Дверь багажного отсека легко открылась после того, как Аркадия нажала на нее пальцем, и ее вытянутая шея…

Послышались неопределенные звуки, явно создаваемые человеком и почти сразу же оборвались.

Аркадия застыла. Тишина! Опять тишина!

Она попыталась протолкнуть свои глаза за дверь без участия головы и не преуспела в этом.

Голова последовала за глазами.

Хомир Мунн, конечно, не спал — лежа в кровати под мягким, концентрированным сиянием ночника, он держал в руке книгу. Широко открытыми глазами он уставился во тьму и крадучись, полез одной рукой под подушку.

Голова Аркадии отпрянула назад. Тут свет погас, и голос Мунна произнес с дрожью и решимостью:

— У меня бластер, и я буду стрелять, клянусь Галактикой!..

Аркадия отчаянно завопила:

— Это я! Не стреляйте!..

Хрупок, очень хрупок цветок романтики. Оружие в руках нервного стрелка может все испортить.

Свет вновь зажегся, озарив корабль и Мунна, сидящего в кровати. Седеющие волосы на впалой груди и редкая однодневная щетина на подбородке придавали ему, совершенно некстати, не очень-то грозный вид.

Аркадия ступила наружу, одергивая свою куртку из металлена, которая якобы гарантированно не сминалась.

Как ошпаренный, Мунн чуть не выскочил из кровати, но, опомнившись, тут же натянул одеяло на плечи и проговорил, захлебываясь:

— Ч… чт… что…

Он был в полнейшем смятении.

Аркадия кротко произнесла:

— Извините, я на минуточку. Мне надо помыть руки.

Зная географию яхты, она быстро выскользнула. Вернувшись, она обнаружила, что Хомир Мунн успел слегка придти в себя и стоял, закутанный в потертый халат и полный ослепляющей ярости.

— Ради черных дыр Космоса, что т… ты д… делаешь на этом корабле? К… как ты сюда попала?

Ч… что, по-твоему, я должен с тобой делать? Что тут вообще происходит?

Он мог бы задавать вопросы до бесконечности, но Аркадия прервала его нежным голоском:

— Я просто хотела отправиться с вами, дядя Хомир.

— Почему? Я никуда не отправляюсь.

— Вы отправляетесь на Калган за информацией о Втором Установлении.

Мунн издал дикий стон и закатил глаза. На один страшный миг Аркадии показалось, что с ним случится истерика или же он начнет биться головой об стенку. Он все еще держал бластер, и у Аркадии похолодело под ложечкой, когда она это заметила.

— Да погодите… Ничего серьезного… — эти невразумительные слова были единственными, пришедшими ей в голову.

Но Мунн с трудом вернулся в относительно нормальное состояние и швырнул бластер на койку с такой силой, что тот по чистой случайности не разрядился и не пробил дыры в корпусе корабля.

— Как ты сюда пробралась? — спросил он, медленно цедя слова сквозь зубы, стараясь придать речи твердость.

— Это оказалось легко. Я просто вошла с чемоданчиком в ангар и сказала: «Багаж господина Мунна!», а тип, который там стоял, только ткнул пальцем и даже не посмотрел в мою сторону.

— А знаешь, мне ведь придется доставить тебя назад, — сказал Хомир.

При этой мысли в нем вдруг пробудилось необузданное веселье. Космосу ведомо, что то была не его вина.

— Вы не сможете, — спокойно заметила Аркадия, — это привлечет внимание.

— Что?

— Вы же сами знаете. Весь смысл вашего путешествия на Калган состоит в том, что для вас было естественно отправиться туда и попросить разрешения ознакомиться с архивами Мула. И вам надо держаться естественно, чтобы не привлекать к себе внимания. Если вы вернетесь с девочкой, забравшейся на корабль без спроса, это, чего доброго, попадет даже в сводку теленовостей.

— Откуда ты в… взяла эти фантазии насчет Калгана? Это… ох… это все детские… — опровержения Мунна выглядели слишком несерьезно даже для человека менее информированного, нежели Аркадия.

— Я подслушала, — она не могла полностью скрыть гордость, — звукоуловителем. Я знаю об этом все — так что вам придется взять меня с собой.

