Не проходит и пары секунд, как Дэниел оказывается позади меня.

— Извини, — говорит он. — Я не хотел быть грубым. Но ты так меня возбуждаешь, что я не знаю, как себя вести. — Его голос затихает. — Долгое время я ничего не чувствовал и сейчас, Фейт, я немного напуган.

— А сейчас чувствуешь? — спрашиваю я, не в силах сдержать ухмылку.

Он подходит ближе, и я чувствую, как его мужественность упирается мне в попу.

— Ага, — говорит он и проводит по ягодицам руками, там, где должны проступать трусики.

Пытаясь не упасть в обморок, я делаю глубокий вдох.

— Боже, — произношу на выдохе.

— Не-а, — отвечает он. — Дэниел.

Он откидывает мои волосы в сторону, и его губы касаются моего затылка. Чтобы устоять на ногах, я хватаюсь за спинку стоящего рядом стула.

— Эй, Дэниел, — тихо зову я.

Он поворачивает меня лицом к себе, и теперь я чувствую каждый миллиметр его твёрдости, упирающейся мне в живот.

— Что? — выдыхает он.

— В следующий раз, когда будешь наедине с женщиной и наступит романтический момент, не называй её девичьи прелести голой писькой, ладно?

И не в силах сдержаться, я начинаю смеяться.

Отступив на шаг назад, он проводит ладонью по лицу.

— С чего бы это? — поддразнивая, спрашивает он и при этом улыбается так, что мне видны все тридцать два зуба.

Чёрт, а у него красивая улыбка! При виде её у меня перехватывает дыхание.

— Потому что это не очень романтично.

Я игриво поглаживаю его щёку, а он поворачивает голову и дует в мою ладонь, удерживая её у своего рта намного дольше, чем следовало бы.

Хмыкнув, Дэниел произносит:

— На самом деле тогда я не думал о романтике.

Я смеюсь.

— Заметила.

— Просто я хотел, чтобы ты знала о моих чувствах.

Он не перестаёт смеяться.

Я хочу каждый день, до конца наших жизней видеть, как он смеётся. Чёрт. С чего вдруг такие мысли? Испугавшись их, я делаю шаг назад. Одно дело — один день. Но вся жизнь — это уже совсем другое.

— Что случилось? — спрашивает он и заключает моё лицо в свои ладони.

— Ничего, — говорю я и качаю головой, немного высвобождаясь из его рук.

— Что-то не так, — глядя на меня, говорит он.

— Если не выйдем прямо сейчас, то опоздаем, — предупреждаю я. — Ты готов?

Дэниел кивает, хотя всё ещё хмурится.

Он выходит за мной в коридор, закрывая за нами двери. Ремешок сумки перекинут через моё плечо, и Дэниел переплетает свои пальцы с моими. Когда мужчина их мягко сжимает, я перевожу взгляд на него.

— Извини, что был груб, — говорит он, глядя мне в глаза, и у меня возникает чувство, что я могла бы влюбиться в него и остаться с ним навсегда. Но я не могу.

Подняв большой и указательный палец, я показываю крошечное пространство между ними.

— У меня есть малюсенькое признание.

Он выгибает бровь.

— Я весь во внимании.

Не глядя на него, я произношу:

— Мне вроде как понравилось.

— Понравилось что? — спрашивает он.

А затем добавляет:

— Ох. — И указывает в сторону номера. — Грубость? — спрашивает он, снова усмехаясь.

Дэниел такой красивый, когда счастлив! Он всегда красивый, но когда счастлив, то просто светится.

Мужчина подталкивает меня плечом.

— Значит, от этого твои трусики стали влажными. — Он прикрывает рот ладошкой. — Ой, — говорит он. — Ты же их не надела.

— Тсс! — шикаю я, так как вместе с нами в лифт заходят люди.

Дэниел притягивает меня к себе, чтобы я стояла перед ним, положив руку мне на талию, а другую опускает вниз и сжимает мою ягодицу. Моё сердце ускоряет ритм. Я бью его по руке и перемещаю её себе на живот. Но теперь его большой палец начинает скользить по нижней части моей груди.

— Хватит! — глядя на его отражение в зеркале, шиплю я на выдохе.

В ответ он опускает лицо к моей шее и смеётся поверх кожи.

