Грег садится и яростно трет свое лицо, стонет, только теперь это стон сожаления.
— Не знаю, — произносит он. — Я не думал, Ливи.
— Я тоже, — встречаю его взгляд и сильнее прижимаю к себе покрывало, в то время как Грегори остается неприкрытым, и его это совершенно не заботит. Он по-прежнему… готов… и я стараюсь смотреть куда угодно, только не на твердый, мускулистый член у него между ног. Это сложно. Он как будто магнит для моих глаз. Я никогда не позволяла себе смотреть на своего друга-гея вот так, но когда он полностью обнажен и такой фактурный, это невозможно. Он все, о чем может просить мужчина, и женщина, если уж на то пошло. Сексуальный, такой добрый и абсолютно настоящий. Но он мой лучший друг. Я не могу потерять его из-за чувства неловкости, которое придет, если мы продолжим — если еще не слишком поздно. И это не единственная причина. Ни один мужчина никогда уже не сможет заполнить зияющую дыру в сердце, так же как и удовлетворить мои желания. Только одному мужчине это под силу.
— Мне жаль, — говорю тихо, чувство вины съедает изнутри. Не знаю, почему. Мне не в чем раскаиваться, разве в том, что подставила под угрозу дружбу с Грегори. — Прости.
— Эй, — он усаживает меня к себе на колени и крепко обнимает. — Мне тоже жаль. Думаю, мы оба немножко сошли с ума.
Я прижимаюсь к нему в поисках такого необходимого мне комфорта. Его нигде не найти.
— Моя ошибка.
— Нет, это я спровоцировал. Моя ошибка.
— Готова поспорить, — шепчу, позволяя ему попытаться вдохнуть в меня немного жизни.
Движения его груди под моей головой — свидетельство тяжелого вдоха.
— Ну что за парочка, — бормочет он. — Два грустных неудачника, вздыхающих по тому, чего не можем иметь.
Я согласно киваю.
— Ты ведь не побежишь отсюда и не подцепишь другую девушку, да? — cпрашиваю, зная, что именно так и бывает, когда его бросает какой-нибудь парень, и, возможно, именно поэтому сейчас все закрутилось так быстро. — Не хочу, чтобы ты это делал.
— Клянусь, я завязал с парнями и девчонками на время, — он усмехается, заставляя меня слабо улыбнуться.
— Я тоже.
— Так что, ты снова станешь отшельницей? — подкалывает друг.
— Посмотрим, какая у меня есть альтернатива.
— Никаких парней вроде этого членососа, — он отодвигает меня от себя и решительно треплет за щеки. — Не все парни будут тебя обманывать, малышка.
— Я и не дам им такого шанса.
— Ненавижу видеть тебя такой.
— Ненавижу видеть тебя таким, — замечаю, вдруг его боль становится очевидной и реальной, так что теперь эта информация просачивается сквозь туман моего отчаяния. — И я украду «членосос» для Бена, потому что он самый настоящий членосос, даже если не признается в этом.
Грегори улыбается, и я вижу блеск в его глазах:
— Ничего не имею против.
Киваю и позволяю своим глазам опуститься к бедрам Грегори. Он смеется и быстро хватает покрывало, прикрываясь и оставляя меня в чем мать родила. Выдыхаю и вырываю обратно, так начитается битва за покрывало. Мы оба смеемся, тянем его туда-сюда, наша дружеская непринужденность полностью восстановлена… Даже несмотря на то, что мы оба обнажены. Не то чтобы это сильно нас беспокоило в шуточной борьбе за покрывало.
Но мы оба замираем, когда в наш звонкий смех вклинивается противный скрип половицы, а потом раздается любопытный голос Нан:
— Грегори, Оливия? Что там происходит?
— Вот блин! — взвизгиваю я, соскакивая с кровати и мечась по комнате. Голая прижимаюсь к двери. — Ничего, бабуля!
— А звук такой, как будто стадо слонов танцует канкан.
— Мы в порядке! — пищу я, лбом ударяясь о дверь, крепко зажмуривая глаза и собираясь с духом противостоять атаке.
— Да, а говоришь ты так, как будто только что висела на потолке!
— Прости. Мы сейчас спустимся.
— Мы уходим на танцы.
— Повеселитесь там!
— Ты в порядке? — спрашивает она уже более ласково.
Улыбаюсь слабо:
— Все хорошо, бабуль.
Она больше ничего не говорит, а потом я слышу скрип половицы: свидетельство того, что бабуля спускается по лестнице. Оборачиваюсь и прижимаюсь спиной к двери, а потом вижу, как взгляд Грегори путешествует вверх и вниз, сам он сидит на постели, прикрытый покрывалом.
