звезда среди наших красавиц, — произнес принц-регент довольно неприятным голосом, но улыбка его была неотразима.

— Боюсь, ваше высочество, вас ввели в заблуждение. Ваши осведомители проявили излишний оптимизм, — ответила Ула. Ее слова понравились принцу, и он рассмеялся.

— Вы и вправду такая скромница? — спросил он. — Вы не должны мне лгать, ибо вы похожи на очаровательного ангела, который всегда говорит только правду.

— Я сам думаю в точности так же, — заметил маркиз, стоящий рядом.

— Дрого, если вы снова опередите меня, — сказал принц-регент, — я буду крайне рассержен.

Решив, что он говорит абсолютно серьезно, Ула поспешно сказала:

— Уверена, сир, никому не в силах сделать это, ибо всей стране известно ваше первенство во всем, имеющем отношение к миру прекрасного.

Так как принцу с трудом приходилось убеждать даже своих друзей в ценности приобретаемых им полотен голландских мастеров, еще не вошедших в моду, он остался чрезвычайно доволен.

— Похоже, мисс Форд, — сказал принц, — вам непременно придется посетить в ближайшее время Карлтон-хауз, чтобы вы смогли лично оценить мои новые приобретения. Смею надеяться, вы найдете, что они если не лучше, то по крайней мере не похожи на то, чем Равенторп набил свой «Дворец сокровищ».

Ула улыбнулась, понимая, что принц, тепло расположенный к маркизу, тем не менее немного завидует ему.

— Надеюсь, ваше высочество, — сказала она, — вы не забудете об этом обещании.

— Торжественно заверяю вас в этом, — галантно ответил принц-регент.

Он повернулся к кому-то из гостей, а Ула, взглянув на маркиза, поняла по выражению его лица, что он доволен ею.

Ее захлестнула волна восторга от сознания того, что она выдержала трудный экзамен.

Но тут Ула заметила злобную ярость в глазах своего дяди, наблюдающего за ней из противоположного конца зала, и радостное чувство, владевшее ею, словно смыло ледяным душем.

Девушка поспешила найти герцогиню.

— Вот вы где, дитя мое, — сказала та, когда Ула приблизилась к ней, словно ища защиты. — Я как раз собиралась искать вас, потому что его высочество принц Кумара Хасин горит нетерпением познакомиться с вами.

Ула сразу поняла, о ком говорит герцогиня, так как маркиз был крайне недоволен просьбой турецкого посла привести с собой на бал принца Хасина.

— Народу и так будет предостаточно, — сказал маркиз, прочтя письмо посла, — но, похоже, отказать нельзя.

— Боюсь, в этом случае ты попадешь в очень неприятное положение, — согласилась герцогиня. — Кажется, принц остановился в турецком посольстве, и послу, очень милому человеку, ничего не остается, как доставать для своего гостя приглашения на все развлечения, которые только может предложить сейчас Лондон.

Поэтому маркиз скрепя сердце вынужден был отправить турецкому послу записку, извещающую, что принц Хасин будет желанным гостем на балу.

Так как отец Улы очень интересовался Востоком, девушке было хорошо известно, где находится государство Кумар.

Это было крошечное, так называемое «независимое» государство, приютившееся у восточных окраин Оттоманской империи, рядом с Афганистаном. Ула вспомнила, что горы его полны россыпей самых разнообразных самоцветов.

Правящий принц, рассказывал ей отец, живет среди роскоши, в то время как большинство его подданных влачат нищенское существование.

Поэтому Ула с интересом взглянула на принца Хасина, которому представила ее герцогиня.

Она увидела мужчину лет сорока с небольшим, излишне полного и рыхлого от изнеженной жизни. Лицо принца, скорее всего привлекательное в молодости, теперь несло на себе следы распутства и излишеств.

У девушки возникло подозрение, что принц, помимо всего прочего, пристрастен к наркотикам, очень распространенным, как говорил ее отец, в той части света.

Встретившись взглядом с принцем Хасином, Ула почувствовала, что он не только неприятен, но и от него веет необъяснимой опасностью.

Она убедилась в этом, когда принц взял ее руку, и она, присев в глубоком реверансе, ощутила от этого прикосновения какую-то неприятную дрожь, холодком пробежавшую по ее телу.

Девушка захотела тотчас же отойти подальше от принца, но сделать это, не проявив грубости, было невозможно, так как он, обхватив Улу рукой за талию, увлек ее на танец.

Оркестр играл вальс, лишь недавно введенный в Лондоне в моду женой русского посла, остроумной баронессой Ливен. Однако многие пожилые и строгие дамы все еще считали этот танец слишком легкомысленным и непристойным, ведь кавалеры обнимали своих дам за талию и держались к своим партнершам слишком близко.

Уле ничего не оставалось, как позволить принцу вести ее по залу в такт романтической музыке.

Она чувствовала себя неуютно, понимая, что принц Хасин прижимает ее к себе гораздо ближе, чем это делали другие партнеры, а голос его был наполнен каким-то страстным чувством, которому девушка никак не могла найти определение.

— Вы прекрасны, мисс Форд! Ула молчала, и принц продолжал:

— Вы действительно холодная и сдержанная, какими стараются быть большинство английских женщин, или же за этими искрящимися глазами скрывается огонь, способный опалить мою душу?

Ула заставила себя сказать:

— Мне… очень трудно следить за словами вашего высочества… так как я боюсь… сбиться с такта. До этого мне лишь несколько раз… доводилось танцевать вальс.

— Если я первый, с кем вам суждено танцевать вальс, — снова заговорил принц вкрадчивым голосом, — то мне хотелось бы стать и первым, кто поцелует вас, первым мужчиной, который приобщит вас к прелестям любви.

Ула, не зная, что ответить на эти слова принца, внутренне напряглась.

Через какое-то время принц заметил:

— Мне сказали, граф Чессингтон-Крю ваш дядя. Я как-то встречался с ним на скачках в Эскоте.

Ула, решив, что это безопасная тема для разговора, поспешно сказала:

— У вашего высочества есть скаковые лошади?

— Не в Англии. Но в Кумаре я владею конным заводом.

— Как интересно! — воскликнула Ула.

— Я хочу показать вам своих лошадей, — ответил принц, — и еще много чего интересного.