— И что? — спросила я.

— Вот что, — сказала Эмили. — Помните выпуск «Колыбели»? Помните, как они говорили, что просто хотят, чтобы ты вернулась домой? А если так и сделать? Что будет, если ты сдашься в прямом эфире? Им придется сдержать свое слово. Они не могут наказать тебя.

— С чего бы мне это делать? — сказала я. — Я не хочу обратно.

— Ты не вернешься обратно, — сказала Эмили. — Вернусь я.

Мы со Скоттом в шоке уставились на нее. Скотт первым подал голос.

— Это глупо, — сказал он. — Надо бежать.

— И вам понадобится кто-то, кто собьет их с вашего следа, — приводила аргументы Эмили. — Я скажу им, что Эмили и Скотт убежали, оставив меня. Скажу, что Эмили все еще беременна. А затем укажу ложные места для поиска.

— Ты станешь мной? — спросила я в отупении. — Навсегда?

— Это не сработает, — в ярости произнёс Скотт. — Они ни за что не поверят сказанному. Тебя посадят в тюрьму. Тебя допросят — особенно если будут уверены, что все еще могут прибрать к своим рукам ребенка.

— Впрочем, она будет в прямом эфире на местном телевидении, — сказала я. — «Колыбель» совершила ошибку — слишком много шума подняли вокруг моей амнистии. Им придется отвечать за свои слова или рисковать тем, что они могут потерять добровольных помощников. — Я повернулась к ней. — Но почему ты, Эмили? Я тоже могу остаться.

Она посмотрела на меня:

— Нет, не можешь. Ты уже слишком многим пожертвовала ради меня. Я не хочу, чтобы ты жертвовала им тоже.

Скотт закашлялся и отвернулся. Я поперхнулась.

— Ну же, — сказала она. — Я, быть может, не такая умная, как ты, но и не идиотка. Ты любишь его, а он любит тебя.

— Эмили...

— У нас, на самом деле, совсем нет времени на все это прямо сейчас, — сказал Скотт, подпрыгивая на месте.

Эмили схватила меня за руки:

— Я знаю, ты думаешь, что будешь осторожна, что если никогда не позволишь себе влюбиться, то никогда не будешь страдать. Но Скотт не Робби. Он хороший. Он подходит тебе.

И тут до меня дошло. Она неделями смеялась над историей «Колыбели», что она якобы забеременела от Скотта, не потому, что сама идея встречаться с ним казалась ей смешной. А потому, что мысль о том, что он мог быть безответственным, — какими проявили себя она и Робби — была невозможной.

— Доверься своей сестре, — сказала Эмили. — Доверься мне так, как я доверилась тебе.

Я посмотрела на нее, на мою зеркальную копию даже после всего, что произошло, и кивнула:

— Sakasaka.

* * *

Иногда — особенно когда проходит несколько месяцев и ни одна девушка не появляется с сообщениями от Эмили, закодированными на нашем языке, — Скотт беспокоится, что «Колыбель» раскусила ее и она нас сдала. Но я знаю, что Эмили сильнее этого. Так странно видеть ее теперь в новостях, в этой красно-серой униформе, с собранными в пучок волосами. Она действительно похожа на меня. Я всегда говорила, что одной прически недостаточно, чтобы одурачить людей. Забавно: ей пришлось стать мной, а мне превратиться в Эмили, чтобы каждая из нас стала сама собой.

Эмили достаточно неплохо разглагольствует о линии Партии в новостях. В эти дни она пример для подражания, обаятельная, как всегда. Но мы двое знаем правду: она ясна как белый день. Каждый раз, в самом конце, она смотрит в камеру и прижимает к виску согнутый указательный палец.

Всё sakasaka. Просто нужно быть терпеливыми и следовать инструкциям.

Диана Петерфройнд

§ 10. “Искатели в городе”

Одним серым, ветреным, февральским днем Миранда Уильямс получила письмо, которое изменило ее жизнь. Она только вернулась из школы, и мама протянула ей нераспечатанный пакет. Миранда прочла обратный адрес: Департамент муниципальной инспекции, Государственное здание 51, отдел № 22, 19442 Гранд Бульвар Е, Зона 31, Квартал Монумент, Берг 12, таможенный отдел 602857.