— Хороший вид, — он улыбается, напоминая мне, что я по-прежнему абсолютно голая. — Но ты слишком худая.
Делаю жалкую попытку прикрыться, отчего Грегори валится на кровать в приступе смеха. Он не может остановиться, а я вспыхиваю от злости:
— Прекрати!
— Прости! — смеется он. — Правда, прости.
Я только сильнее краснею, бегло осматривая комнату в поисках ближайшей вещи, которой можно прикрыть мою наготу, поэтому останавливаюсь на футболке, брошенной на спинку стула в углу. Подхожу и быстро ее натягиваю, действительно чувствуя себя лучше, будто вернула себе самоуважение после того, как набросилась на лучшего друга. А вот Грегори не так озабочен своей наготой, а вскоре вообще прыскает со смеху, запутавшись в одеялах на моей постели. Я тоже улыбаюсь, восхищаясь его крепкой спиной, но еще больше истеричным, беззаботным состоянием.
— Давай, — говорит он, приподнимаясь и похлопывая по матрасу рядом с собой. — Домогаться не буду, обещаю.
Закатываю глаза, но все же присоединяюсь к нему, прислоняясь к спинке кровати рядом с ним. Кручу кольцо, пытаясь придумать, что сказать. Я правда не знаю, поэтому говорю единственное, что должна, единственное, что меня волнует:
— Это ведь ничего не меняет? — задаю я вопрос. — Я без тебя не смогу, Грег. Не хочу, чтобы это нас изменило.
— Эй, малышка, — он перекидывает руку мне через плечо и придвигает меня к себе. — Никогда, потому что мы не позволим. Думаю, эти 20 процентов делают меня лучше.
Я улыбаюсь:
— Спасибо.
— Нет, тебе спасибо, — вздыхает он. — Давай заключим договор.
— Договор, — я хмурюсь. — Какой договор? — Меня вдруг беспокоит, что Грегори предложит соглашение, согласно которому мы поженимся, если к тридцати годам никого себе не найдем.
— Мы останемся сильными, — шепчет он, — друг для друга.
Перевожу на него взгляд и вижу лицо, умоляющее о помощи.
— Мне тоже трудно, Ливи.
Я чувствую себя ужасно:
— Прости, — я настолько погрязла в собственной боли, что перестала заботиться о бедах своего лучшего друга, не замечала его печали размером с океан. Ослепла от жалости к себе. — Мне так жаль.
— Мы сможем пройти через это вместе, — продолжает он. — Я помогу тебе, а ты поможешь мне.
— Это включает конфискацию твоего телефона? — поддразниваю его.
— Нет, но это значит, ты можешь удалить его номер. — Он хватает свой телефон и кладет его мне в руку. — Вперед.
Пролистываю список контактов и удаляю номер Бена, а потом перехожу к его сообщения — отправленным и принятым — и удаляю все его следы и оттуда тоже. Счастливая, что смогла убрать его из мобильника Грегори, надеюсь, из жизни тоже, я протягиваю телефон обратно и вижу, как Грегори выжидающе поднимает брови. Он хочет отплатить тем же.
— Я тебе говорила, мой телефон сломан.
— И ты его не заменила?
— Неа, — это прозвучало гордо, так я себя и чувствую. Не хочу пользоваться телефоном, который дал мне Уильям, или каким-либо другим. Недоступна. В любом случае, хотела бы я, чтобы Грегори удалил Миллера Харта из моей головы, а не только из телефона, которым я бы пользовалась.
— Ну, мы оба свободны от членососов.
— Слово «членосос» забронировано, — останавливаюсь я на секунду. — Ты знаешь, для кого.
— Ладно.
— Рада, что мы это прояснили, — я тут же вздрагиваю, и Грегори хмурится, правда не понимая, в чем проблема. Качаю головой и прислоняюсь к нему, чувствуя себя немножечко лучше, несмотря на странность последних тридцати минут и знакомые слова, срывающиеся с наших губ, случайно или намеренно.
Глава 6
У нас с Грегори плохо получается помочь друг другу справиться с нашей болью. Следующим же вечером в попытке двигаться дальше мы вместе отправляемся в тихий итальянский ресторанчик, все проходит мило, только вино оказывает на нас определенное воздействие, и вот мы уже вваливаемся в клуб «Ice», хихикая и слегка пошатываясь. В моей пьяной голове появились мстительные мысли, поэтому я не упускаю тот факт, что Миллера сейчас нет в городе, а по возвращении он обязательно просмотрит все записи с видеокамер. Я предоставлю ему для просмотра кое-что интересное.