Не знаю, откуда взялась эта близость, но она кажется такой правильной... И в то же время неправильной, поскольку я знаю, что в его жизни нет места ни для меня, ни для любви. А я не могу ни о чём просить, потому что там, где должно быть сердце, у него сейчас пустота. И заполнить эту пустоту Дэниел должен сам; только после этого он сможет дать что-то мне. От понимания этого мне становится грустно. Но тут он снова смеётся мне в шею, и я забываю обо всех тревогах. Сегодня я буду наслаждаться жизнью.

Мы выходим на улицу, и я тут же жалею, что у меня нет хорошего пальто. Всё, что у меня есть, — это старые джинсы и свитер, оставшиеся ещё со времён колледжа, которые сейчас лежат в моей сумке. Я слегка дрожу. Дэниел сразу же замечает это и, сняв пиджак, набрасывает его мне на плечи.

— Не мёрзни, — говорит он.

— А ты? — поправляя пиджак, спрашиваю я. — Тебе будет холодно.

Он смеётся.

— Я не прочь немного охладиться.

Он поигрывает бровями. Затем снова переплетает свои пальцы с моими и указывает на стоящую на улице карету, запряжённую одной лошадью.

— Колесница подана, — говорит он.

Я смотрю на него.

— Это ты заказал? — спрашиваю.

Он кивает.

— Когда ты была в душе.

Я улыбаюсь, глядя ему в глаза.

— Это было в твоём списке.

— И в твоём, — говорит он и, наклонившись, целует меня в кончик носа.

Я прищуриваюсь.

— Как ты узнал?

— Разве не все девушки хотят прокатиться в карете, запряженной лошадьми? — всё ещё усмехаясь, спрашивает он.

Дэниел помогает мне подняться, и стоит мне ступить на помост, как ветер подхватывает подол моего платья, и он присвистывает.

— Ох, может, хватит уже? — спрашиваю я. Хотя втайне надеюсь, что он меня не послушается.

Дэниел

Понятия не имею, что происходило во время шоу, так как большую его часть я смотрел на Фейт. А вот она была в восторге. У неё перехватывало дыхание, когда ей было страшно, она прикладывала ладонь к груди, когда волновалась, и сжимала моё бедро, когда хотела убедиться, что я видел то же, что и она. Однако я видел только Фейт.

Её глаза наполняются слезами, и я достаю платок — ведь мужчины для этого и носят платки — и протягиваю ей. Промокнув глаза, она смотрит на меня.

— Я вижу тебя, — тихо говорю ей.

— Ну, надеюсь, так оно и есть, — шепчет она в ответ.

Я смотрю прямо ей в глаза.

— Нет, Фейт. Я имею в виду, что действительно вижу тебя. Я вижу тебя. Всю тебя.

Девушка отводит взгляд, а после обращает всё своё внимание к сцене. Но при этом сжимает мою руку и снова промакивает глаза.

Фейт молчит до конца спектакля, а потом встаёт и хлопает вместе со всеми. Затем поворачивается ко мне:

— Позже я забуду, поэтому говорю сейчас: сегодня я великолепно провела время.

Улыбка растягивает мои губы. Я иду за ней из театра, держа руку на её спине.

— Готов идти в «Рокко»? — спрашивает она.

Я очень голоден. За всё это время мы съели лишь закуску, которую я купил во время антракта. Фейт была со мной весь день. Должно быть, она так же голодна, как и я.

— Здесь же недалеко?

Я помню, как мы ходили туда с мамой, однако с тех пор прошло много лет.

— Можем пройтись, — кивнув, говорит она.

— Вдруг будет сильный ветер, — поддразниваю я.

Её лицо снова заливает краска. Никогда не устану от этого.

— Хотеть не вредно, солдат, — теперь уже она меня поддразнивает.

Мы выбираем столик в «Рокко», и я иду за полукилограммовым гамбургером. В этом заведении есть стена славы, где красуются фотографии тех, кому удалось съесть огромнейший гамбургер, за который в таком случае и платить не нужно. Раньше мне не удавалось его съесть, но сегодня я чертовски голоден, не то что в предыдущие мои попытки.

Фейт заказывает картошку фри.

— Не хочешь гамбургер? — спрашиваю я.

Качая головой, девушка улыбается.

— Спасибо, воздержусь, — отвечает она.

Фейт пьёт вишнёвую колу и выглядит такой чертовски счастливой... Сегодня и в самом деле великолепный день.