— Ты прочитала, откуда оно? — сказала она. — Ты уверена, что оно адресовано мне?

— Я не знаю, — сказала ее мама. — Почему бы его не открыть.

На кухне было шумно, впрочем, как всегда: мама кормила близняшек, их забавные мордашки были запачканы тыквенным пюре; телевизор изображал крупные планы визжащих мультяшных персонажей. Одна из сестер Миранды болтала по телефону, а ее бабушка, отключившись от этого бедлама, сидела за кухонным столом и что-то тихо бормотала про себя, аккуратно вырезая купоны из журналов.

Миранда открыла конверт и прочитала письмо вслух.

"Для Мисс Миранды Уильямс:

Ваша деятельность в соответствии со Статьей № 12 Муниципального Кодекса 98 не осталась без нашего внимания. В соответствии с данной информацией вы обязаны явиться по указанному выше адресу в среду семнадцатого февраля в 14.20. В случае неявки будет выписан штраф, который может включать в себя судебные пошлины в пределах двадцати пяти тысяч долларов".

Подпись: Феррис Слокум, Директор.

— Что? — закричала Миранда. — Что это такое?

Мама Миранды поставила баночку детского питания, взяла письмо и нахмурилась, глядя на него.

— Должно быть, это ошибка, — сказала она. — Просто позвони и скажи им.

Но на письме не было ни номера телефона, ни адреса электронной почты.

— Тебе придется пойти и выяснить самой, — сказала мама Миранды.

— Что, если они посадят меня в тюрьму?

— Не думай об этом, это ошибка, — сказала мама Миранды, но голос ее звучал не слишком уверенно.

В этом городе людей арестовывали за нарушение законов, о которых они ни разу не слышали. Они получали штрафы за нарушение правил парковки, сумма которых равнялась их месячной зарплате: бедолаги тратили годы, пробираясь сквозь дебри бумажной волокиты и оплачивая нескончаемые взносы, чтобы доказать собственную невиновность в смехотворных обвинениях. Все до одного знали, что самый лучший вариант сотрудничества с городским управлением — не стоять у него на пути.

Итак, семнадцатого февраля Миранда надела строгий коричневый костюм. Она хотела выглядеть невзрачно и неприметно, словно человек, который никогда бы не стал причиной неприятностей. Длинные волосы собрала в обычный "конский хвост". Ноль косметики. Но, бросив последний взгляд в зеркало, ужаснулась от собственного вида. Все коричневое. У нее были карие глаза и каштановые волосы, и в сочетании с выбранным нарядом, она выглядела так, словно извалялась в грязи.

Немного подумав, Миранда достала огненно-красный шарф и обернула его вокруг своей шеи. В крайнем случае, она сняла бы его по дороге.

Она спустилась вниз на лифте, вышла через дверь здания, в котором находилась ее квартира, и ступила на тротуар, где сразу же слилась с бурным потоком толпы людей. В жизни Миранды едва ли был момент, когда она не была в окружении людей: в школе, в огромной аудитории на пятьсот учеников, наблюдающих за учителем на обучающем экране; на загруженных людьми улицах города или в переполненном метро; дома — семья: двое безумно занятых родителя, пять братьев и сестер, больная бабушка и кузен дядиного друга, который приехал в город из какой-то далекой распадающейся страны и оставшийся у них на неопределенное время. Странно, часто думала она, как среди такого количества людей вокруг ты могла все еще чувствовать себя одинокой.

Снаружи злобный ветер гонял щебень по тротуару. Миранда плотнее завязала шарф вокруг шеи и устремилась вперед. Между ее домом в здании 3423, Гранит Авеню 990, Зона 51, Квартал Грейвлярд 4, и зданием, к которому она направлялась в Зоне 31, располагалась обширная территория города: металлические конструкции, петляющие улицы, проходы сквозь длинные арки, по которым можно было срезать путь, подземные туннели и поезда надземной железной дороги, небоскребы, усеянные в шахматном порядке темными и освещенными окнами, которые никогда не открывались, движение машин между бетонными стенами, словно по дну глубокого каньона. И повсюду были люди: дышали, говорили, шли, приходили и уходили, прорывали туннели, чтобы смогли освободить себе местечко в необъятности города, словно они земляные черви в почве.