— А твой отец? — козырнул Мунн. — Он думает, что ты похищена… мертва…

— Я оставила ему записку, — сказала она, побив его карту, — и он, наверное, понимает, что не должен поднимать лишнего шума, и вообще… Вы, вероятно, получите от него космограмму.

Спустя две секунды это предсказание волшебным образом сбылось: взвыл сигнал приемника.

— Могу спорить, это мой папа, — заметила Аркадия, и так оно и оказалось.

Сообщение не отличалось пространностью и было адресовано Аркадии.

В нем говорилось: «Благодарю тебя за твой замечательный подарок. Я уверен, что он послужил тебе как следует. Желаю хорошо провести время.»

— Видите, — сказала она, — вот вам инструкции.

Хомир постепенно привык к ней. В конце концов, он был рад, что Аркадия оказалась здесь.

Он даже удивлялся, как это вообще можно было обойтись без нее. Она лепетала! Она переживала! И, главное, она совершенно не беспокоилась. Она знала, что Второе Установление — это враги, но это ее не тревожило. Она знала, что на Калгане Мунну придется иметь дело с недружелюбно настроенными чиновниками, но едва сдерживала нетерпение.

Возможно, всему виной был ее возраст.

Во всяком случае, для Мунна время недельного перелета оказалось заполненным не самосозерцанием, а беседами. Правда, то были не очень-то умные беседы, так как они почти целиком состояли из рассуждений девочки о том, как нужно обходиться с Лордом Калгана — нелепых, забавных, и все же излагаемых обдуманно и веско.

Хомир обнаружил, что может даже улыбаться, слушая все это и пытаясь угадать, из какого перла исторической беллетристики она почерпнула столь искаженные представления о великой Вселенной.

Наступил вечер перед последним прыжком. Калган был яркой звездой в едва мерцающей пустоте внешних пределов Галактики. В телескопе корабля он казался крошечным искрящимся пятнышком.

Аркадия сидела в лучшем кресле, закинув ногу на ногу. На ней была пара штанов и не слишком просторная рубашка, принадлежавшие Хомиру. Ее собственный, более женственный наряд был выстиран и выглажен перед посадкой. Она сказала:

— Знаете, я собираюсь писать исторические романы.

Она была чрезвычайно довольна путешествием. Дядя Хомир охотно слушал ее, а разговор становится куда приятнее, когда ты общаешься с действительно интеллигентным человеком, серьезно относящимся к сказанному тобой. Она продолжала:

— Я прочитала кучу книг обо всех великих людях в истории Установления. Ну, вроде Селдона, Хардина, Мэллоу, Деверса и всех прочих. Я даже прочитала большую часть того, что вы написали о Муле, хотя читать те места, где Установление проигрывает, не очень-то весело. Не лучше ли читать историю, где все глупые и трагические места выпущены?

— Лучше, — серьезно заверил ее Мунн. — Но это будет неправильная история, не так ли, Аркади?

Если не излагать все целиком, ты не приобретешь академического уважения.

— О, фу! Кому нужно академическое уважение?

Она находила Мунна восхитительным. Он уже несколько дней говорил ей Аркади.

— Мои романы будут интересными, их все будут покупать, и они станут знаменитыми. Какая польза писать книги, если они не продаются и не приносят тебе известность? Я не хочу, чтобы обо мне знали только несколько старых профессоров. Меня все должны знать.

При этой мысли глаза ее затуманились от удовольствия, и она свернулась в более удобную позу.

— В сущности, как только я смогу убедить папу отпустить меня, я намереваюсь посетить Трантор, чтобы собрать материал о Первой Империи. Я родилась на Транторе, знаете ли вы об этом?

Он знал, но произнес с должным оттенком изумления:

— В самом деле?

Он был вознагражден чем-то средним между ослепительной улыбкой и хихиканьем.

— Угу. Моя бабушка… ну знаете, Бейта Дарелл, вы же слышали о ней… вот, она некогда жила на Транторе с моим дедушкой. В сущности, именно там они остановили Мула, когда вся Галактика была уже у его ног; и мои папа и мама, когда только поженились, тоже отправились туда. Я родилась там. Я даже жила там, пока мама не умерла, но мне тогда было только три года, и я мало что помню.