— А где Джина Филдинг теперь, доктор?

— Понятия не имею. Я знаю, что она намеревается приехать сюда завтра еще за сотней тысяч долларов. Она читала всю эту желтую прессу и угрожает рассказать свою историю тому, кто больше заплатит.

— А вот это уже квалифицируется как вымогательство, доктор. Вам это известно?

— Это слово мне знакомо.

— И вы бы ей заплатили?

— Нет. Я не собираюсь так жить оставшуюся жизнь. Я собирался сказать ей, что больше она не получит ни цента, хотя полностью отдаю себе отчет в последствиях такого решения.

— Вымогательство — это серьезное преступление, доктор. Я предлагаю вам следующее. Мы снабдим вас записывающим устройством. Если вам удастся записать требования мисс Филдинг заплатить за ее молчание, мы сможем предъявить ей обвинение.

— Я хотел бы подумать.

Томми Дагган верил в искренность Уилкокса. Но все же подозрения у него оставались. Во всяком случае, история Уилкокса кое-что прояснила. Несомненно, он привлекательный мужчина и нравится женщинам. К тому же шарф его жены все-таки является орудием убийства. И у Уилкокса нет алиби на то утро, когда пропала Марта Лоуренс.

— Доктор, а где вы были сегодня утром между семью и восемью часами?

— Гулял.

— Вы шли по прогулочной дорожке?

— Какое-то время да. На самом деле я начал оттуда, а потом пошел к озеру.

— Вы не видели на дорожке миссис Джойс?

— Нет. Мне очень жаль, что она погибла. Чудовищное преступление.

— Вы видели кого-нибудь из знакомых, доктор?

— Откровенно говоря, я не заметил. Как вы теперь понимаете, у меня было о чем подумать.

Он встал:

— Я могу идти?

Томми и Пит одновременно кивнули. Вставая, Томми сказал:

— Сообщите нам о вашем решении, записывать или нет ваш разговор с мисс Филдинг. И я должен вам еще кое-что сказать, доктор. Мы расследуем убийства мисс Лоуренс, мисс Харпер, доктора Мэдден и миссис Джойс. Ваши ответы на некоторые наши вопросы были несколько уклончивы. Боюсь, что нам придется еще раз с вами встретиться.

Клейтон Уилкокс вышел, не попрощавшись. Уолш выразительно взглянул на Томми Даггана:

— Ну и что ты думаешь?

— Я думаю, он решил рассказать нам об этой Филдинг, потому что у него не было выбора. Это такая особа, которая и деньги возьмет, и с газетчиками поговорит. А что до остального, похоже, это у него привычка такая — совершать длительные прогулки, старательно избегая встреч с кем бы то ни было, кто мог бы подтвердить его алиби.

— Похоже также, что он интересуется молодыми женщинами, — добавил Уолш. — Интересно, про эту историю с Филдинг он нам все рассказал?

Они вернулись в кабинет Томми, где их ожидало сообщение от Джоан Ходжес.

— Дуглас Картер, — воскликнул Томми. — Но ведь этот парень сто лет как умер!

Эрик Бейли собирался в Спринг-Лейк в пятницу вечером, но, позвонив Эмили, он передумал. Она сказала ему, что ужинает с хозяйкой гостиницы, в которой она останавливалась, приезжая по делам, связанным с покупкой дома.

Он решил, что ему нечего делать в Спринг-Лейк, если он не знает, где находится Эмили. Не стоило ехать только ради того, чтобы увидеть, как она возвращается вечером домой.

Он поедет завтра. Приедет туда где-то во второй половине дня. Припаркует фургон в незаметном месте, там, где на него никто не обратит внимания. Он затеряется среди других машин, заезжающих и покидающих паркинги вдоль океана.

Вечер неожиданно оказался пустым, и Эрик чувствовал всевозрастающее нетерпение. У него было столько всего в голове, столько всего нужно было сделать в предстоящие дни. Назревала катастрофа. На следующей неделе акции компании полностью обесценятся. Вся его собственность будет продана. За пять лет он столько сумел приобрести и все потерял.

В этом кошмаре он оказался из-за Эмили Грэхем. Акции пошли вниз, когда она продала свои. Она не вложила в дело ни цента, а получила десять миллионов долларов. И хотя этим она была обязана только ему, она посмела отвергнуть его любовь!

Нет, это слишком малое наказание — лишь пугать ее.

Он должен пойти дальше.

Предчувствие чего-то страшного и неотвратимого нависло над городом, потрясенным событиями последних десяти дней.

— Как такое могло случиться в нашем городе? — возбужденно переговаривались люди в магазинчиках, встречаясь на улицах. — Сегодня тридцать первое марта. Как вы думаете, неужели это опять случится?

Этим паническим настроениям способствовала и погода. Последний день марта принес неожиданную перемену погоды, как это уже случалось в течение месяца. Больше не дул вчерашний теплый ветерок, и скрылось солнце. Небо застилали тяжелые темные тучи. С океана подул холодный резкий ветер. Казалось невозможным даже вообразить, что через несколько недель деревья снова покроются листвой, трава зазеленеет и старые дома окажутся в окружении цветущего кустарника.

После приятного вечера с Кэрри Робертс Эмили провела беспокойную из-за тревожных снов ночь. Она проснулась со слезами на глазах, не в состоянии вспомнить, что вызвало эти слезы.

«Не спрашивай, по ком звонит колокол; он звонит по тебе».

"Почему эти слова пришли мне в голову? " — думала она, снова опуская голову на подушку. Было только семь часов утра, и Эмили надеялась, что ей удастся поспать еще немного.

Но сон не шел, мысли одолевали ее. Эмили чувствовала, что разгадка связи между убийствами в прошлом и в настоящем где-то рядом. Она была уверена, что найдет ключ к разгадке в дневниках Джулии Гордон Лоуренс.

Почерк, каким были сделаны записи в дневнике, мелкий и тонкий, читался с трудом. Во многих местах чернила выцвели, так что ей подолгу приходилось вглядываться в записи, чтобы что-то разобрать.

В отсутствие Эмили позвонил следователь Дагган и оставил сообщение, что увеличенная фотография будет готова сегодня к вечеру.

Эмили ожидала этого момента с нетерпением. Получить фотографию значило почти то же самое, что лично встретиться с людьми, о которых она столько слышала. Эмили не терпелось поскорее увидеть их лица.

Утро было серое, и в комнате царил полумрак. Эмили снова закрыла глаза.

Она проснулась в половине девятого. Теперь она почувствовала себя выспавшейся и бодрой.

Но такое состояние продлилось не дольше часа. Когда она взяла почту, то сразу же заметила простой конверт со своей фамилией, написанной детским почерком.

У Эмили перехватило дыхание. Этим же почерком был написан текст на открытке с двумя надгробными памятниками, полученной ею два дня тому назад.

Она вскрыла конверт дрожащими руками и достала открытку.

На открытке тоже было написано ее имя. Перевернув ее, она увидела два надгробных камня. На них были начертаны имена «Натали Фриз» и «Эллен Свейн». Надгробия были в центре лужайки у дома. Под ними был нацарапан адрес: «Сифорд-авеню, 320».

Когда она набирала номер Томми Даггана, руки у нее так дрожали, что она несколько раз не могла правильно набрать номер.

В субботу днем Марти Броуски вошел в свой кабинет с твердым намерением без помех разобрать бумаги, скопившиеся у него на столе. Но не прошло и нескольких минут, как он решил, что с таким же успехом он мог остаться дома. Броуски никак не мог сосредоточиться. Все его мысли были заняты одним человеком — Эриком Бейли.

В финансовых разделах сегодняшних газет утверждалось, что его компания будет вынуждена объявить себя банкротом, а заявления ее основателя о новых технологиях вызывали серьезную озабоченность у главы Нью-Йоркской фондовой биржи. В статье высказывались предположения о возможном предъявлении Бейли обвинений в преступной деятельности.

По мнению Броуски, Эрик Бейли отвечал типу преследователя по всем параметрам. Марти снова проверил сведения дорожной полиции, но ни один из двух автомобилей Бейли не был замечен на выезде из Олбэни.